Александр Лидин - Непрощенный

Арни покачал головой.

— Я не знаю этого языка, мой господин. И никогда не слышал.

Коротышка презрительно покосился на него, пошевелил руками, проверяя, насколько крепки браслеты кандалов, и снова поднял голову.

— Я гавариль: Аллах проклянет неверный, кто не зналь чести.

— Честь? — барон встал и подошел ближе к решетке. — Значит, по-твоему, честь состоит в том, чтобы отказываться подчиняться приказам своего повелителя?

— Я не зналь никакой павелитель, — резко ответил пленник. — Я имель договор с Отто Чаруш. Я убиваль другой воин на арена. Я выполняй договор. Ты наказываль меня за то, что твой воин слаб, как хашара?[18] За то, что твой воин не умель драться?

Самое скверное, что маленькое животное право… кое в чем. Однако…

— Кажется, тебе забыли сообщить одну вещь, — спокойно произнес барон. — Прав тот, кто диктует правила. А правила диктует тот, у кого власть. То есть я. Ты находишься в моих владениях, раб. Здесь, на Диске и на всех планетах его системы, законы устанавливаю я. И только я решаю, кого казнить, а кого миловать. Ты понял это, раб?

— Я не раб, — мрачно произнес коротышка. — Ана маляльту мин хаза-ль амр, чара алаик.[19]

Последние слова могли означать все что угодно, однако и до этого было сказано достаточно. Арни подошел к Мехмеду и отвесил ему пощечину — очень спокойно; иные с большим чувством убивают сидящего на стене москита или формика.

— Разговаривать таким тоном с повелителем недопустимо, — сообщил он.

Пленник выплюнул на пол кровавый сгусток, но ничего не ответил.

— Совершенно верно. — Барон сплел пальцы и пару раз щелкнул суставами. — Добавлю еще кое-что: вопросы здесь задаю я, а ты отвечаешь — четко и внятно. Говорить будешь только после того, как я разрешу. Понял?

Бородач засопел, вращая глазами, и снова задергался, пытаясь вырваться из оков. Впрочем, в следующий миг рывки сменились судорогами боли: главный палач пропустил через браслеты электрический разряд.

Барон Пако вздохнул, словно чрезвычайно расстроился. Потом сделал движение, словно собирался что-то сказать, но в последний момент остановился и посмотрел на палача, предоставляя ему слово.

— Теперь понял? — спросил Арни — тоном отца, который заканчивает объяснять послушному сыну вещи, слишком сложные для понимания в его возрасте.

Маленький гладиатор тряхнул головой, тяжело перевел дух и хрипло произнес:

— Да. Панимай.

Барон и его палач переглянулись.

— Скажи, что ты понял? — терпеливо спросил Арни.

— Ты… сейид,[20] хазяин. Ты спрашивай, я атвечай.

— Неплохо, — барон смахнул с рукава невидимую пыль. — Советую тебе еще кое-что уразуметь. Ты наказан не за то, что убил моего гладиатора, а за то, что не подчинился моему приказу Кстати, о чем вы разговаривали там, на арене?

Коротышка пошевелил плечами, разминая затекшие мышцы.

— Я гавариль: я — воин Аллаха, а Аллах всегда дает силу свой воин.

— И это все?

— Нет. Еще я спросиль, зачем он драться. Он сказаль: чтобы его не биль палач. Он раб и не имель договор. Я хотель обращать его к истиной вере. Тогда он… — Следующие несколько слов маленький гладиатор произнес на своем языке.

— Не понимаю. Что именно он тебе сказал?

На лбу коротышки собрались морщины. Задача оказалась для него непростой.

— Он сказаль… ана маляльту мин хаза-ль амр…[21] «Нэ захавай мой мозг».

— И тогда ты убил его.

Вместо ответа маленький воин кивнул.

Барон усмехнулся. Да, коротышка имел более чем веские основания убить своего противника. Скерр сравнил его с богом-кальмаром, пожирателем разума — это оскорбление среди соотечественников альбиноса считалось едва ли не самым тяжким.

Впрочем, неизвестно, догадывался ли об этом сам Мехмед Каты…

— Замечательно. А теперь расскажи, как ты попал к Отто Чарушу и о чем вы с ним договорились. Советую говорить правду и ничего, кроме правды. Этот человек в маске, — он кивком указал на Арни Роуна, — умеет отличать правду от вранья. И очень не любит, когда при нем лгут.

