Александр Золотько - Оперативник
Один, без прикрытия, к неизвестной машине. Пусть даже к рейдовому транспорту Ордена Охранителей. Подойдя к дверце, он ушел с линии огня.
— Марко, давай! — крикнул Иван, двигатель взревел, машина дернулась, ударил пулемет, только не спереди, не от вездехода.
Очередь прилетела сзади, продырявила заднюю стенку, перерубила по дороге сидящего на полу священника, разнесла вдребезги оставшиеся ящики с пивом и увязла в куче мешков и спальников.
Слава богу, не крупнокалиберный, подумал Иван, падая на пол с кресла. Обычный пулемет.
Вторая очередь прошла ниже, по колесам, «Рейдер» повело в сторону, колеса слетели с дорожного покрытия, и машина брюхом села на край дороги, провалившись в яму.
— Наружу! — крикнул Иван, распахнул дверцу и выпрыгнул в клубящуюся мглу.
Он ударился ногами, не удержался и упал, но автомат не уронил. Следом выпрыгнул Анджей, за ним Круль, приземлился на Ивана, больно ударив ногой в бок. Прыгнул Коваленок, попытался прыгнуть — очередь, выпущенная солдатом, пробежала по дверце кабины, гулко дырявя металл, и чиркнула Коваленка по груди.
Юрка Коваленок умер, не долетев до земли. Его тезка и приятель Юрасик Кононов пережил Коваленка на несколько секунд. Пуля попала в шею, Юрасик выронил автомат, попытался зажать рану ладонью, но сердце продолжало работать, выбрасывая кровь из разорванной артерии.
Юрасик дернулся и замер.
Марко вывалился из кабины, припал к земле, и следующая очередь, вылетевшая из темноты, прошла над ним, прогрохотала по борту «Рейдера», выбивая стекла.
Ругаясь и молясь одновременно, Марко нырнул под машину и вылез возле Ивана.
— В пустыню! — крикнул Иван. — Уходим…
Круль вскинул автомат, короткой очередью свалил все еще маячившего возле машины солдата.
— Быстро! — крикнул Иван.
Анджей прыгнул в темноту щучкой, как в воду, за ним полетел Марко. Круль привстал, чтобы прыгнуть следом, но Иван ударил его по спине, свалил на песок.
Заработал второй пулемет, на этот раз — крупнокалиберный, с вездехода. Солдата ведь у машины больше не было, можно было демонстрировать превосходящую огневую мощь.
Пули в долю секунды разнесли вдребезги кабину и тело Юрасика, вскрыли фургон и в клочья разнесли его внутренности. Ошметки и осколки летели с кормы «Рейдера» — пули прошивали машину насквозь.
— Мать-мать-мать… — шептал Иван, вжимаясь в песок. — Твою мать…
Он не слышал ничего, кроме грохота пулемета и треска раздираемой на части машины.
— …рванет.
Иван повернул голову, Круль прижался к нему и кричал.
— Сейчас рванет! — разобрал, наконец, Иван.
Пулемет замолчал, по-видимому, закончилась лента.
Иван толкнулся ногой, прыгнул, приземлился на плечо, перекатился и снова прыгнул. Упал на камень, заорал от боли, но снова прыгнул, дальше в темноту, глубже в ночь.
Теперь заработали два пулемета, трассеры неслись в пустыню низко, цеплялись за бугры и камни, с визгом уходили в темное небо, разбивали камни в клочья и поднимали столбы песка.
Иван бросился вправо, подальше от крупнокалиберного пулемета. Круль — за ним. Скатились с небольшого холма, теперь выстрелы со стороны вездехода были им неопасны.
— Уходим? — спросил Круль.
— Можешь уходить, — задыхаясь, бросил Иван. — У меня есть пара вопросов к этим…
Иван показал автоматом в сторону пулемета, работавшего с тылу.
— Хотя бы с ними разберусь… — сказал Иван и побежал, пригибаясь к земле по широкой дуге, обходя пулемет.
— Козел ненормальный! — крикнул Круль, догоняя его. — Делать нехрен?
— Пошел ты… — Иван взбежал на холм, упал на живот.
Круль — рядом.
— И что дальше? — поинтересовался Круль. — Вот он замолчал — будешь искать на ощупь?
Иван сплюнул, пытаясь избавиться от песка, набившегося в рот. Ничего не получилось — во рту пересохло, слюны не набралось даже на плевок.
Пулемет молчал.
Свет прожекторов вездехода рисовал в темноте силуэт «Рейдера» — то, что от него осталось.
Ветер усилился, свистел и шипел, перекрывая звуки от машины. Ивану показалось, что там мелькнула чья-то тень.
— Нужно уходить, — сказал Круль, но Иван упрямо мотнул головой.
Он видел, как умер Коваленок. Он видел, что пули сделали с телом Юрасика. Он помнил чувство бессилия, когда лежал, вжимаясь в песок, а крупнокалиберные пули рвали над ним воздух.
