Сергей Дорош - Темные звезды
Как ответ на ее немой вопрос, под одеялом в ногах что-то пошевелилось. Что-то, движущееся само по себе, величиной с крысу.
Поджавшись, Лисси завизжала, и все тотчас вскочили.
— Что?!
— Чего ты кричишь?
— Кеса ни джи?
— Там крыса! — показала она дрожащей рукой.
— Эка невидаль. — Лара смело откинула одеяло в сторону — и тоже взвизгнула, подтянув рывком коленки к подбородку.
На мятой простыне сидело нечто, с небольшую колбасу размером, без головы и хвоста, зато с множеством ножек. Оно шевелилось и водило передним концом, будто принюхивалось. Или задним концом? Обе стороны у штуки были одинаковые.
— У, какую ты большую выкормила, — подивилась Безуминка, став на колени и бесстрашно схватив тварь поперек туловища. Животина запищала и заизвивалась, суча ножками, а с одной стороны у нее открылась круглая пасть. Хайта со стоном протянула руки:
— Осторожнее, ей больно!
— Господи, да что это такое? — жалобно воскликнула Лис.
— Пата хайджа, зерно из пупка. Видите, уже лапки проклюнулись и ротик есть. — Безуминка с интересом вертела тварь в руке, оглядывая со всех сторон, а пата хайджа пыталась ее укусить. — Скоро научится жрать и гадить. Хайта, что ты думаешь из нее вырастить?
— Отдай, пожалуйста, не тискай ее! Она еще маленькая!
— Это… то, что Хайта носила в себе? — Убедившись, что зверюшка не опасна, Лара тоже потянулась посмотреть поближе. — Ух ты какая! А чем ее кормят?
— До поры до времени она сосет свою кормилицу, — учительским голосом объясняла Бези. — Смотрите, она хочет к Хайте! На Ураге здорово придумали, носить их внутри. Я носила снаружи. Моя пата мне язву на спине проела, еле зажило потом. Зато с кормилицей они становятся ручными и разумными.
— Боже, — поежилась Лисси, постепенно приходя в себя. — Они, эти паты, что же, кровь сосут из людей?
— О, я таких тонкостей не знаю. Дети тоже сосут материнскую грудь, пока не станут есть другую пищу. То же самое и пата хайджи. Так лучше! Дикие пата хайджи, которые не знали ласки, едят все, что найдут. А эту можно учить.
— Она слепая? — Лара осмелилась потрогать живульку. Пата изогнулась и впилась ей в палец, но не зубами, а будто каучуковая присоска. Айкнув, Лара еле вырвала палец из круглого рта.
— Пока слепая. Глаза вырастут потом. Зато она хорошо слышит и чует запах.
— Животное не может расти так быстро, — неуверенно заметила Лис. — Она была совсем мелкая, когда Хайта нашла ее.
— Пата — не животное. Пата — машина.
Пользуясь моментом, Хайта деликатно вытащила свою кроху из руки Безуминки, стала гладить и целовать ее. Странная тварь всеми ножками облапила предплечье Хайты, словно боялась, что ее опять возьмут чужой рукой и станут тискать, как резиновую пищалку. Вернувшись к своей кормилице, пата стала издавать нежные, длинные звуки вроде «тииии».
— Значит, это не кусается? — Лисси наблюдала за патой, и ее волнение стихало.
— Может, она захочет покормиться от тебя.
— Бррр! Но какая же она машина? Ест, растет, разумная…
— Пата хайджи не рождаются, их делают. С Ураги их привозят в виде спящих зерен, чтобы меньше занимали места в корабле и не дышали.
— А, Урага — это ваша планета? — догадалась Лара. — Мы-то зовем ее Мориор. И что можно вырастить из этой колбасы с ногами? Паровоз? Или мотокарету?
— Пусть решает Хайта, это ее пата. А можно многое — скажем, землеройный снаряд. Или броненоску. Даже кухню.
— Лис, пата поможет вам еду готовить!
— Ятэна. — Хайта замотала головой. — Пата мала. Не мочь. Ее учись.
— Короче, еще один рот на мою шею, — обреченно вздохнула Безуминка. — Она прожорлива, как три жандарма. И чем, скажите, мне ее кормить? Завтра на леднике будет пусто, ни куска мяса! Уж поверьте, они умеют корм искать. Хайта, хватит, не пускай ее туда! — воскликнула она, заметив, как златовласка пытается засунуть пату в растянутый пупок; а та дрыгает лапками, забираясь внутрь. — Послушай, дуреха, эта любовь не к добру. Пата высосет тебя, один скелет останется.
— Мы можем кормить пату по очереди, — предложила Лара. — По-моему, она довольно милая. Хайта, дай ее погладить! Ну, не бойся, я ее не съем.
С большим сомнением Хайта вытащила недовольную пату из пупка и протянула Ларе:
— Тискать ятэна. Гладь, гладь.
