Илья Слобожанский - Груз 209-А
– Что-то я не врубаюсь. – Сержант насупился, вытер со лба дождевую воду. – Мы что, ребят прямо здесь похороним?
– Если это можно так назвать. Не похороним – утопим.
– Погоди-погоди. Как это утопим? Э нет, так дело не пойдет!
– Ты чего, пацан? – Тофик не моргая смотрел из-под бровей. – Забыл, какой у тебя приказ? Кто принесет контейнер, если всех вас сожрут краканы? Я доходчиво объяснил?
– Нет. – Сержант уставился на охотника. – Откуда им взяться? Сколько отмахали, я ни одного не видел.
– Оттуда, – Тофик указал пальцем в сторону мутной воды. – Стой смирно и жди.
– Ждать-то чего?
– Пока хайга не принесут жертву. Утопим мертвецов и двинемся дальше. Лобатый пришел, вся округа кишит краканами. Без кайцев нам не пройти. Понятно?
– Ни фига мне не понятно. – Сержант махнул рукой. – Делайте что хотите! Мы вас на берегу подождем.
– Отставить, – прошипел Тофик. – Стой, где стоишь!
– Слышь ты… мужик. – Дмитрий заскрипел зубами. – Ты, вообще, кто такой, чтобы мне приказывать?
– Командир второй заслон-заставы. Капитан Фаталиев. Кавалер крестов славы. Последнюю награду получал лично из рук Императора.
– Императора… – прошептал сержант, – капитан…
– Расслабься. – Тофик улыбнулся. – Я в отставке.
Развели огонь. Вождь по-прежнему стоял на коленях с поднятыми к небу руками. Дождь немного поутих, впрочем, как и ветер. Но от этого не стало суше и теплее, скорее наоборот. Противная изморось, хоть и легкий, но пронизывающий до костей ветерок.
Двое воинов приблизились к сержанту и его солдатам, держа перед собой большие плоские раковины с дурно пахнущей вязкой зеленой жидкостью.
– Апаха, – поблагодарил Тофик и сделал небольшой глоток из раковины. Передал сержанту, толкнув того локтем в бок.
– Апаха, – брякнул Дмитрий. Резкий запах ударил в нос, но сержант не кривясь пригубил, сделал глоток и только после этого оскалился, передернул плечами и передал соседу. – Бр-р-ры… – вымолвил Дмитрий и принялся рукавом вытирать язык.
– Ничего. – Тофик проглотил приторно горькую слюну. – Скоро улетишь.
– Куда? – хлопая глазами, спросил сержант.
– Далеко. Надеюсь, тебе и твоим бойцам понравится. Когда я первый раз попробовал зуйгу, до самого рассвета бродил по улицам родного города. А еще кое-где побывал, но лучше бы… – Тофик вздохнул.
– Что за дрянь?
– Травка такая. На болоте ее пруд пруди. Зуйгу зовется.
– Смотри. – Кто-то из солдат толкнул сержанта. – Что он собирается делать?
– Тихо. – Тофик поднял руку. – Всем молчать.
Молодой вождь отсек ножом рыбе голову. Выковырял глаза, положил в перламутровую раковину. Воины хайга, те, что стояли позади вождя, приблизились к мертвым, убрали с лиц траву койя. Черное небо прорезали молнии, сорвался ветер, припустил холодный дождь.
– Атаримо ута Оторто, – обращаясь к небу, горланил вождь. – Аторто утрава, – две пары человеческих глаз легли рядом с рыбьими.
– Что за… – сержант подался вперед.
– Стой. – Тофик схватил его за руку. – Глаза помнят дорогу в мир живых.
– Так нельзя. – Дмитрий отвернулся, хайга вспарывали покойникам животы, вынимали внутренности, а взамен укладывали большие куски рыбы. – Это же…
– Замолчи, скоро все закончится.
Охотник не соврал. Для сержанта и его солдат все закончилось намного быстрей, чем для хайга. Люди повалились на траву, а аборигены затянули громкую тоскливую песню. Мертвецов снова уложили в плетеные коконы, понесли к болоту. Что было дальше, Тофик не видел. Розовый туман окутал разум, мышцы расслабились, и отставной капитан свалился на землю. Мир завертелся, унося Тофика в те далекие годы, когда у него была семья, по дому, что стоял на окраине леса, бегали дети, а он был молод и счастлив.
22
Утро, если так можно назвать все такое же серое небо и безветрие. Так вот, это самое утро оказалось на редкость теплым, даже жарким. А еще река со всех сторон была укрыта плотным туманом.
Семен Колода проснулся первым, потянулся, поскреб щеку.
– И как это понимать? – охотник приподнялся на локтях, осмотрелся. Проломленный борт лурайды, по всей палубе разбросана артимия. Много душистых водорослей, особенно у поломанных фальшбортов, целые копны. – Эй… – осторожно позвал Сема, принимая происходящее за сон. – Есть кто живой?
– У-у-у… – донеслось откуда-то сзади.
