Алексей Колентьев - Жизненное пространство
Послышалось хлюпанье воды, и вдали проглянуло оранжевое пятно ОЗК[54] госпожи Бондаренко. Девушка шла осторожно, помня о моем предупреждении. Пистолет, слава богу, убрала в кобуру на поясе, случись что, так быстро его оттуда не достанешь. Я сидел в полной темноте, и Марина меня не заметила, прошла мимо. Идти следом было небезопасно: с испугу она может начать пальбу, а девятимиллиметровые пули славно рикошетят от стен. Пришлось окликнуть.
— Говорил тебе: не ходи за мной. А ну, руки вверх! — Замерев на месте, Марина подняла руки и лишь потом, осознав произошедшее, попыталась бежать. Я предвидел этот момент, в два прыжка догнал ее и толкнул в бок. Плюхнувшись на пятую точку, она начала ругаться, причем очень изобретательно.
— Ты… Вы… Я!..
— Спокойно, не шуми. Раз уж догнала, слушай, как оно будет дальше. Первое: идем до конца тоннеля, останавливаемся редко. Делаешь только то, что я скажу. Это буквально надо понимать. Второе: как выйдем, находим старателей из «Альфы», и дальше ты идешь с ними. Думаю, что через двое суток ты будешь у своих. Другого предложения не будет.
Она немного успокоилась. Но смысл моих слов до нее до конца не дошел: не оставляя попыток то запугать меня, то подкупить, девушка гнула свою линию: если я помогу ей добраться до военных, то либо получу кучу денег, либо (это когда пугала) меня выведут за околицу и расстреляют как нарушителя режима особого района. Я слушал, пока не вышло время, которое я отпустил себе на отдых, и дурнота, предвестница Выброса, не отступила до терпимого предела. После этого я поднялся, молча скатал коврик, уложил припасы, занес данные о маршруте в ПДА и, отодвинув Марину, пошел вперед. Если человек не хочет быть живым, то это его проблемы. Я не герой, пусть идет одна. Пропадет, конечно, но не тащить же ее волоком к спасению?
Не успел я сделать и пяти шагов, как услышал нарочито хлюпающие шаги за спиной. Мне давали понять, что тоннель общий и некоторые особо умные барышни тоже идут по своим делам эдаким прогулочным шагом. Убить девчонку захотелось еще сильнее. Сопунов, конечно, я извел, но вот всех ли? Может, кто-то еще живет тут неподалеку.
Остановившись, я сделал приглашающий жест рукой — иди, мол, куда хочешь. Марина прошествовала вперед и остановилась, не пройдя и десятка метров. Дошло наконец. Повернувшись и пулей подлетев ко мне, она затараторила:
— Ладно, прохожий. Я пойду с тобой, но…
— Э, нет, одолжений мне не надо! Или идешь без «но», или своим ходом вали куда хочешь.
Выпустив воздух сквозь зубы, Марина кивнула в знак согласия.
— Вот и договорились. Теперь слушай: вот веревка, привяжи ее к карабину на поясе. Места здесь заповедные: если ухватит кто, есть шанс, что я успею вытянуть. Идем медленно, ноги поднимай повыше, чтобы всплеск был небольшой, шаг делай короткий, ставь ступню с носка на пятку. Иди со мной синхронно, чтобы звуки сливались в один. Не разговаривай и дыши носом. Закуришь — убью…
— А с чего это ты решил, что я курю?
М-да. Наивность в концентрированном виде.
— Зачем телепатия, коли глаза на месте. — Я указал на расстегнутый клапан ее ОЗК, откуда едва не вываливалась пачка дамских сигарет «More». — Неизвестно, что за газ тут скапливается, да и нюх на табак что у зверья, что у людей почти одинаково хорош. Не кури. Опасно.
Марина кивнула и плотно закрыла клапан комбеза. Мы двинулись в путь. Уровень воды не становился выше, течение по-прежнему несло мутный поток куда-то вдаль. Притихшая девушка безропотно шла позади, время от времени сбиваясь с шага и нарушая общий ритм движения. Я не сказал ей самого главного: ритм в таком походе нужен именно для новичков, не привыкших к длительным переходам. Так я экономил и свои, и ее силы. Кроме того, ходьба затягивает, в какой-то момент перестаешь ощущать, что идешь сам. Тело как бы существует отдельно, и есть время подумать о своем. Главное — не уснуть на ходу. Для этого я и обвязал девушку веревкой: подергивая, я не давал ей сильно отвлекаться, заставлял смотреть по сторонам и под ноги. Но первый привал все равно был для нее трудным испытанием. Гудящие с непривычки ноги, последствия легкой контузии и общее стрессовое состояние дали о себе знать. Плюс — на многих закрытое пространство действует угнетающе. Кто-то боится чертей, кто-то темноты. Я всегда относился к подобным местам равнодушно: мне все равно, где идти, на земле или под землей. Главное, чтобы дорога была безопасной и вела в нужном направлении. С трудом я заставил Марину подняться. Дал ей таблетку аскорбиновой кислоты. Взяла и разгрызла без возражений. Может, я и не прав, дойдем? Если не взбрыкнет.
