Сергей Тармашев - Древний. Предыстория. Книга четвертая

– Последней точкой стал разговор с военным следователем. Школа робовоинов хоть и была коммерческой, но относилась к армейской дивизии боевых роботов, военные таким способом обеспечивали себе приработок. Весь парк боевых машин, учебные полигоны и преподавательский состав – всё было армейским, и потому расследованием случившегося со мной инцидента занялась военная полиция. Следователь оказалась пожилой дамой-офицером пышных форм, но даже в таком виде было заметно, что в молодости она была привлекательной женщиной. Я отказалась опознавать напавших на меня, сказала, что никого не узнала. Хотя все они учились со мной в одном дивизионе. Следователь была неглупа и всё поняла. И поговорила со мной начистоту, заявив, что я должна найти себе покровителя, потому что, во‑первых, везение не бывает вечным, а, во‑вторых, само по себе окончание школы ещё ничего не даёт. До формирования объединённого галактического флота остаётся несколько лет, которые мне предстоит ещё как-то прожить…

Дыхание Чикахуа замерло, словно темноокая красотка собиралась решиться на откровение, о котором позже придётся пожалеть, и она склонила голову так, чтобы Куохтли не видел её глаз.

– Наверное, я сломалась именно в тот день, – всё тем же бесцветным голосом продолжила Чикахуа. – Но пусковым моментом стало моё возвращение на занятия. Так как я никого не обвинила, полиция положила дело под сукно, и никого не арестовали. Половина наших отморозков была довольна моим поступком, многие даже заявляли, что я, мол, своя девчонка в доску. Зато другая половина уродов решила, что я никого не сдала потому, что на самом деле люблю жёсткий секс, и это мой намёк окружающим. Мол, если есть тут настоящие мачо, пусть доведут до конца начатое. Об этих шептаниях за моей спиной мне с превеликим удовольствием доложили мои любящие подруги. И тогда мне стало совсем всё равно. Я несколько дней провалялась дома, пьяная в стельку, после чего меня вызвали к начальнику школы, чтобы официально предупредить, что я на грани отчисления. Начальником школы был полковник, командир одного из дивизионов содержавшей школу дивизии. Не очень старый и очень неприятный тип с оплывшими щеками, из-за чего он постоянно напоминал мне большую экваториальную жабу. С той секунды я стала называть его про себя Жабой, хотя смелости назвать его этим прозвищем в лицо у меня так никогда и не хватило. В общем, плотоядный блеск в его глазах вспыхнул при первом же взгляде, хотя обвинять его в этом было бы несправедливо, потому что так со мной происходит всегда… Ну а дальше всё просто. Глупцом полковник не был, он провёл со мной долгую беседу и выяснил всё, что хотел. После чего прямо предложил мне покровительство, в чём я ни секунды не сомневалась с того самого момента, как только вошла в его кабинет.

Голос Чикахуа дрогнул, она слезла с Куохтли, села на край приборной панели, отвернулась и продолжила, не глядя на него:

– И я согласилась. С того дня всё изменилось. В школе все узнали, что я девушка полковника. Он объяснил это очень доходчиво: провёл показательные учения с боевой стрельбой между учениками и робовоинами своего дивизиона. Опытные армейские офицеры на глазах у всех в ходе учебного боя расстреляли всех моих обидчиков с завидной точностью. Последнего, который успел катапультироваться, убивать внутри кабинной капсулы не стали. Вместо этого его извлекли оттуда и увезли якобы в больницу. Через час его голова валялась в отхожем месте полевого туалета. На место проведения учений сразу же нагрянула военная полиция, которая провела расследование и к вечеру того же дня сообщила, что всё произошло в рамках боевой подготовки и не выходит за рамки страхового случая. Начальник следственной команды и полковник хлопнули друг друга по плечу и разъехались. А голова в сортире была объявлена муляжом. Типа, тот болван добровольно покинул школу и напоследок устроил такую вот дурацкую шутку. Посему страховая компания выплатит средства на ремонт школьных машин, а на освободившиеся места возьмут новых абитуриентов. После того случая никто не решался ко мне близко подходить, а я согласно графику раз в неделю ложилась в постель с полковником. Оставшиеся дни недели я пила. И если удавалось протрезветь к утру, то шла на занятия. В итоге мои навыки робовоина оказались далеки от максимально возможных для выпускника школы, но мне было уже глубоко наплевать. Добежать до точки боевого соприкосновения с Сияющими хватит – этого достаточно.