– Ногу прибери… – прозвучал недовольный голос Босонца. – Ты чего на меня навалился, гад? Я тебе… – длинная пауза и резко осипший голос: – А-а-а, где это мы?
– Кому орем, хухушок?
– Что за чертовщина? – Женька медленно поднялся. Лурайда плыла в тумане, о нос били волны, хлюпала вода. – Чего это ты… – Солдат глазел на пленника. Кафт сидел, привалившись спиной к борту, опутанный веревками по рукам и ногам, да еще с кляпом во рту. – Что-то я не понял…
– И чего ты такой шумный? – Вахалий потер глаза, широко зевнул, да так и замер с раскрытым ртом.
Минут десять все смотрели в туман, на копны травы и не на шутку напуганного Кафта. Время шло, лурайда плыла по течению, а объяснений произошедшему не было.
– Речной народ, – высказал догадку Семен. – Точно они. Кайкутуканцы – их рук дело. – Сема вынул изо рта Кафта тряпичный кляп. – Рассказывай, что видел? Кто это тебя…
– Не знаю, я… я…
– А ты говорил – окочурится. – Женька шарил руками по палубе, рылся в водорослях. – Да этот гопник нас переживет.
– Ты чего на карачках ползаешь? – Вахалий курил. – Утерял что или так?..
– Штык потерял. Хорошо помню – ложился, сунул за пояс. Проснулся, нет штыка.
– И тесак пропал. – Семен хлопал глазами. – Полкармана патронов было. Теперь нет. И ружья тоже нет.
– Да-а-а… – пропел Призрак, выдыхая облако дыма. – Выходит, ограбили.
– Вот суки! – Босонец уселся, разбросал вокруг себя водоросли. – Уделали, как дешевых фраеров, у-у-у… волки позорные.
– Угомонись! – рявкнул Призрак. – Живы и слава богу. А ты… – Вахалий взглянул на глорианца. – Что, совсем ничего не помнишь? Как вязали, кто кляп в рот совал?
– Ты лучше спроси… – Сема поскреб щеку. – Имя он свое помнит? Ты же ему…
– Все помню. – Кафт одарил Вахалия ненавистным взглядом. – Развяжи.
– А оно мне нужно? – Призрак выбросил за борт окурок, поднялся и побрел на корму. – Ну… не-спроста же тебя связали?
– Я пить хочу. И…
– Заткнись! – рявкнул Сема и пошел вслед за Вахалием. – Вокруг воды хоть залейся, а он пить хочет…
Небо заметно посветлело, подул прохладный ветерок. Босонец стоял на носу лодки, смотрел вдаль. Туман остался за кормой, но молочная дымка все еще скрывала горизонт, стирая грань между водой и небом.
– И где это мы плывем? – Женька плюнул за борт. – Еще бы знать куда?
– Плавает дерьмо. – Сема лежал на спине, уложив под голову большую копну травы. – Мы ходим, салага, чувствуешь разницу?
– Сам ты салага. – Солдат закурил, взглянул на пленного. Кафт по-прежнему был связан. – Слышь, ты… – позвал Босонец. – Что, так и не вспомнил, кто это тебя?
– Не вспомнил, – глядя из-под бровей, ответил Кафт. – Развяжи, руки отекли, пальцев не чувствую.
– Да ну тебя. – Женька махнул и отвернулся.
– А вот мне интересно… – Семен перевалился на бок. – А чего из всех нас связали именно тебя, доктор… – последнее слово было сказано с издевкой и злой ухмылкой.
– Сволочь он, вот и связали, – Босонец громко выдохнул, потер ладони. – И чего мы с ним носимся? Может, выбросим – пусть вплавь добирается?
– Может, и выбросим. – Вахалий рылся в рундуке. – Вот гады, подчистую обобрали. Даже перочинный ножичек уперли.
– Дался тебе ножичек. – Босонец уселся на палубу, пыхтя сигареткой. – У меня штык отвернули, гады. Классный был штык.
– И на кой он тебе? – Сема лениво потянулся. – Сталь дерьмовая, колодка тоже не фонтан. Вот мой тесак… это совсем другое дело.
– Тесак, тоже мне невидаль! А вот штык, да еще офицерский. – Женька вздохнул. – И где я теперь возьму…
– Не ной. – Вахалий уселся к румпелю. – В Заречье купишь.
– Что – продаются? – тут же спросил солдат. – Офицерские есть?
– Что-то я не пойму! – Семен уселся, вынул кисет. – Только и разговоров про штык…
– Колода прав. Штык только и годится, чтобы консервы открывать. Купи хороший охотничий нож, – предложил Вахалий. – Правда… хороший дорого стоит, но…
– Не нужен мне нож. – Женька полез в подсумок. – Мне штык нужен, лучше два.
– Эй! – позвал Семен, глазея на целую пригоршню больших разноцветных жемчужин. – Откуда такое богатство?
– Оттуда. – Солдат оглянулся. – Да-а-а, островок еще тот. Вот только кто нас…
– И много у тебя этого добра? – Сема на четвереньках подполз к Босонцу.
