Василий Орехов - Зона поражения

Тем временем неожиданно и очень кстати ожил Камачо. То ли его оглушило всего на несколько мгновений, то ли он просто прикинулся мертвым (что в столкновении с псевдоплотью является большой ошибкой, так как после победы над противником она обычно рассекает труп передними лапами‑пилами на мелкие куски, чтобы удобнее было запихивать их в крошечный ротик) — так или иначе, Альваро внезапно приподнялся на локте, подтянул к себе за ремень автомат и выпустил в свино‑краба длинную очередь, поразив тварь в незащищенное хитиновой броней брюхо и заставив ее оглушительно заверещать от боли. Если бы не его вмешательство, я бы не дал за жизнь Мартина дохлой крысы. Реакция реакцией, но сражаться в таком бешеном темпе врукопашную с существом, для которого это вполне средний темп, а панцирь выдерживает прямое попадание из автомата, можно не дольше нескольких мгновений, после чего неизменно обнаруживаешь себя наколотым на острые хитиновые копыта.

Псевдоплоть развернулась всем корпусом и скакнула в сторону Альваро. В этот момент Донахью наконец удалось высвободить обойму и вщелкнуть ее как следует. В следующее мгновение мы втроем обрушили на живучую тварь гранатный залп.

Все‑таки пятачок свободного пространства перед ангаром не очень подходил для гранатной атаки. Видимо, погибшие военные сталкеры так и не решились пустить в ход гранатометы. Псевдоплоть находилась от нас слишком близко, и нас всех троих разметало по двору ударной волной. Меня крепко впечатало спиной в соседний сборный домик; пожалуй, если бы не шлем, мне бы точно размозжило затылок о металлическую стену. Над моей головой по стене наискосок хлестнули гранатные осколки.

Тварь все же пострадала больше нас. Взрывом ей разворотило у основания одну из устрашающих боевых конечностей, рассекло грудь и снесло часть черепа. На утоптанную землю хлестнула черная кровь чудовища. Угрожающе бормоча и болезненно постанывая, припадая на поврежденные ноги, контуженная и ошарашенная нашим напором псевдоплоть начала пятиться. Она отступала до тех пор, пока не наткнулась бесформенным массивным задом на стену пищеблока. Тогда она повернулась, кинулась в двери и быстро протиснулась внутрь.

Я мутным взором обвел поле битвы. Неподалеку от меня, бессмысленно раскачивая головой, распластался по стене ангара Мартин Донахью, через прозрачное забрало шлема было видно, что из носа у него обильно струится густая темная кровь. Наверное, я выглядел не лучше. Чуть дальше стоял на четвереньках Альваро Камачо, в нескольких метрах от него валялся без чувств Сэм Галлахер, рядом с ним, чертыхаясь, поднимался с земли Андрей Стеценко, а ближе к пищеблоку лежал в траве труп Хе‑Хе.

Кой черт занес меня на эти галеры?..

Мартин оклемался первым. Он опустился на колени перед телохранителем и, стащив с его головы шлем, ногтем большого пальца начал надавливать ему ногтем на активную точку ниже носа — прекрасное средство привести в себя потерявшего сознание человека по методу цигун. Надо только точно знать расположение точки.

Пошатываясь, ощущая шум в голове и боль во всех мышцах, словно наутро после слишком интенсивной тренировки, я прошел мимо них, хлопнул по спине Камачо, который уже начал было подниматься на ноги — Альваро снова опустился на четвереньки и хрипло послал меня по‑испански, рефлекс нормальный, — и склонился над распростертым на земле Хе‑Хе. К моему удивлению, этот оболтус был жив: его спас бронежилет. Правда, супертвердая лапа гигантской псевдоплоти, увенчанная страшными зазубринами, все же пропорола защитный костюм и оставила на груди моего помощника, наискосок через солнечное сплетение, глубокую рваную рану. Однако если бы не костюм, Хе‑Хе сейчас мало чем отличался бы от того супового набора, в который превратились охранявшие лагерь военные сталкеры.

Я быстро вколол напарнику прямо в рану пару шприцов антидота и стимулятор. Хе‑Хе застонал, не открывая глаз. Затем я вынул из рюкзака баллончик с гермоспреем и, пару раз энергично встряхнув его, обильно полил рану мгновенно твердеющей на воздухе пеной. Мне очень не понравились посиневшие края раны. В принципе, псевдоплоть не ядовита, но от этой гигантской образины я уже ожидал чего угодно. Кроме того, на ее зазубренных конечностях вполне мог находиться трупный яд, оставшийся от разделки падали, которую я видел у нее в кормушке.

