Валерий Большаков - Алгоритм судьбы
– Здоровая бандура? – сочувственно спросил десантник Опанасенко. – Рация эта твоя?
– Здоровая… – уныло кивнул Тимофей. – Там же не просто связь, там сигма-усилитель, информационный фильтр, шифратор, модулятор, блок дистанционного управления и объёмного программирования…
Опанасенко хмыкнул.
– Я, – признался он, – только половину слов понял.
– Сапоги! – с нарочитым презрением выразился «альфовец» Костылин.
– Молчи, кроссовка! – крикнул конопатый Егоров, вступаясь за родимую «десантуру», и кабина переполнилась гоготом.
Кнуров, вымученно улыбаясь незамысловатому, порой весьма незамысловатому солдатскому юмору, смотрел в иллюминатор, пытаясь уловить хоть единый проблеск света и ещё разок убедиться, что «Анатра» летит, а не стоит на месте, бестолково шинкуя ночь…
С высоты было видно далёкое зарево, отсвет ночного города, вероятно, Тулы, но внизу расстилалась тьма. Иногда Тимофею казалось, что там курчавятся огромные деревья, поднимая кроны на высоту полёта, в иное время чудились провалы – в общем, шутило воображение. Но место с координатами, переданными микроинформаторами, было где-то там, внизу, совсем рядом.
Пилот включил инфракрасные прожектора, и на экране ноктовизора ярко вспыхнула картинка – невеликая пустошь с редкими кустами вразброс. Вертолёты пошли на посадку. Садились осторожно, но всё прошло штатно. Двигатели сбросили обороты, лопасти докручивались по инерции.
– Сколько времени? – спросил Кнуров.
Опанасенко задрал рукав и глянул на часы.
– Пять скоро!
– Поможете мне аппаратуру вытащить?
– Не вопрос!
Десантники в два счёта выгрузили Тимкино хозяйство и занялись решением боевых задач. А Кнуров ещё добрых полчаса соединял блоки, настраивал систему, разворачивал антенное устройство. Однако картинка не пошла. Индикация высвечивалась исправно, правда, показывала иную точку координат – всего в паре километров к западу Тимофей перепробовал все методы воздействия на закапризничавшую технику, вплоть до кулакостучания по корпусу, но ничего не помогало.
Близился рассвет. Восток зарделся, над тёмным лесом показалось красное солнце, и ночная прохлада уступила лёгкому сугреву. Попросыпались все местные пичуги, лесная живность ожила и пришла в движение, а бравые десантники стали подтягиваться поближе к контейнеру с «вечным» хлебом и костерку, на котором жарилось «условно-живое» мясо.
Часов в семь плоские экраны ожили и показали… женскую грудь. Красивую такую грудь, как опрокинутая чаша, с упругим соском, по-девичьи розовым. Тимофей сразу узнал её, а потом изображение скакнуло, и во весь экран разошлось Ритино лицо – ресницы трепещут, с припухших губ срываются стоны. Да, лицо у Риты становилось особенно красивым, когда они занимались любовью… Но кто же занимается этим с нею сейчас?!
Тимофей лихорадочно забегал пальцами по клавишам, как музыкант, потерявший ноту. Микроинформаторы, только что выстроившиеся в «цепочки» и сформировавшие соты «сборки», переключили ракурс. Изображение рывком отдалилось, и Кнуров разглядел спину Гоцкало, и плоскую верхушку стога сена посреди поляны. Инженер-программист оглянулся – не видят ли десантники? – и вернулся к экранам. Ему не было стыдно, просто не хотелось, чтобы «постельную сцену» наблюдал кто-то другой, кроме него. А он имел право, это была его Рита… В том-то и дело, что была. И уже не его…
Тимофей досмотрел до конца, как сплетались ноги, как мозолистые руки Сергея обжимали девичью грудь, дослушал все сладкие стоны, и горячие аханья, и бестолковый шёпот любви. Состояние у него было странное, и слово «оцепенение» подошло бы лучше прочих. Но было словечко повернее – Кнуров замертвел. Застыл весь, сидел, смотрел, впитывая глазами каждый Ритин жест, и не шевелился. Кажется, и сердце билось через раз…
Жила ли в нём ревность? Да нет, скорее это была боль утраты. Он понимал, что потерял девушку, но не винил в том ни себя, ни тем более её. Рита была здесь ни при чём.
Разве он любил её? Даже когда предлагал руку и сердце? Руку – ладно, а сердце? Лукавил он тогда, лукавил. Просто побоялся потерять очаровательную любовницу, вот и предложил ей замужество. Ведь так? Да вроде так… Но ведь было, было и ещё что-то, помимо прелюбодеяния! Была в нём и нежность, и влюблённость… И что? Тогда, в ночь на девятое марта, когда он проводил Риту до дому и остался у неё до утра, они оба просто получили разрядку. И потом, в апреле, в мае, в июне… Им было хорошо вдвоём, но разве это любовь? И ведь Рита не зря выговорила для себя время подумать о свадьбе, она прекрасно понимала… ладно, не понимала, но чувствовала – это не то, что нужно ей. Ему – может быть, а ей?
