Борис Сапожников - Наука побеждать

— Бог ты мой, — тяжёло вздохнул я, — как такое может быть. Выходит, и иные звери, вроде единорога, сирены, русалки и даже дракона, тоже существуют и их можно найти в вашем магазине.

— Их, — кивнул граф, — и многих иных. Однако, это не значит, что я продаю их. Я торгую самыми обычными животными. Лишь очень редко я продаю зверей особых пород людям, которые в них нуждаются. В основном же, они находят приют в моём магазине, ибо более им податься некуда. Ибо им более нет места в меняющемся мире.

— Тогда у меня остаётся последний вопрос, граф, — произнёс я, поднимаясь со стула. Более находится в магазине графа Ди я просто не мог, но и не задать мучавшего меня вопроса, я также был не в силах. — Вы ответите мне на него без утайки? И можете считать, что вы более мне ничего не должны.

— Я понимаю, что вы хотите спросить у меня, — сказал мне граф. — Знайте, это знание не принесёт вам ничего, кроме новых проблем. И они, может статься, будут стоить вам жизни.

— Вы угрожаете мне? — усмехнулся я.

— Отнюдь, — покачал головой Ди. — Это просто предупреждение от человека, который считает вас своим другом. Вам не понять моей природы, равно и большинству людей, что будут допытываться от вас, кто я. Лучше я поведаю вам, кто такие люди в сером, против которых вы столь рьяно сражаетесь.

— С чего вы взяли, граф? — удивился я.

— Поручик, — рассмеялся Ди, прикрыв лицо рукавом чеонгсама, — вы даже ко мне подошли из-за того, что нападали на меня эти самые серые немцы.

— Когда пятеро нападают на одного, — горячо возразил ему я, — долг любого минимально порядочного человека, вмешаться. И если большинство проходит мимо, это говорит не в их пользу.

— Простите, поручик, — погрустнел граф, понимавший, что всерьёз оскорбил меня. — Я не хотел усомниться в вашей порядочности. Однако, глупо было бы отрицать, что серые немцы весьма заинтересовали вас.

— Согласен, граф, глупо. Я никогда и не отрицал очевидного.

От очередной шпильки в свой адрес, граф вздрогнул, словно я ударил его. Не смотря ни на что, мне стало его даже жаль. Людей, подобных ему, обижать было никак невозможно, ведь они реагировали на обиды как дети.

— Так вот, поручик, — совладав с собою, сказал граф, — большую часть людей в серых мундирах составляют те самые прусские националисты, из-за которых я был вынужден покинуть Берлин. Не только прусских, кстати, но и со всех германских курфюршеств. Однако их предводители — совсем иное. Они пришли с востока, из Тибета, хотя они и не уроженцы тех мест. Их было пятеро, и имена у них весьма странны. Rabe — Ворон, Adler — Орёл, Leiche — Труп, Wolf — Волк и Krieg — Война. И, как верно сказал, Рао их быть не должно.

— Что же это значит? — спросил я.

— Вам, поручик, предстоит узнать это самому, — покачал головой граф Ди. — Даже я не знаю этого.

— Прощайте, граф, — сказал я ему.

— Прощайте, поручик, — ответил он.

Мы оба понимали, что прощаемся навсегда.

Глава 13, Которая вполне оправдывает свой несчастливый номер

Возвращался я по городу, где ещё шли уличные бои, с изрядной опаской, держа в одной руке заряженный «Гастинн-Ренетт» и ладонь другой на эфесе шпаги. Несмотря на победу, одержанную под окнами «Графа Ди», повстанцы в целом терпели поражение. На нескольких перекрёстках ещё шли бои, солдаты теснили рабочих в блузах, те оборонялись яростно, но неумело, и гибли десятками. На многих улицах, по которым я шёл, лежали трупы в мундирах и рабочих блузах, последних, к слову, было гораздо больше. Пару раз меня останавливали патрули, однако документы, выправленные мне у графа Черкасова, вкупе с заявлением, что направлюсь я именно к нему, не вызывали лишних вопросов. Хотя солдаты второго патруля, в отличие от первого, состоявшего из национальных гвардейцев, это были фузилёры Сорок пятого линейного полка, дали мне двух человек в сопровождение, которые довели меня до самых ворот особняка графа Черкасова.

Это было весьма кстати, потому что особняк более напоминал крепость после штурма. На стенах выщербины от пуль, вокруг трупы в рабочих блузах и серых мундирах, на дверях следы от самодельного тарана из фонарного столба. Не приди я практически под конвоем французских солдат, боюсь, осторожный граф предпочёл пустить в меня пулю, нежели отворять дверь.

