Александр Шакилов - Осторожно! Мины!
— Пиво! Холодное пиво!
Не берут. Если что-то и пьют, то спирт, принесенный с собой, — и дешевле, и рубает толково. А если еще «ёкатта!»[57] подмешать, то… Говорят, после этого драгса закоренелая девственница станет сладострастной шлюхой. К тому же после пива мочиться приспичит. А негде. Так что, дядя, фуфло толкаешь!
Активно действуя локтями, Касиус Самборский ввинтился в толпу.
Это праздник возбужденных лиц, застывших в ожидании фейерверка. Сексу — да! Наркотикам — конечно! Футбол — великая игра! Вот что движет этой биомассой.
Самборский вдруг вспомнил, как дезертировал из армии, как решил раз и навсегда покончить с кровавым прошлым и начать новую жизнь… Студенческие годы, Катрин рядом, все это пронеслось так быстро. Катрин! Что ж ты наделала, милая?! Всю ночь наблюдать за твоей возней с мальчишкой — и пить, пить, пить, не пьянея.
Губы его шептали в пустоту:
— Я давно научился не смотреть под ноги, милая, я…
Патрульные вертолеты черными воронами нависли над человеческим стадом, стрекоча в ожидании погромов. Что, уже бьют витрины? Жгут машины? Стрелкам-пулеметчикам не терпится перебить всех монстров на этом уровне.
Локти, колени, «Осторожно, окрашено!» — нет времени расшаркиваться. Надо пересечь площадь за пять минут. Бей, ломай, стреляй, что хочешь делай — а вот надо, и все. Скоро отсчет пойдет на секунды.
— Куда прешь?! — Чернокожий парнишка едва не достал Касиуса кастетом. В такой тесноте? Сопляк!
— Да пошел ты! — Самборскому некогда, а то научил бы уродца уважать запах офицерской ширинки.
И кулаком в висок размалеванной шлюхе, вздумавшей преградить дорогу. И лбом в морду, на которой прыщей столько же, сколько татуировок. А не стой под стрелой! Лыжню!
Походя Касиус отобрал у кого-то папироску с «травкой». Прости, Макс, так получилось. Касиус смачно затянулся. Стало так легко…
Нельзя расслабляться! Вперед!
Самборский щелчком отправил косяк в полет, случайно попав в декольте юной диве. Та завизжала — от удовольствия? боли? а не все ли равно? — прямо в микрофон, напоминающий фаллос. Самборский сделал ручкой в камеру:
— Надеюсь, мы в прямом эфире?
Через секунду оператора утащила толпа, текущая к огромному экрану, установленному посреди майдана. На девятнадцатой минуте открыт счет — сейчас будет повтор.
Самборский напрягся, ему не по пути с толпой. Он — одинокий риф посреди бурлящих волн. Разгоряченные лица, расширенные зрачки, дикой расцветки прически — это не люди, это пена девятого вала.
Еще несколько шагов — и Касиус наконец увидел пушку БМП.
Спустя пару минут он постучался в баки задних дверей. Ему открыли, помогли забраться внутрь. Обессиленный, он упал на пол, снизу вверх глядя на серые пиджаки «десанта». Десантное отделение, кстати, пропахло кубинским табаком: десятка полтора растоптанных окурков валялись тут и там. Montecristo Habana или Cohiba?
— Здравствуйте, господа. Рад видеть вас в добром здравии.
— Спасибо. Дело сделано?
— Да, все в порядке. Мцитури активирован — таблетки съел. Расчетное время выхода на позицию… да вот-вот, в любой момент. Это часть эксперимента, да? Слишком уж круто для того, чтобы наказать двух нерадивых сотрудников…
Дверца-бак отворилась, предлагая Касиусу более не злоупотреблять гостеприимством.
— Прощайте, господин Самборский. — Глушитель уперся в бритый затылок, чуть ниже татуировки «Никто, кроме нас!».
Касиус непроизвольно вздрогнул, хотя и знал, что это должно было случиться.
Он закрыл глаза:
— Вы… вы обещали…
— Мы сдержим свое слово: ваша жена останется жива. Но по специальности, как вы понимаете, работать никогда не будет. Слишком дорого для нас обошлись ее шутки.
— Спасибо.
Едва слышный хлопок — и труп упал на асфальт.
Камуфлированная под марсианские дюны БМП, оглушительно сигналя, сорвалась с места. Перемолов гусеницами пару-тройку фанов, боевая машина утонула в людском океане.
Глава 28
ТИПИ ЙАНПА
Хозяйка трамвая говорила, что на Другой Стороне совсем нет мин. Поверить в это было нелегко. Стас вспомнил беседы с Отшельником — только это убедило его в том, что старуха, возможно, не лжет.
Стас прислушался к себе.
И что он услышал? А то, что Лиза близко. Руку протяни — и коснешься ее золотых волос. А значит, надо бежать. Бежать, не глядя под ноги!
