Жатва - Алексей В. Мошков
– Ты давно знаешь это чудище? – нарочито небрежно спросил он.
– Ты имеешь в виду Персея? – уточнила красавица. – Формально он моя собственность, а на самом деле вполне свободная личность…
– Собственность? – удивился он. – Ты купила дельфина?
– Это парадельфин – результат генетической модификации… Его вырастили по моему заказу…
– И ты не боишься отпускать его одного в море?.. А вдруг удерет?
– Не боюсь, – откликнулась Сабина. – Он всегда помнит обо мне и, надеюсь, любит…
День пятый
Глава тринадцатая
Сабина была права. Они уже достигли блаженства. Когда хозяйка дома и ее новый гость обедали на террасе, двое лежали в затененной комнате, слева от входа. В отличие от деревенского мальчишки, их не смущала просторность ложа, скорее, наоборот. Первая страсть была утолена, и накатывала новая волна желания, но влюбленные решили не торопиться. Когда в спальню проскользнул рыжий толстяк Аладдин и запрыгнул на кровать, его прогонять не стали. Напротив, девушка сгребла пушистого нахала в охапку и нежно прижала к обнаженной груди.
– Когда у нас будет свой дом, – мечтательно проговорила она, – мы обязательно заведем себе такого красавца.
– А ты хочешь, чтобы у нас был свой дом? – спросил ее возлюбленный, почесывая мурлыкающего Аладдина за ушком.
– Конечно! – откликнулась девушка. – А ты разве нет?
– Хочу… Я давно хочу иметь свой дом, а теперь – тем более…
– Потому что теперь у тебя есть деньги? – лукаво уточнила она.
– Потому что теперь у меня есть ты…
Девушка засмеялась, выпустила из рук занервничавшего кота и, подобно голодной тигрице, накинулась на возлюбленного. На этот раз они долго не могли насытиться друг другом. Наконец силы влюбленных иссякли. Они уснули и проспали до самого вечера. А когда проснулись, оказалось, что над престижным Сокаром уже сгущаются сумерки. Алая полоса заката еще тлела на западе, но на аллеях между парками и садами усадеб вовсю вспыхивали огни. Налились светом и первые звезды. На вершине далекого исполинского здания, отчетливо видимого из окна спальни, к темнеющему небу протянулся бело-голубой луч прожектора. Как мотыльки на свет лампы, повлеклись к нему огоньки орнитоптеров.
И опять хозяйка дома с минаретами оказалась права – после заката усадьбы богатых бездельников словно оживали. Вот и сейчас прохладный вечерний ветерок заносил в спальню не только ароматы ночных цветов, но и веселые голоса. Казалось, что неизвестные разговаривают и смеются прямо под окном, но, скорее всего, дело было в особой акустике теплого вечера, когда голоса разносятся на большие расстояния и при этом кажутся близкими. Кто-то тронул струны гитары, влюбленные невольно затаили дыхание и прислушались, – и в тишине летнего вечера свободно и проникновенно запел юношеский голос:
Любовь – только миг между светом и тенью, Любовь – лишь пылинка в рассветном луче, Все то, что цветет, подвергается тлену, Сорви мой цветок и усни на плече…
О чем там пелось дальше, влюбленные не услышали. Раздался тихий мелодичный звонок, и прямо перед кроватью возникло голографическое изображение Сабины.
– Выспались, голубки? – с улыбкой осведомилось изображение. – Приводите себя в порядок, спускайтесь на террасу, мы с Мэлом ждем вас к ужину.
«Голубки» последовали совету. Они с добрых полчаса плескались в мраморном бассейне, а потом тщательно вытирали друг дружку огромными мохнатыми полотенцами. После возникла проблема, во что одеться. Проблема эта волновала исключительно девушку, и заключалась она не в отсутствии выбора, а наоборот. Как бы то ни было, к ужину парочка собралась не скоро. Праздничный вечер был в самом разгаре. Над Сокаром то и дело взрывались фейерверки. В садах и парках звучали уже не тихие гитарные мелодии, а ритмичная зудящая музыка, под которую невольно начинают подрагивать ноги.
Приплясывая ей в такт, влюбленные прошли между резными колоннами входа, опутанными вьющимися растениями. Скромный с виду днем, вечером дом преобразился, словно тоже переодевшись к ужину. Холл теперь был выстлан массивными плитами из чистого золота, от одного вида которых у недавнего безработного перехватило дыхание. Он прикинул приблизительную стоимость такой роскоши и едва не упал в обморок. То, что хозяйка дома очень богата, он и раньше догадывался, но чтобы настолько! В холле царила прохлада. У лестницы, что вела в верхние покои, сейчас высилась мраморная чаша, словно вырастающая из пола на переплетенных малахитовых пальцах.
Из чаши струилась вода, стекая по желобкам между плитами к водоему снаружи. Вдоль стен были развешены позолоченные клетки с птицами в ярком оперении, которые приветствовали вошедших переливчатым свистом. У клеток их встретил робослуга Ксаверий в ливрее из листового золота. Вслед за ним они поднялись по ступенькам и вышли наконец на террасу. Посреди нее был огромный стол, прекрасно сервированный. На тяжелой малиновой с золотыми кистями скатерти стояли серебряные и платиновые чаши, инкрустированные самоцветами, расписные фарфоровые тарелки, лежали столовые приборы из иридия и вольфрама.
Бывший обитатель капсульной ночлежки совсем потерял голову от всей этой роскоши. Ему захотелось схватить скатерть вместе с посудой, забросить на спину и утащить куда подальше. Желательно вместе золотыми плитами холла, а то и со всем этим домом, общая стоимость которого не поддавалась оценке. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы принять безразличный вид. Он отошел к ограждению террасы, оперся на него локтями, якобы любуясь морским простором.
А полюбоваться было чем. Приближалась ночь, облачная позолота постепенно тускнела, покрываясь патиной. По мере угасания небесного света все отчетливее проступала восходящая в бесконечность неровная цепочка искусственных лун и полумесяцев – орбитальных отелей, космодромов, ремонтных доков и заводов, вынесенных за пределы Земли. Множество светящихся дорожек образовалось на водной глади. Загадочные силуэты крылатых созданий замелькали над ними. У горизонта засеребрились струи рукотворных гейзеров. На небосводе все отчетливее проступала звездная изморозь.
– Прошу за стол, медам-месье, – в своей обычной ироничной манере пригласила гостей хозяйка дворца.
На террасе появились еще слуги. Они тоже были роботами. Их металлические тела скользили по каменным плитам совершенно бесшумно, а манипуляторы ловко управлялись с подносами и блюдами. От робослуг пахло озоном. Когда они приближались к человеку, у него поневоле шевелились на голове волосы, столь