Монотонные интонации темноокой красотки вновь приобрели безразличный оттенок:

– Так я школу и закончила, просыхая лишь частично. Из-за моей стервозности на меня всё чаще жаловались офицеры, а из-за постоянного пьянства у меня начала портиться внешность, и полковнику это не понравилось. Он потребовал, чтобы я перестала столько пить и вернулась к занятию танцами. Иначе он оставляет за собой право применять ко мне силу. На что я завила, что буду делать, что хочу, иначе оставляю за собой право уйти к другому, например, к командиру дивизии или начальнику штаба. Они оба были совсем уж престарелыми, но вряд ли бы отказались. Полковника это взбесило, и он приказал запереть меня на гауптвахте в одиночной камере и держать там, пока окончательно не просохну. Неделю я бесилась в одиночке, пиная ногами тарелки с едой, которые мне приносили на приём пищи, потом мне стало скучно, и я потребовала от полковника, чтобы мне принесли мою научную работу, чтобы скоротать время. Это было ошибкой. Полковник прочёл отцовские документы и явился в камеру лично, без свидетелей. И сообщил, что эти данные являются прямым преступлением, и за разработку экстремистских материалов в пользу расы-противника мне грозит суд и пожизненный срок. Поэтому он даёт мне возможность выбора: либо моя научная работа ложится на стол следователям с соответствующими комментариями, либо я признаю его право на владение собой и подчиняюсь всем его требованиям. На принятие решения мне даётся две недели, которые я проведу на гауптвахте, а все мои документы пока останутся у него.

Чикахуа безнадежно вздохнула и продолжила, упершись стеклянным взглядом в тусклое свечение осветительной панели, находящейся в режиме аварийного питания:

– В тот момент мне казалось, что он блефует, и никакое это не преступление, ведь это же была научная работа, которую я готовила официально, пока училась в аспирантуре… В общем, я попросила его оставить мне научные материалы, чтобы не подохнуть от тоски, он не отказал. Две недели я читала отцовские записи и занималась танцами прямо в камере, восстанавливая форму, потом сказала полковнику, что соглашаюсь на его условия. Он снял мне апартаменты недалеко от воинской части, но документы так и не отдал. Сказал, что занимается моим устройством на армейскую службу и назначением в свой дивизион. Месяц я тренировалась по шесть часов в сутки и не пила ни капли, из-за чего терпеть постельные сцены с Жабой стало совсем невмоготу, и крыша у меня едва не отъехала окончательно. Но я всё-таки добилась своего. Жаба поверил, что я взялась за ум, и расслабился. Ещё через две недели мне удалось выяснить, где он хранит мои документы. Оказалось, что у себя дома. Я заявилась туда, пока его не было, и приятно поболтала с обеими его женами. Пришлось соврать, что Жаба планирует подстроить развод с одной из них и жениться на мне. Но я молодая и красивая, имею много предложений, и хочу заполучить брак повыгоднее. А такой-сякой Жаба отобрал у меня документы и бесится от ревности. Но если его жены отдадут мне их, я смогу наконец-то уехать в столицу к другому потенциальному жениху. Ложь далась мне с лёгкостью. Жены полковника были давно уже не первой свежести, они оказались наслышаны обо мне от сплетниц, поэтому сразу поверили и пришли в праведное негодование. Через пять минут все мои документы были у меня, а ещё через два часа я уже сидела в салоне лайнера, следующего на соседнюю планету моей цивилизации.