Или хотя бы быстро идти.
На Старом Соколе прощальный подарок хозяйки трамвая. Она сказала: «Милок, у вас такие не растут, экипировка очень удобная, проверенная войной, Вьетнам, шестьдесят девятый год двадцатого века». Стас мало что понял, но переспрашивать не стал. Ясно же, что ему подарили добротный жилет гранатометчика и пистолетный ремень из натуральной кожи. Перед тем как отправиться к Стене, Стас рассовал по карманам жилета РГД-5, сорванные с гранатового дерева, а поверх ремня повесил бандольеры, в которых чудно поместились магазины к ПМ. Во фляжный чехол он засунул одноквартовую флягу — вместо бурдюка.
Все это перенеслось вместе со Стасом на Другую Сторону, оказавшись в соседнем «жарочном шкафу». Ну да какая разница? Главное — все цело, без потерь.
— Вжарь им, сынок! Ты сумеешь, я знаю!
Старый Сокол вышел в коридор. Позади со скрипом закрылась дверь.
И тут же он услышал жужжание. Для шмелей вроде не сезон, скоро снегом заметет междутропье. Сокол вертел головой, пытаясь понять, откуда исходит звук. А жужжал, как оказалось, совсем крохотный белый вертолетик, зависший у самого потолка и потому не сразу замеченный Стасом. Такой не то что минное поле не засеет — нормальную гранату не сбросит. Странное создание, в родных местах Стаса такие не летают.
Вертолеты вообще большая редкость. Сокол лишь однажды участвовал в уничтожении почти созревшего винтокрыла. Лосиная Ресница высмотрел скопление ворон на крыше в квартале от дома така. Если бы падальщики слетелись где-нибудь в междутропье, он не обратил бы внимания: подумаешь, пируют на трупе лося или тигра. Но крыша дома? Это подозрительно! Короче говоря, на той крыше обнаружился вертолет — неказистый, всего на треть покрытый камуфляжной краской, с едва сформированными лопастями. Еще бы недельку — и одним врагом племени стало бы больше. Вертолет обложили противотанковыми минами и подорвали.
Но то был большой враг, страшный. А этот, у потолка, — маленький, его бояться стыдно. Там, где у нормальных вертолетов фонарь из бронестекла, выдвинулось что-то блестящее — вспышка на мгновение ослепила Стаса, он непроизвольно отвернулся. Жужжание стало громче. Что-то кольнуло левый висок, будто пчела ужалила. И сразу боль отпустила, Стас даже засомневался, кусал ли его вообще кто-то — может, просто показалось?
Он осторожно взглянул на вертолетик, который завис в паре метров от его головы. Из вертолетика раздался голос:
— Сканирование завершено. Вы — личность без гражданства. Согласно пункту первому и второму Закона о гражданстве вы должны немедленно явиться в ближайший полицейский участок, чтобы…
— Да иди ты…
Вертолетик резко взмыл вверх, почуяв, что Соколу не до шуток. С безопасного расстояния он продолжил вещать:
— Вам имплантирован вербальный чип. Это ваш первый шаг к получению гражданства. Но вы находитесь на территории режимного объекта, вы должны сдаться службе безопасности, иначе…
Не обращая внимания на назойливую вертушку, Стас двинул по тускло освещенному коридору. Вдоль стен тянулись жилы кабелей, кое-где попадались двери без ручек и замков. Белый вертолет летел следом.
Сокол не успел пройти и десятка метров, когда путь ему преградил чернокожий человек — он вышел из ниши в стене. Воин племени Обожженных Бедер? У них там все чернокожие… Не похож, слишком маленький и худой. И одет странно — в блестящие, гладкие шкуры.
Вертолетик тут же потерял интерес к Стасу — жужжание его вскоре затихло вдалеке. Вот тут бы и задуматься, почему так случилось, но Старому Соколу было не до того. Потому что чернокожий мужчина шагнул к нему и улыбнулся, обнажив ослепительно белые зубы:
— Привет, братишка! Как твое ничего?
Говорил он на языке, неизвестном Старому Соколу. Но при этом Сокол отлично его понимал. Как такое могло быть?!
— Нормально, — в тон чернокожему ответил Стас, удивившись тому, что слово незнакомого языка само собой сорвалось с его губ.
— Силен, братишка! — Чернокожий осклабился, указав на томагавк, выглядывающий из-под белого халата. — Я вот тоже без своей малышки никуда.
Голубоватый блеск металла, агрессивное великолепие каплевидных лезвий, причудливо изогнутая рукоять с блестящей, словно влажной, обмоткой, темляк из пластика. Легкое незаметное движение — палец скользнул по оплетке, — и лезвия изменили угол стреловидности, развернувшись перпендикулярно рукоятке. Палец чуть левее — «капельки» начали вращаться, все быстрее и быстрее, пока не превратились в сплошной круг.
