Школа боевой магии. Том 2 - Антон Кун
И мы пошли.
Я шёл и удивлялся: как я успел так далеко в глушь забраться? Это ж надо было постараться! И совсем не заметил, как.
Лес был дремучий, тёмный. Если бы я не видел, в какой стороне лагерь, точно заблудился бы и не выбрался бы отсюда ни за что.
Агафья Ефимовна, судя по всему, лес так как я не видела. Когда я это понял, у меня по спине пробежал холодок — ведь я её чуть не бросил в чащобе! В благодарность-то…
К лагерю мы пришли уже потемну. Причём к старому — я совершенно автоматически шагал именно к нему. То ли у меня в сознании не уложилось, что мы переселились, то ли ещё что. Но когда мы вышли к пустому лагерю, мне стало не по себе. Агафье Ефимовне тоже.
Она остановилась перед потухшим костром, словно пришла домой, а там руины. Такая одинокая и несчастная. Не знал бы, что она богиня, решил бы, что обычный человек.
Видеть, как Агафья Ефимовна потерянно озирается, я не мог, поэтому собрал щепок и веточек и зажёг огонь. Зажёг при помощи магии. Не задумываясь. Просто мне показалось, что так будет правильно. Да и если Сан Саныч всё равно знает, где мы, то чего таиться?
Агафья Ефимовна протянула руки к огню и вдруг слёзы потекли по её щекам.
— Ну что вы? — растерялся я.
Я бы дал ей воды попить, но все чашки и кружки унесли. Не так давно сделанный стол был пуст. И в старой землянке было пусто. Темнела почти достроенная землянка, а под деревьями — оставленные лежанки. Всё пустое и лишённое жизни.
Нужно было идти в новый лагерь, но Агафья Ефимовна устала и как-то обессиленно опустилась на брёвнышко.
Я не знал, что делать, поэтому просто сел рядом. Богиня или не богиня, но выглядела она очень одинокой. А это неправильно.
— Если что, я знаю, где наши, куда надо идти, — сказал я.
Агафья Ефимовна успокаивающе похлопала меня по коленке, однако, слёзы продолжали бежать по её щекам.
— Я просто устала, — сказала она. — Сейчас пройдёт.
Веточки потрескивали, к звёздному небу взлетали искры. Вокруг стояла тишина. Не то чтобы совсем звуков не было — и костёр вон горел, и журчание ручья слышалось, и птицы ночные пели, что-то шуршало, шебуршало, пыхтело. Но это всё были не те звуки.
Я вспомнил, как Григорий Ефимович с Дмитрием играли на гуслях и гитаре, как пели баллады и песни, а мы все сидели вот тут вокруг костра и слушали.
Но тут же вспомнил Николая с косулей и понял, что я не хочу никого видеть. Что хочу вот так сидеть у костра с Агафьей Ефимовной и молчать.
Не знаю, в какой момент Агафья Ефимовна перестала плакать. Просто вдруг понял, что больше не слышу всхлипываний.
— Если хотите, — снова предложил я, — то мы можем пойти к остальным.
— Я ещё тут посижу, — негромко ответила Агафья Ефимовна и добавила: — Если ты не против, конечно.
Я был не против. Более того, я был за. Спокойно подумать, разобраться в себе было совсем не лишним.
Агафья Ефимовна сидела, обняв колени, и смотрела на огонь.
Я глянул на темнеющий защитный круг. Рябиновые веточки распустились и подросли. Ещё немного, и деревца поднимутся ровной стеной. И будет потом через несколько лет кто-нибудь гадать: как так получилось, что деревья растут по кругу.
Следом в памяти всплыл Чернобог, стало интересно, зачем я ему был нужен.
Чёрный ничего не объяснил ни тогда, ни теперь. Забился куда-то в уголок и сидел там, страдал.
Расспрашивать Агафью Ефимовну после её слёз было как-то не очень. Поэтому я просто сидел и вспоминал встречу с Чернобогом, прокручивал в голове его слова, интонации, движения, позы. И всё больше убеждался, что ничего хорошего меня не ждало, если бы не помощь сначала Чёрного, а потом Великой Лосихи — Агафьи Ефимовны в её божественном обличие.
Интересно, подумал я, а какое её обличье настоящее? Взрослой женщины, как сейчас? Молодой девушки? Лосихи?
И потом, мне казалось, что лоси ходят по лесу бесшумно, а тут такой треск стоял… Будто напролом…
Да оно и было напролом. Великая Лосиха спешила через чащу… Как ноги не переломала… Но ведь успела!
Я вспомнил, как ретировался Чернобог, и спросил у Агафьи Ефимовны:
— Скажите, пожалуйста, а почему Чернобог так вас боится? Вы же совсем не страшная.
Агафья Ефимовна хмыкнула. А потом и вовсе рассмеялась. Негромко так. И совсем не весело. И ничего не ответила.
Я подождал немного и, когда понял, что ответа не будет, протянул руки к огню.
Пламя обняло мои кисти, приласкалось, как Дёма. Забавно!
Я вспомнил Дёму, свернувшегося калачиком в одном из гнёзд, которые сделала древесница. Как он там?
И вдруг меня осенило: Дёма — единственный, ради которого я хочу вернуться в лагерь. И всё! Больше никого я не хочу видеть. Даже Арика. Даже Марину.
Глава 16
Я никого не хотел видеть, ни Арика, ни Марины.
Это открытие потрясло меня. Но я действительно сейчас не хотел видеть Марину. Картина, как она сидит рядом с Николаем и убитой косулей, не выходила у меня из головы.
Что касается Арика, то перед глазами стояла вытоптанная трава. Он вместе с остальными прошёл, словно ещё один баран в этом стаде баранов. Вокруг столько духов лесных, как можно вот так тупо вести себя?
«Ты слишком строг к ним, — прервал мои размышления Чёрный. — Они не видят духов. И богов не видят. Они обычные люди».
«Обычные бараны! — возразил я, но уже не так решительно. И подумал: — А если бы я не видел и не знал того, что знаю, как бы себя вёл я?»
И сам себе ответил: «Я бы всё равно не был таким уродом!»
Но потом всё же задумался. Наверное, Чёрный прав. Если люди не видят духов природы, то, наверное, она для них не такая живая. Живая, конечно, но не настолько, как если бы… Духи могут дать сдачи, а куст, если сломать ветку?.. Чем может ответить куст? Шлёпнуть веткой? Или подставить корень? Но тогда выходит он живой?
Я совсем запутался и снова вспомнил Чернобога, зачем он приходил? Зачем я ему? Что он вообще может сделать?
«Много чего, — буркнул Чёрный. — Чернобог — правитель Исподнего мира.