И вообще, все равно неделя выдалась хреновая. Нельзя было вот так, просто, уйти, спрятаться в темноте и воющем песке. Нельзя.
Иван медленно обошел вершину холма, двинулся вперед осторожно, старясь не шуметь, хотя прекрасно понимал, что все равно его никто не услышит из-за ветра. Понимал, но все-таки ноги ставил аккуратно, чтобы не скрипнуть песком, — не мог иначе.
Теперь он перестал быть специальным агентом, опером Конюшни и опорой веры. Он стал убийцей. Он хотел одного — убить. Наказать. Все остальное — ерунда.
И то, что он провел ритуал пожирания грехов, — ерунда. Чушь. Он согласен поменяться — бессмертную душу на возможность убить хотя бы одного из нападавших. Хотя бы одного.
Он прополз метров десять, когда услышал голос. Вначале решил, что ему показалось. Это ветер взвизгнул, продираясь сквозь дыры от пуль в остове «Рейдера». Ободрался ветер до крови.
Через мгновение голос послышался снова.
Точно, люди, подумал Иван и одернул себя мысленно. Не люди — какие люди могут подстерегать его в ночи, могут убить Юрасика и Коваленка? Разве это люди?
Иван замер, всматриваясь в шуршащую темноту.
Вон там, метрах в десяти. Не дальше. Там кто-то шевельнулся. Или это показалось? Ветер швырнул вверх очередную пригоршню песка, а Ивану показалось… Нет, не показалось. Все точно. Двое. Минимум — двое.
Как в армии, мишень двойная, пулемет. Пустяковое упражнение. Он с первого раза смог поразить все три мишени этого упражнения. Двенадцать патронов, три мишени, две ростовых и одна — пулемет. Ему было восемнадцать, он, считай, впервые взял в руки автомат, но срезал мишени тремя короткими очередями. Шесть патронов из выделенных двенадцати.
Тогда ему было всего восемнадцать, стрелял второй раз в жизни, но тогда у него не тряслись руки от злости, не клокотало в груди, не колотилось безумно сердце. Тогда было проще.
Иван осторожно двинулся вперед, съехал на животе с очередного бугра, замер.
Теперь до пулемета было всего метров пять.
Можно было даже расслышать сквозь ветер и буханье крови в висках, как один из пулеметчиков говорит другому о том, что пора выбираться. Что если кто уцелел, то уже ушел в пустыню, а второй возражает и говорит, что нужно дождаться приказа, что если вдруг снова начнет стрелять пулемет с вездехода, то можно нарваться и на пулю… А он не хочет подохнуть так глупо и бессмысленно.
Иван видел одну тень. Вторая была дальше, и ее закрывал край холма.
Если бы гранату, подумал с тоской Иван. Можно было спокойно бросить гранату. Но гранаты нет. И это — к лучшему.
Он хочет убить обоих. Теперь он хочет убить обоих, не кого-нибудь, как несколько секунд назад, а обоих мерзавцев, посмевших стрелять в него и его людей. Иван встал. Вскинул автомат к плечу.
Пять метров. Ерунда. Пелена только кажется непроницаемой. Пули прошьют ее, даже не заметив. Пули не обратят внимания на песчинки между дулом и мишенью. А ветер будет нести песок сквозь дыры, которые проделают в телах пули.
Со свистом.
Пулеметчик что-то сказал — негромко, Иван не расслышал что именно. И не разобрал ответа. И ладно. Он обойдется без этого. Какая разница, что они болтают перед смертью.
Жаль, что они его не видят. Если бы они увидели, поняли, успели испугаться…
Иван нажал на спуск.
Очередь на мгновение ослепила его, Иван снял палец со спускового крючка, побежал вперед и выпустил новую очередь — уже метров с двух. Длинную, на полмагазина.
Он слышал, как пули бьют в тела. Две пули ударили по металлу, наверное, попали в пулемет.
Темная масса возле дороги не шевелилась. Иван подошел ближе, ткнул стволом. Тело отвалилось в сторону, взмахнув рукой.
Обоих одной очередью. Почти все пули попали. И первая очередь, и вторая. Вторая, наверное, пришлась уже в мертвые тела. Убила уже убитых.
Из темноты слева появился Круль, подбежал, дернул Ивана за руку:
— Все, доволен? Нужно уходить. Эти долго искать не будут — пост недалеко…
— Да, — сказал Иван. — Хорошо.
Но с места он не сдвинулся. Стоял перед убитыми, держа автомат в опущенной руке.
— Пойдем, — сказал Круль.
Иван оглянулся, посмотрел на останки «Рейдера», словно плавающие в отсветах прожекторов.
— Еще там, — сказал Иван.
— Умереть решил? С первого раза не получилось, решил со второго?
— Ты иди, Ярослав, — сказал Иван, не сознавая, что впервые назвал предавшегося по имени. — Иди. А у меня — дела. Я же твоим делам не мешал…