Глава 8

АРТЕМ ВИШНЕВСКИЙ

Находясь на волосок от гибели, в глухом подземелье императорского дворца, отрезанный от своего мира и своей эпохи…

В коридоре было пустынно. Глухие своды не пропускали ни звука из огромного здания, расположенного где-то вверху. Наконец беглецы достигли вестибюля, одной из веток подземной дороги. В туннеле ждал вагон…

Путешествие во тьме растянулось в вечность.

Сначала Артем считал шаги, потом сбился и бросил. Ноги, не успевшие отдохнуть, невыносимо ныли. Пару раз он попытался заговорить с Матильдой, но паучиха его инициативу не поддержала.

— Хочешь язык почесать — чеши пальцем, — безапелляционно объявила она. — А то в темноте, знаешь ли, слышно очень хорошо. Мы и так… засветились.

Аргумент прозвучал вполне убедительно. Желания разделить судьбу Хома и остальных копателей у Артема не возникало, и язык как-то сам собой «перестал чесаться».

Однако через некоторое время «вдовушка» сама нарушила молчание.

— Впереди лестница. Будем спускаться ниже. Протяни руку… Да не так! Вправо. Там перила. Еще чуть-чуть правее… ниже…

И рука Артема легла на что-то узкое, плоское и гладкое.

— Нашел? Все, вперед. Лестница крутая, так что не разгоняйся.

Первая ступенька и впрямь оказалась ниже, чем можно было предположить, поэтому Артем предпочел развернуться и спускаться боком. Паутинка светилась, образуя подвешенный в темноте зигзаг. Точно невидимый школьник рисовал мелом лесенку на черной доске.

Вниз-вбок, вниз-вбок…

Потом короткие черточки сменились длинной линией. Площадка. Новый пролет. Снова площадка. Да сколько же это будет продолжаться? Привыкнув к шагу лестницы, Артем решил, что не стоит и дальше уподобляться крабу, и пошел, как подобает цивилизованному человеку… и тут же подвернул щиколотку. Ладно, хоть какое-то разнообразие.

Впрочем, этим разнообразие не ограничилось. Неизвестно, передается ли способность видеть в темноте контактным или воздушно-капельным путем, но у Артема она, кажется, появилась. Или…

— Слушай, — обратился он к невидимой Матильде. — Вроде светлее становится. Может, мне кажется?

Светящаяся линия перестала расти.

— Не кажется. Держись, немного осталось.

Осталось и вправду немного — каких-то шесть пролетов, по сравнению с пройденным путем сущая ерунда. С последнего открывался поистине волшебный вид: нагромождение расплавленного металла, похожее на замерзший водопад. Сквозь невидимые щели и отверстия сочился призрачный белесолиловый свет. Впрочем, Артем недолго восторгался этой красотой. Металлические потеки покрывали всю площадку и, судя по всему, всю лестницу ниже, так что дальнейший спуск представлялся проблематичным. Тусклое сияние освещало паучиху: кажется, она тоже была не на шутку озадачена.

— Ну что, приплыли? — Артем протянул руку и осторожно коснулся металла. Поверхность была чуть неровной и неожиданно приятно холодила кожу.

— То есть — «приплыли»? — с искренним удивлением спросила «вдовушка».

— Ну… Как тебе объяснить… Дальше-то куда?

— Куда-куда… В дверь, разумеется.

В дверь?!

Дверь обнаружилась не сразу — она скрывалась в тени металлического козырька. Дверь была странная — овальной формы с колесом посередине. Артем почесал в затылке. Что-то эта дверь ему напоминала…

Ну конечно. Такие устанавливали на подводных лодках. Вот уж воистину приплыли…

— Что стоишь? — зашипела паучиха. — Открывай! Или тебе приглашение требуется?

Артем послушно навалился на дверь, но та даже не шелохнулась. «Вдовушка» некоторое время наблюдала за его мучениями, а потом полным сочувствия тоном произнесла:

— Колесо проверни, дудук…

Легко сказать… Судя по всему, этой дверью лет двадцать не пользовались. Артем уже собрался сказать своей «напарнице» что-нибудь ехидное, но тут колесо подалось и со страшным скрежетом начало проворачиваться.

Ё-мое… И это называется «соблюдайте тишину»!

В толще металла щелкнуло, послышался свист, и дверь плавно распахнулась. Свет, хлынувший оттуда, показался таким ярким, что Артем зажмурился. Перед глазами поплыли темно-зеленые круги.

— Не слипай! — затататорила паучиха. — Кого ждать собрался?

— Сейчас… — пробормотал Артем, протирая глаза.

— Ты не сейчаскай, а шнеляй. Дальше пол ровный, так что иди спокойно… У тебя что, ноги связаны?

Артем, который только-только сделал пару шажков, остановился.

— Глаза открой!