Тоннель плавно повернул на северо-запад. Проход расширился, и через десять часов мы подошли к развилке. Один рукав оказался тупиком, где ветвились трубы непонятного назначения, и пролезть там не было никакой возможности. Другой расширялся, превращаясь в широкую, метров шесть, дорогу. Этот рукав вел строго на запад, был совершенно сухой и шел с отрицательным уклоном вверх, примерно градусов на двадцать. Это означало, что скоро мы выйдем в галерею непосредственно под поверхностью. А там и выход, да, думаю, и не один.
Чувство удовлетворения, вызванное относительно спокойным отрезком пути, вдруг куда-то испарилось. Что-то было не так. Потянув веревку, вынудил Марину подойти ко мне вплотную и тихо приказал, чтобы достала свою «железку». Девушка мгновенно подчинилась, неумело стиснула оружие в ладонях. Нужно было прояснить ситуацию, для тех, кто не в танке.
— Марина, тут такое дело: я пойду вперед, разведаю дорогу, а ты присядь у стены. Прижмись к ней спиной и слушай. Если какой шорох будет повторяться и приблизится к тебе — стреляй туда и откатывайся в сторону. Патроны зря не жги, это на крайний случай. Я через десять минут вернусь. Фонариком три раза мигну, смотри, в меня не стрельни. Поняла?
— Я с тобой пойду.
Трусишка, а не секретоноситель. Понять можно, но сейчас это мешает.
— Нет. Один пойду, ты шумишь, как целый теленок. Ну, а в случае, ежели стрельбу услышишь — возвращайся назад и делай, как в первый раз тебе советовал. Шанс выжить есть, и совершенно реальный. А может, и обойдется все. Время дорого. — Девушка всхлипнула, шмыгнув носом. — Сиди тут, я сказал!
Помогло: барышня затихла и присела на корточки спиной к стене, держа пистолет стволом вверх. Я начал осторожно продвигаться вперед, пытаясь определить, что же стало причиной беспокойства, буквально пропитавшего воздух тоннеля… Стоп! ВОЗДУХ. А точнее — ЗАПАХ! До боли знакомый, сладковато-тошнотворный запах трупного разложения. Подсознательно я уже чувствовал, но до ума дошло только теперь: где-то впереди не менее одного трупа как максимум недельной давности. И шанс на то, что он сам заполз под землю и тут издох, почти нулевой. На сопунов не похоже: кисловатого мускусного запаха к гниению не примешивалось. Зато тянуло прогоревшим костром, немытыми лет сто человечьими телами и… оружейной смазкой. И чуть-чуть пороховой гарью. Примерно в ста метрах прямо по коридору. И это не транзитные пассажиры, общий фон устоявшийся, что бывает, даже когда есть вентиляция.
Выверяя каждый шаг, я пошел вперед. Коридор заканчивался однопролетной лестницей, ведущей на последний подземный уровень. Приблизившись, я чуть было не напоролся на растяжку. Поставлена неумело, но неопытный путешественник вроде моей спутницы непременно бы зацепил. Не став тревожить, просто перешагнул и в полуприседе пошел наверх. Небольшая, два на четыре метра, комната без дверей, затем коридор и еще пять комнат с содранными с петель дверями. Груды мусора и отходов говорили о постоянном присутствии как минимум пяти человек. Из пятой от конца коридора комнаты был виден свет костра, слышались негромкие разговоры и чавканье. Народ кушал и запивал еду чем-то алкогольным, довольно мерзким по запаху.
Больше растяжек я не обнаружил. Хозяева не позаботились выставить часовых, возложив охранные функции целиком на технику в лице одинокой гранаты Ф-1, которую я миновал. Понять их было можно: сопуны сюда не ходили, другое зверье, видимо, тоже не беспокоило. Осторожно ступая, я все-таки задел некий предмет, похожий на палку. Берцовая кость, судя по размерам — человечья. Со следами зубов и расколотая: кто-то высасывал костный мозг. Людоеды.
На Кордоне мне приходилось слышать рассказы о «неправильных» старателях, живущих в канализации и питающихся человечиной. Говорили, что это те, кто, попав под Выброс или побывав марионеткой контролера, сошли с ума. Но не так, чтобы пускать слюни и гадить под себя, читая детские стишки. Ничуть не бывало. Сбиваясь в группы, они уходили вглубь ничейных территорий и промышляли тем, что ловили разных бедолаг и готовили их, так сказать, со специями. При этом они приобретали некие способности типа питья радиоактивной воды и редкий дар убирать аномалии. Например, «спираль» или «прыг-скок» такие душегубы могли свернуть усилием воли. Ели они только человечину, в основном отваривая ее и жаря на открытом огне. Жили в канализации, промышляли круглые сутки. Некоторые неплохо стреляли и баловались радиоперехватом, вполне могли устроить ловушку вроде той, что встретилась мне. Нужно было возвращаться к Марине. Если нервы возьмут верх, она вполне может заявиться сюда и зацепить растяжку.
