Псы войны - Михаил Ежов
— Мой путь длиннее, — отозвался Эл, — чем все дороги, которые ты мог бы пройти за свою жизнь. — Но это не сделало меня счастливее. Знание даёт так же мало успокоения, как и неведение. Радуйся тому, что родился, ведь если подумать, это большая удача.
— Я вижу, ты не поклоняешься никому из богов, — заметил Рад. — Почему?
— Ты прав, — согласился Эл. — Когда-то в моей жизни был бог. Но он оставил меня в трудную минуту, и я поступил так же — отвернулся от него. Жалею ли я об этом? Хотел бы вернуться в лоно его? Пожалуй, нет. Я привык полагаться лишь на себя.
— Что ж, ладно, — Рад перевернул трубку и стал вытряхивать пепел, постукивая ею о камень. — Ты странный человек, я никогда не встречал тебе подобных. Кажется, что ты знаешь всё, но это не приносит тебе радости. Это пугает меня.
— К счастью, я многое забываю, — отозвался Эл. — Но иногда мне жаль и этого. Есть воспоминания, которые я хотел бы оставить. Однажды я просил о знании и получил его. С тех пор начался мой путь, и он закончится, только когда… Впрочем, неважно. Я до сих пор не знаю, стоило ли это той цены, которую я заплатил.
— Когда-нибудь ты это поймёшь, — сказал Рад. — Возможно, когда твой путь подойдёт к концу.
Эл усмехнулся.
— А если окажется, что всё было зря? — спросил он.
— Всё не может быть зря, — Рад спрятал трубку и поднялся. — А сейчас нам пора спать. Похоже, тебе придётся подежурить эту ночь.
Эл молча кивнул.
В лицо тянуло жаром, который тут же сменялся сырым дыханием дождя. Эл прислушался: снаружи текла вода, журчали быстрые извилистые ручьи, ржали лошади, ветер гнал тяжёлые мрачные тучи. Где-то высоко пряталось солнце, там было синее прозрачное небо, а ещё дальше — вечно прекрасная Пустота.
Влажные камни шептались, освещаемые всполохами молний, оглушаемые громом, скользкие и тёмные от падающей с неба воды. Они не знали ничего, кроме того, что окружало их. От гор веяло покоем. Здесь не могло быть суеты. Даже лавина или обвал совершались здесь с некоей торжественностью.
Костёр вспыхнул и затрещал, на пол пещеры посыпались искры. Эл поднял голову и огляделся. Вампир мог бы подкрасться к стоянке незамеченным. На всякий случай демоноборец обнажил меч и вышёл наружу.
Гроза начала стихать, громовые раскаты теперь доносились откуда-то издалека, молний не было. Падал частый косой дождь — ветер дул с запада, унося тучи на восток. Эл вгляделся в окружающую темноту, но всё было спокойно. Ни единой подозрительной тени не шелохнулось за выступами скал. Люди были в безопасности.
Эл вернулся в пещеру и спрятал меч в ножны. В углу слегка пошевелился Тагор, но не проснулся. Воздух был холодным и влажным, наполненным испарениями сохнувшей одежды. Эл велел мёртвому кондору снизиться и следить за входом в пещеру. Заодно отдал приказ Гору поднять тревогу, если появится посторонний. Снаружи донеслось недовольное ворчание мутанта, рассчитывавшего поспать. Ему, в отличие от лошадей, гроза не мешала.
Глава 37
Утром путники затушили костёр, собрали вещи и отвязали коней. Никто не заговаривал с Ирдом о его желании остаться, но он замечал на себе время от времени бросаемые кем-нибудь взгляды, в которых чувствовалось ожидание. А в глазах Тагора читалась открытая неприязнь. Очевидно, он считал юношу предателем.
Когда почти всё было готово к отъезду, Ирд подошёл к Элу и сказал:
— Я поеду с вами.
— Почему? — спросил тот.
— Не думаю, что там опаснее или страшнее, чем здесь, — ответил Ирд. — Не хочу оставаться один.
Эл кивнул. Ему понравился честный ответ юноши, который не пытался выгородить себя, а прямо сказал, что предпочитает один страх другому. Наверное, на его месте демоноборец тоже выбрал бы путешествие с друзьями, чем одиночество в сердце неведомых и опасных земель. Но на месте Ирда он почувствовать себя никак не мог: что-что, а страх был ему совершенно чужд.
Получив молчаливое согласие Эла, Ирд приторочил к седлу свой мешок и сел на лошадь.
— Ну, и хорошо, — проговорил Рад, покачав головой.
Они отправились в путь. Дождь почти кончился и теперь едва моросил. Повсюду стояли лужи, капли блестели в лучах утреннего солнца, наконец-то показавшегося из-за туч. Впрочем, на севере небо по-прежнему заволакивала мгла, и оттуда дул ветер, так что к середине дня снова мог пойти дождь.
Справа и слева, словно гигантские немые стражи, высились два пика, вершины которых скрывали облака.
— Судя по карте, мы приближаемся к седловине перевала, — объявил Эл, сверяясь с картой.
Отряд ехал медленно, огибая остроугольные глыбы и пробираясь по узким тропам. Повсюду были только голые скалы, потрескавшиеся от времени и непогоды.
Когда стемнело, путники продолжали путь и через некоторое время увидели, что добрались до вершины хребта, откуда им открылся вид на пустынную местность: до самого горизонта простиралась голая равнина, поросшая сухой бурой и жёлтой травой или вереском — с такой высоты нельзя было разобрать. Кое-где клубился густой молочно-белый туман.
Они ехали ещё полночи, затем остановились на ночлег. Утром продолжили путь и не останавливались до самого вечера. Небо было затянуто тяжёлыми тучами, смеркаться начало ещё в полдень, солнце не появлялось, и даже нельзя было понять, в какой оно стороне.
— Смотрите! — воскликнул вдруг Тагор, указывая на северо-восток.
Там, словно вырастая из тумана, возвышался огромный замок, устремившийся в ночное небо острыми крепкими башнями, увенчанными железными шпилями. Высокие зубчатые стены были окружены рвом, из которого поднималось лениво клубившееся марево, растекавшееся вокруг на несколько десятков метров.
— Подождём до утра, — произнёс Эл, спешиваясь. — Сейчас они слишком сильны.
— А они не учуют нас⁈ — забеспокоилась Лиина.
— Не знаю, — ответил Эл. — Во всяком случае, сегодня придётся обойтись без костра. Давайте поищем место, где можно укрыться.
Они осмотрелись и заметили недалеко от тропы высокий уступ, у подножия которого было так темно, что нельзя было разглядеть собственную руку. Тагор предложил переночевать там.
— Думаю, вампиры видят в темноте, — сказал Рад с сомнением. — И если они нападут, мы окажемся в плачевном положении.
— Если нас обнаружат, мы окажемся в нём в любом случае, — заметил Эл. — Так что давайте спрячем здесь животных, а сами устроимся поодаль,