Тимофей отёр лицо ладонями и долго смотрел на Риту. Изнемогшая и расслабленная, она лежала на стогу, на разбросанной одежде, глядела в небо и улыбалась. Гоцкало сидел рядом и смотрел из-под руки – где враг?
– Устала? – спросил он ласково.
– Ну да! – смешливо фыркнула девушка. – Столько оттопать! Тащил меня как паровоз!
Сергей засмеялся и погладил любимую по рассыпавшимся волосам. Девушка опять закрыла глаза.
– Я сейчас почти самый счастливый, – признался Гоцкало.
– Почему почти? – открыла глаза Рита. – А, понимаю… Отбил девушку у друга! Да?
Она села и обняла Сергея со спины.
– Не думай об этом, – сказала Рита тихо, – с Тимой я сама поговорю. Он нормальный парень, и мне с ним было хорошо, но… но нельзя же всю жизнь провести в постели! Мы друзья, мы хорошие друзья, и, я надеюсь, останемся ими…
– А я? – тихо и напряжённо спросил Гоцкало.
– А тебя я люблю, – просто сказала девушка, и Серегино лицо залучилось и воссияло…
Тимофей вздохнул. На душе было погано. Паршиво до невозможности. И не всякому о таком расскажешь, ибо не всякий поймёт. Скажет, изменила она тебе, и не морочь себе голову! Да где ж тут измена? Кто ему Рита – жена? Невеста? Подружка, хорошенькая девочка, с которой приятно провести время. И она не клялась ему в верности. Правда, было такое, что вроде как ревновала к Даше. Да нет, то не ревность была… Просто, наверное, хотела сделать ему приятное. Как же, ревнуешь, значит, ценишь! Она же очень добрая, Рита…
– Это за нами! – послышался злой голос Гоцкало, и Кнуров встрепенулся, глянул на экран. С края пустоши показался джип, переваливавшийся на буграх и ямах. Левее двигались ещё две машины.
– Бежать мы уже не будем! – решила Рита. – Хватит.
– Да что позориться, – пробурчал Сергей, – всё равно ж догонят…
Девушка натянула платье и заозиралась.
– А ты мои трусики не видел?
– Нет… Да чёрт с ними.
– Правда что…
Рита, подобрав подол, соскользнула со стога и принялась отряхиваться, поправлять волосы. Джипы приблизились и остановились. Седоватый мужчина выпрыгнул с переднего сиденья и пошёл вразвалочку.
– Мадемуазель… – сказал он врастяжку. – Вы меня огорчаете!
Он повернулся к насупленному Гоцкало и сделал неуловимое движение рукой – Сергей согнулся в дугу, хватая ртом воздух, а Рита молча бросилась на седого. Тот одной рукой скрутил её и сказал:
– Будем считать это ЧП любовным свиданием, а не побегом. И продолжим наше сотрудничество. Коста! Морис! Поставьте палатки! Нет, там вот, под деревьями! Портос, помоги мне увести наших русских друзей.
В кадр попал плотный, коренастый малый. Скрутил руки Гоцкало за спиной и тычком указал направление движения.
Тимофей медленно поднялся. Постоял и двинулся к вертолёту. Останови его сейчас и спроси, что он делает, Кнуров вряд ли сумел бы ответить. То ли обида на весь белый свет вела его, то ли потеря девушки так на него повлияла, а только Тимофей в тот момент соображал плохо. Но действовал быстро. Он натянул на себя силикетовый спецкостюм, прихватил «дюрандаль» и пошагал на запад – идти ему было минут двадцать от силы.
Он шёл быстро, перескакивая через ямины, вспрыгивая на бугры. И ни разу не оглянулся на вертолёты с обвисшими лопастями, на спецкоманду, ждущую его сигнала.
Продравшись сквозь кусты, Тимофей выбрался к лагерю – три палатки в куче, рядом джипы и костерок. На огне кипит котел, Коста нагибается над ним, берёт пробу ложкой, дует, чмокает, задумчиво оценивает вкус.
Кнуров оглянулся – никого и двинулся к палаткам. Он ступал неслышно, пригибаясь за кустами и хоронясь за стволами деревьев, и вышел прямо к надутым тентам. В каком из них Рита? Он опустился на корточки и стал прислушиваться. Тут-то его и взяли. В какую-то секунду он лишился автомата, а лицо сунулось в палую листву.
Послышалась команда на французском, кто-то грубо перевернул Тимофея лицом вверх.
– Ах, вот кто к нам пожаловал! – радостно воскликнул седой. – Месье Кнуров! Какая встреча! Надо же, все вершины треугольника в сборе.
В средней палатке охнули, и Тимофей понял, где прятали Риту.
– Отпустите девушку, – мрачно сказал он. – Что вам, нас двоих мало?