— А я? Можно я? — решилась Лисси, придвигаясь.
— Только в рот не лезь, присосется.
— Тииии, — еле слышно затянула пата, обласканная двумя сразу.
— Посадим ее в обливной горшок, под крышку, — размышляла вслух Безуминка. — Потом, когда подрастет…
— Ятэна! — возмутилась Хайта.
Тут входная дверь, не запертая после ухода парней, начала тихонько отворяться. Все неподвижно замерли в молчании, что позволило вошедшему на цыпочках Огоньку сделать ложный вывод:
— Никого нет. Я же говорю, ан Эрита, — пустой дом… Смотрите, везде мусор. Даже крова…
Рот его остался открытым на середине слова, потому что он увидел немую сцену из четырех участниц. Сидящие в кровати вокруг углаженной паты тоже увидели, что вошедший не один — за его спиной маячила молоденькая девушка в наряде вроде монашеского.
Зато Безуминка молчать не стала. Она прямо-таки завопила:
— О, пресвятые звезды! Эта ночь когда-нибудь кончится?! Почему сегодня все валятся на мою голову?! Летучие кроты, лунатики, жандармы, ясновидящие, монашки, медиумы — все сбегаются сюда, входят без стука, лезут целоваться и в постель! И вы тоже?! Да кто вы такие?!
— Это Огонек, он пришел, — всхлипнула Лара от счастья.
— По-моему, это Эрита, ан-эредита Красного престола, — проговорила Лисси, отлично помнившая всех членов правящих династий. — Добро пожаловать, Ваше Высочество. Прошу прощения, что встречаем вас в неподобающем виде.
Огонек как-то вдруг осознал, кого душил в полете и кто обнимал его ногами. Ему подурнело, и он ополз по стенке на пол.
— С добрым утром, барышни, — слегка наклонила голову юная монашка.
— Лара, живо нюхательную соль твоему парню, — деловито распорядилась Безуминка. — Ты помнишь, где она лежит.
«Твоему парню?» — Эрита вмиг вспомнила слова поручика: «Девчонка-медиум, по имени Ларита».
«Это ее парень?»
Взгляды принцессы и дочери кровельщика скрестились, как клинки.
— Пата хайджа. — Вместо приветствия Хайта показала вошедшим свою прелесть на вытянутых руках. Пата подняла переднюю часть и сказала:
— Тиии!
Что делают принцессы, увидев шевелящуюся серую колбасу с ножками, без глаз, разевающую круглую дыру?
То же, что и все девчонки.
Они визжат.
Во всем виноваты парни
Лара видела эту Эриту не единожды.
Во-первых, в магазине за стеклом, где выставлен целый паноптикум Мира — вейские парусники, морские крепости Делинги, рынки Ливика, голые дикари Кайдала, виды фаранской империи и, конечно, портреты императоров.
Во-вторых, в школе висели яркие олеографии Красного и Синего семейств с детьми и родичами. А еще учитель их показывал в волшебном фонаре.
Наконец, она купила за семь лик цветную карточку Эриты на девичьем посвящении. В позапрошлом году ан-эредите в великом соборе сменили одежды и одели на нее халат, волочащийся сзади на три меры по полу.
Но узнать принцессу по картинке было невозможно. Там она была в умопомрачительной прическе и венце с висюльками, накрашена как кукла, а платьев-то! Нижнее платье белое, как молоко, подпоясанное золотом, второе платье цвета вишни, с рисунком из весенних веточек, третье прозрачное, словно сигарный дым, потом накидка с вышитыми лентами, и вообще роскошно.
У Лары все это прошло куда скромнее. Девчонок из прихода Радуги Приморской посвящали оптом. Знай, держи перед собой цветочек и повторяй молитву за попом. Одна радость, что к празднику справили новое платье. Каждой хотелось нарядиться, как принцессе, но жить надо по средствам.
Но вдруг все повернулось, и Лара встретилась с ан-эредитой нос к носу!
Тут же вспомнились толки, ходившие в народе.
«А говорят, Красная дева-то — колдовка!»
«Средь бела дня на полмеры поднимается над полом, так вот».
«На празднике видели. Один фотограф успел вспышку поджечь, камерой щелкнул, и бегом. За ним лейб-гвардейцы гнались, он удрал! Потом пластинку выкупали, за две тыщи унций, чистыми червонцами отсыпали. И бумагу дали подписать, чтобы молчал как пень».
«Держат ее в башне, взаперти, прикованную за ногу».
«Как же можно, царской крови, да на цепь?!»
«Очень запросто, цепь золотая, с уважением одета».
В другой раз Лара подивилась бы и поглазела просто так, но…
…эта ведьма желтоглазая что-то имела с Огоньком!
Смерив Лару барским, даже царским взглядом, девчонка в одеждах монашки коротко велела Огоньку, когда тот очухался:
