Геннадий Эсса - Огненный шар
– Это природные явления, вроде шаровой молнии, – объяснила Ин.
– Ну что, выпьем за завтрашнюю удачную погоду, – предложил Ник.
– Вы все тут вино пьете? – спросила Ин.
– Все. Как же без вина? – сказал хозяин. – Это вино особое, чистое и полезное. Не самогон же пить. Все благородные люди его пьют.
Ин отпила немного. Действительно, такого вкусного вина ей пить еще не приходилось, если только у государя. Ник выпил все до дна и принялся за еду.
– Говорят, вы люди приезжие, – не успокаивалась хозяйка. – Нездешние. На вас и одежа совсем не как наша.
– Да, мы издалека, – ответил Ник. – Но мы из России.
– Во, какой у нас государь! – похвалился хозяин. – Люди отовсюду к нему едут.
– Да, государь – что надо, – подхватил Ник. – Никогда еще такого у власти не было.
– Это точно. Что там московские цари! Всю Россию промотали, в войнах погрязла, в крепостном праве.
– А вы против этого? – удивился Ник.
– Человек должен быть свободным, тогда и отдача от него будет другая.
– Но Петр Алексеевич – вы же не против него?– удивилась Ин.
– Да бог с тобой, молодой человек, как же мы без государя?! Он реформы разные устраивает, людям руки развязывает, но он считает, что у народа должен быть хозяин. Царь один и общий. А бояре или другие чины разных сословий – вот это костяк руководства народом. Народ – это толпа, куда поведешь, туда она и пойдет. Вот поэтому он у нас и строй такой. Хорошие времена!
– А у вас тоже крестьяне есть? – спросила Ин.
– А как же. У нас в имении пятьсот душ. Хозяйство ведут, работают. Народ надо направлять.
– Чудеса. У нас такого нет, – сказал Ник и почувствовал, что Ин толкает его ногой под столом. – У нас еще жестче… – спохватился Ник.
– Вот и правильно, – поддержал хозяин. – Народом надо управлять всегда. Вы кушайте, кушайте… Сейчас отдыхать пойдете. Жена вам уже постель расправила.
Ин с улыбкой взглянула на Ника.
– Спасибо вам, благородные хозяева, – сказал Ник. – Мы действительно сильно устали после похода на шведов. Отдохнуть бы не мешало.
– Вина вам туда принести?
– Нет, не надо, – отказалась Ин. – Мы и так хорошо посидели.
Они оставили хозяев довольными и пошли в приготовленную для отдыха комнату.
– Тебе еще спину помазать? – спросила Ин. – Она у тебя болит?
– Не знаю, посмотришь? Что-то уже ничего не чувствую.
Ин заулыбалась.
– Вот хитрец. Ты так и хочешь…
– Ну, может, еще разок помазать надо. У тебя же еще там что-то осталось.
Ник разделся и упал на кровать.
– Если мазать, так всего, раздевайся. Тоже мне больной нашелся.
– Ой, какая строгая врач… Как не раздеться.
Ник скинул с себя все нижнее белье.
– Ну, чего стоишь? Ложись, лечить буду.
Ник лег на широкую хозяйскую кровать, вытянул руки и замер.
– Чего смотришь, голого парня не видела, мажь давай, – пробурчал он, уткнувшись в подушку.
Ин провела вдоль спины рукой.
– А у тебя ничего не осталось. Все ожоги прошли, будто их и не было.
– Да ладно?
– Точно говорю. – Она провела рукой еще ниже, потом по стройным его ногам. – Абсолютно ничего нет, будто не было ничего и никогда.
– А я думаю, что у меня тело все чешется. – Ник поднял голову, взглянул на стену, где висит большое зеркало.
– Вот, вот, иди и посмотрись в него, сам убедись. Может, мазь какая-то особенная?
– Это не мазь – это мы особенные, – сказал Ник и поднялся, чтобы взглянуть на свою спину в зеркало.
– Ну как? Убедился? – Ин сидела на кровати и наблюдала за Ником, как он себя разглядывает. – Какие мы все разные, – сказала она задумчиво.
– В смысле, мальчики и девочки?
– Нет, не в этом. Я времена имела в виду. Эти люди стеснительные и какие-то закомплексованные. А наши – без проблем… Вот ты просто так встал передо мной голый и хоть бы что. А молодежь этого времени никогда бы себе этого не позволила.
– А что тут такого? – удивился Ник, поворачиваясь перед зеркалом. – У нас, сама знаешь, никто и ничем не удивит. Это все естественные дела.
Ин пожала плечами.
– Ты прав, – сказала она. – Но есть и у нас люди, которые могут к себе притягивать или отталкивать.
– И к какой категории я отношусь? – спросил Ник у Ин.
– Ты, естественно, к первой. Ты мне всегда нравился, но я не могла ничего тебе об этом сказать.
– Почему? – Ник подсел рядом. – Жан мешал?