Подсунув помощнику под голову рюкзак, чтобы он не подавился запавшим языком, я продолжил изучать наши потери. Исчезнувший во время боя переводчик Миша Пустельга обнаружился довольно скоро. Он сидел на корточках, забившись в угол, образованный сетчатым ограждением, вцепившись мертвой хваткой в автомат, и время от времени вздрагивал, спрятав лицо в коленях. Его перепачканный рвотой шлем валялся рядом.

Ах ты, слепая собака.

Поглядывая на двери ангара, в котором исчезла гигантская псевдоплоть, я приблизился к Мише. Он с ужасом поднял голову, уставив на меня выпученные глаза с расширившимися зрачками. Я присел перед ним на корточки, положил руку на цевье Мишиного «хопфула» и с трудом выдрал его из скрюченных пальцев хозяина, после чего наотмашь хлестнул Мишу ладонью по лицу — крест‑накрест. Пустельга поперхнулся и вскинул на меня уже вполне осмысленный взгляд — виноватый и обиженный одновременно.

— Это… сталкер… — пробормотал он.

— К воротам! — злобно скомандовал я.

Так, тут вроде бы тоже навели относительный порядок. Забросив трофейное оружие за спину, я торопливо направился к Донахью. Тот как раз завершал реанимационные мероприятия. Галлахер был успешно приведен в чувство и усажен возле стены ангара. Я тоже присел перед ним на корточки, но бить не стал — в данном случае эта терапия была неэффективна.

— Хау а ю? — поинтересовался я. — Хау мэни пальцев видишь, мистер?

Сэм, кажется, отправил меня по‑английски в пешее путешествие к истокам Саскуиханы или что‑то вроде того. Ну, вроде бы в данном случае обошлось без многочисленных летальных исходов, как говорит один страус. По крайней мере, перелома шейных позвонков и сотрясения мозга, похоже, не наблюдалось, а с остальным настоящий техасский рейнджер в Зоне вполне способен примириться.

— Ходить можешь? Ю кэн гоу?

— Айм файн, — хрипло заверил меня Галлахер.

— Тогда к воротам! Андрей, помоги‑ка…

Мы со Стеценко ухватили все еще не пришедшего в сознание Хе‑Хе и потащили к выходу с территории научного лагеря. Донахью и Камачо замыкали отступление, они пятились за нами, не сводя стволов автоматов с дверей столовой.

Только когда мы удалились от лагеря метров на сто, я позволил Андрею опустить Хе‑Хе на землю. Мой помощник был совсем плох.

— Автомат верни… — донеслось из‑за спины обиженное.

Подняв бровь, я отвернулся от Хе‑Хе и с интересом уставился на сосредоточенно сопящего Пустельгу, который стоял надо мной, олицетворяя всем своим видом поруганную невинность.

— Успокоился? — участливо спросил я.

— Ага, — отозвался Миша. — Я это… Не будет такого больше. Все, я в порядке. Верни автомат, командир.

— Держи.

Я миролюбиво сунул ему оружие, и, когда этот баклан, наклонившись, протянул руку, зарядил ему такой апперкот в челюсть, что у него искры из глаз посыпались. Не так, конечно, чтобы треснула кость, это лишнее, но крайне обидно и весьма поучительно. По крайней мере, Миша остался на ногах, и совершенно зря, потому что я тут же добавил с левой и почти одновременно — снова с правой. Жалобно хрюкнув, Пустельга с треском улетел в кусты, но я выволок его оттуда за шкирку, хоть он и пытался сопротивляться. Определенно, махать руками его учили, причем учили всерьез, однако учеником он был не блестящим, поэтому устоять против разъяренного сталкера долго не смог. Калечить переводчика я, конечно, не собирался — так, слегка объяснить кое‑что на пальцах. Пару оплеух он определенно заслужил. Прочие охотники молча наблюдали за экзекуцией, однако не вмешивались в воспитательный процесс, что было крайне правильно с их стороны.

— Живой? — сочувственно поинтересовался я, глядя на распростершегося у моих ног бедолагу переводчика.

— Живой, — потерянно проскрипел Миша, размазывая ладонью кровь по лицу.

— Вопросы, предложения? — спросил я. — Пояснять не нужно?

— Не нужно, — торопливо замотал головой Пустельга. — Никак нет. Все ясно.

Однако как быстро и здраво начинает рассуждать человек, если разбить ему морду. Не впервые убеждаюсь. Миша явно был здорово ошеломлен. Похоже, никто и никогда еще не бил его по‑взрослому. Добро пожаловать в реальный мир, сынку.

— И куда мы теперь? — подозрительно спросил Стеценко, глядя, как я хлопочу над неподвижным телом помощника.

— К Болотному Доктору, — сказал я. — Заодно посмотрите на живую легенду Зоны. Интервью возьмете. Он лечил еще и не такие штуки. Это рядом и не отнимет у вас много времени. Потом сообразим, как двигаться дальше.