Меня проводили в кабинет графа Черкасова. Пока шагали по гулким коридорам, я примечал, что дом готов к отражению нового штурма. Слуги носили при себе пистолеты и тесаки, которые весьма неуместно смотрелись на ливреях, однако то, как они придерживали при ходьбе ножны, говорило о многом. На столах возле окон были разложены укороченные драгунские мушкеты, заряженные, в чём я был точно уверен. Под столами лежали подозрительные короба, скорее всего, с патронами. Я не был бы особенно удивлён, если где-то обнаружил небольшую пушку. Лёгкую трёхфунтовку, она как раз поместится в коридоре, а одного залпа картечью хватит, чтобы уничтожить несколько десятков прорвавшихся врагов.

Черкасов принял меня по обычаю не любезно. На столе перед ним лежал пистолет, в дверях кабинета стояли двое с мушкетами, которые быстро разоружили меня.

— Предупреждаю вас, поручик, — первым делом, вместо приветствия, заявил мне граф, — ещё одна подобная эскапада, и я сдам вас в тайную канцелярию. Вы что себе воображаете. Спокойно уйти к графу Ди, когда я вам этого не советовал, — он выделил тоном последние слова, — да ещё и накануне нового мятежа в Париже. Волей-неволей, поверишь, что вы вражеский шпион или провокатор.

— Во-первых, — ответствовал я, — о мятеже я уведомлен никем не был. Он стал для меня таким же surprise, как и для большинства парижан. К тому же, будь я провокатором или, хуже того, шпионом, явился бы обратно к вам?

— Вот только это и спасает вас! — хлопнул кулаком по столу Черкасов. — Таких глупых шпионов ещё свет не видывал.

Он поднялся и стал мерить комнату шагами, сложив руки за спиной.

— Вот что, — продолжил он, — нынче вечером из Петербурга прибыл курьерский дирижабль с новыми приказами для экспедиционного корпуса генерала Барклая де Толли. Я должен переслать их, и моим вестовым будете вы, поручик. Я передам вам приказы и письма к генерал-майору. С вами, поручик, поедет отряд из пяти человек, который будет обеспечивать вашу безопасность. Не лишняя мера при нынешних делах во Франции.

А заодно эти пятеро будут присматривать за мной. Весьма умный ход.

— А теперь отправляйтесь в вашу комнату, поручик, — махнул рукой граф, снова садясь за стол. — Ахромеев проводит вас.

Названный Ахромеевым оказался человеком гренадерского роста, выправка которого наводила на определённые размышления. Был он также худ до тощести, а голову его украшала изрядная — не по годам, как я понимаю сейчас, — лысина. Коротко кивнув двоим ливрейным слугам, Ахромеев указал мне на дверь. Я улыбнулся ему и направился вслед за ним. Слуги встали за моей спиной, и я ничуть не сомневался, что стоит мне сделать лишнее движение, как они тут же всадят мне в спину полфута холодной стали. Таким образом, меня проводили до комнаты, которую я занимал в доме Черкасова. Распрощавшись с ними на её пороге, я захлопнул дверь и, скинув мундир, улёгся спать.

Разбудил меня слуга, забиравший мундир в чистку.

— Милейший, — сонно обратился я к нему, — который нынче час?

— Четверть шестого, сударь, — ответил он, — с копейками.

— Благодарю вас, — ответил я, отворачиваясь от света. Можно было ещё пару часов с чистой совестью проспать.

Второй раз меня поднял луч света, пробившийся между штор, закрывавших окно. Отвыкший от военного распорядка за эти несколько дней, я вытянулся на постели. Хотелось поваляться ещё несколько времени, как в детстве, однако в дверь постучали — и весьма настойчиво.

— Кто там? — спросил я, свешивая ноги с кровати.

— Ваш мундир, — сообщил мне слуга, входя в комнату и вешая его на дверь шкафа.

— Благодарю, — кивнул я ему и он вышел.

Должным образом облачившись, я вышел из комнаты и тут же попал в заботливые руки Ахромеева сотоварищи. В тот момент я возненавидел его, само лицо Ахромеева вызывало у меня отвращение. Ведал бы я, какую роль он сыграет далее в моей судьбе, был бы с ним куда более вежлив.

Меня снова проводили в кабинет графа Черкасова. Он был, на этот раз, куда спокойней, пистолета перед ним на столе не было.

— Так-то лучше, — не пожелав и доброго утра, сказал он мне, — вас, поручик, надо встречать под дверьми комнаты и следить за каждым вашим шагом. Иначе вы имеете неприятное свойство куда-то пропадать и после объявляться в самых престранных местах.

— Доброго вам утра, ваше сиятельство, — усмехнулся я. — Как спалось?

— Подите вы, юноша, — переходя всякие границы разумного отмахнулся граф, — со своими шутками. Я, изволите знать, вторые сутки глаз не сомкнул и по вашей, в частности, вине.