– Жанчик – тоже мальчик-прелесть. Не знаю, почему не могла.
– Я знаю, – сказал Ник. – Ты влюбилась в Пашку.
– В Пашку? Не знаю почему, но что-то такое было, – согласилась Ин. – А ты – это другое дело.
– Ну, ты меня уже изучила?
Ин покраснела и встала.
– Я тебя и раньше видела и Жана тоже. Помнишь, тогда, когда в озере купались?
– Ты знаешь, я помню тот момент, но что-то немного подзабыл твое тело. Напомнишь?
– Вот, Ник, какой ты хитрый…
Ник встал, подошел к Ин, расстегнул ей кофту.
– Я думаю, у нас сегодня что-нибудь получится в этом нашем путешествии в триста лет назад.
– Давай попробуем, – улыбнулась Ин и, обняв Ника за шею, почувствовала, с какой силой забилось ее сердце.
– Ничего если мы с тобой сегодня немного согрешим? – шепнул Ник ей на ушко.
– Почему немножко? Ты на это не способен. Ты способен на большой грех, и давай его разделим пополам.
Измученный ласками обезумевшей Лизы, Жан только под утро немного вздремнул. Лиза так и не сомкнула глаз. После такой бурной ночи и мыслей о скором расставании она смотрела на лежавшее поверх одеяла юное тело, лаская его губами и своими нежными ладошками, думала, как бы еще хоть раз в жизни так близко побыть с полюбившимся ей человеком. Она смотрела на закрытые глаза Жана, водила пальчиком по его носику, губам, целовала его грудь, чувствуя вздрагивание его тела, и не знала, как ей быть дальше. Когда она касалась его гениталий, у нее внутри все переворачивалось и ей хотелось его еще и еще…
– Жан, – прошептала она. – Ты спишь?
Лиза погладила его по голове, неосторожно сдвинула бинтовую повязку, и она свалилась на подушку.
Жан приоткрыл глаза, и Лиза с удивлением заметила, что шрама на голове нет и голова в полном порядке.
– У тебя нет следов ранения, – радостно прошептала она и прижалась губами к его голове.
Жан ощупал голову руками, убедился, что все просто таинственно исчезло, прижал девушку к себе.
– Твоими молитвами, – зашептал Жан. – Представляешь, у меня голова теперь цела.
Лиза вновь погрузила парня в свои объятия.
– Ты такой горячий, – заметила она.
– Это ты меня вскипятила, – сказал Жан. – Хочешь еще помучить меня?
– Я все хочу. Самое главное, чтобы ты был только со мной.
– Но, Лизочка, ты же все понимаешь. Ты умная девочка.
– А ты глупый мальчик и не хочешь меня понять.
– Вот если ты попадешь туда, в будущее, я тебе покоя не дам ни на минуту.
– Ты мне и здесь его не дал. Зачем же только я тебя встретила? – Она стала целовать его грудь, живот, опускалась все ниже и ниже. – Какая же я дура, что позволила так себя довести. Все ты, Жан, виноват, – Лиза снова заплакала.
– Что вы за женщины? Откуда у вас столько слез-то берется?
– Ты уйдешь, а я буду тебя вспоминать. Всегда буду, где бы я ни была. Первая любовь, а тем более такие отношения, что случились у нас – никогда не забываются.
Жан взглянул в окно. Небо заволокли серые тучи, и капал летний дождь.
– Грозу ждешь? – спросила она. – Чтобы она унесла тебя от меня?
– Лизочка, ну что ты опять начинаешь? – сказал Жан. Он встал и начал собираться. – Ты помнишь, в двенадцать ночи на пристани…
– Помню, помню. Какой же ты противный.
– Мне надо идти. Сейчас твои проснутся.
Он оделся, встал у окна и посмотрел на сидящую в постели свою подружку. Вернулся к ней, поцеловал в горячие губы и спрыгнул с окна.
Лиза закрыла лицо руками и громко расплакалась.
В прихожей хозяйского дома Жан наткнулся на деревянную длинную лавку и чуть не упал.
Хозяин приоткрыл дверь из комнаты, высунул голову и тихо сказал:
– Твои парни еще спят, проходи вон в ту комнату, там они.
Жан кивнул головой, немного постоял и приоткрыл скрипучую дверь.
Ник поднял голову.
– Наконец появился. – Он встал, закутался простыней и подошел к Жану. – Ты что нам не сообщил, встретился ли с этой рыжей теткой?
– Все нормально. В двенадцать ночи будут гром и молния. Нам всем надо быть на пристани. Она сказала, если все будет так, то мы исчезнем.
– Это точно?
– По ее словам, да.
– Она тебе что-нибудь сказала о нашем появлении здесь?
Жан вкратце пересказал их разговор.
– А где твоя повязка с головы? – заметил Ник.
– У меня, оказывается, все прошло и следа не осталось.
