Вячеслав Васильев - Смотрящий
В общем, с размышлениями и выводами я решил пока повременить, тем более что в ближайшее время всё моё внимание мне придётся сосредоточить на более насущных делах. Мы с Татарином подошли к лежащему на нашем пути полуразрушенному посёлку. Обычно я заброшенные сёла обхожу стороной. Ну, в крайнем случае прохожу по краю. Бог его знает, кто в этих развалинах прячется, могут быть и монстры, а могут оказаться и существа пострашнее — люди. Но сейчас выбора у меня не было. Направо пойдёшь — загнёшься непонятно от чего, налево пойдёшь — под артобстрел попадёшь, а вперёд пойдёшь… Может, и пройдёшь. Если повезёт. Но на везение я полагаться не привык, а потому, прежде чем входить в село, тщательно осмотрел его в бинокль с ближайшего пригорка.
М-дя… Хреново нам пишут из Янины… Село было не очень большим. Застроено оно было в основном домишками наподобие того, из которого я начал этот свой поход в Зону. Только на главной улице среди буйных зарослей зоновской растительности возвышалось двухэтажное кирпичное здание старой школы. Кстати, эта главная улица когда-то была даже заасфальтирована. Сейчас, конечно асфальта, (точнее, того, что от него осталось) под снегом видно не было, но я бывал в этих местах раньше в более тёплые времена года, и знал, что он точно есть. Рядом со школой виднелась крыша большого деревянного барака размерами чуть поменьше. В нём когда-то размещалась больница. Между школой и больницей ближе к улице приткнулась покосившаяся хибарка поссовета, отличавшаяся от остальных домиков разве что наличием перед ней пустого флагштока. Через дорогу, в густых зарослях то ли высокого кустарника, то ли низких деревьев, возвышался памятник солдатам, погибшим в боях за это село во время последней войны. Можно сказать, что этому памятнику повезло. На Украине всё идёт к тому, что его собратья, стоящие над могилами тех, кто отдал свои жизни за то, чтобы сейчас жили называющие их «оккупантами», пойдут под бульдозер. А здесь солдат будет стоять ещё долго… Разве что в него попадёт шальной снаряд с находящегося рядом полигона. Но погибнуть от снаряда — достойная смерть для памятника-солдата.
А вероятность такой гибели весьма высока… Со стороны села, расположенной ближе к полигону, штук пять домов уже представляли собой груду развалин. Ещё два полностью разрушенных дома находились ближе к центру. Причём один из них — метрах в ста пятидесяти от памятника. Значит, по левому краю идти нежелательно — можно попасть под раздачу. По правому краю тоже — лучше под снаряды, чем туда. Остаётся середина. Но посередине тоже не очень здорово. Дело в том, что село, как и многие украинские сёла, было расположено в яру. Не знаю, по каким причинам люди так селились. Может, для конспирации. пока в этот яр не заглянешь — села не увидишь. Может, враг не заметит и пройдёт мимо. А скорее — из-за близости к воде. Как правило, по дну такого яра всегда протекал какой-никакой ручеёк с живительной влагой. Вот и по этому тоже что-то протекает… В общем, середина села, по которой, естественно, и проходила главная улица, простреливалась с обоих склонов, и если кто-то решил сделать здесь засаду…
Ни следов на снегу, ни дымка из трубы или от костра, видно не было. Только четыре «жарки» в разных концах посёлка пускали в небо клубы пара. Но отсутствие следов и дыма ещё ни о чём не говорило. Если бы я сидел с утра на месте, то моих следов тоже не было бы видно. А дымить опытный человек не будет… Так или иначе, деваться мне некуда. Придётся идти посередине — так сказать, по главной улице с оркестром. Из трёх зол это самое меньшее. Хорошо бы перед началом движения надеть обруч, посмотреть, что к чему… Но после ночного происшествия желания надевать эту оказавшуюся вдруг опасной штуковину у меня не было. Точнее — желание то было, но было элементарно страшно. Не то, что бы я сильно боялся смерти… Нет, хоть я и не тороплю косую, но к встрече с ней всегда готов. Иначе при такой профессии нельзя. Надо уметь взглянуть смерти в глаза если не спокойно, то достойно. Но смерть смерти рознь. Одно дело погибнуть мгновенно, допустим, от пули, и совсем другое — медленно умирать, плетясь в колонне зомби, и будучи не в силах что-либо предпринять. Даже у смертельно больных есть возможность избежать мучительного угасания. А здесь — никаких шансов.
В общем, спасибо — не надо. Буду как все — без всяких мистических прибамбасов. Хотя, честно говоря, я уже с трудом представлял себе, как можно ходить по Зоне без обруча. Это как мобильный телефон — пока его у тебя нет, вроде он особо и не нужен. Но если уж появился… Через пару месяцев не понимаешь, как можно без него жить. Но жить как-то надо… Ладно — последняя проверка. Что у нас там показывает ПДА? А ничего не показывает. Хотя то, что он ничего не показывает — тоже ничего не значит. Надеть, что ли, всё таки обруч?… Нет. Нафиг, нафиг… Сбросить маршрут Татарину, и можно идти. Как всегда — он первый. Пока что…
Зомби начал потихоньку спускаться вниз по склону. Я же остался на месте, прикрывая его на случай возможного нападения. По селу так, как по лесу, не пройдёшь. Вероятность напороться на охотников за чужими рюкзаками и жизнями здесь значительно выше. Потому порядок движения придётся изменить. Зомби добрался до покосившегося большого ржавого металлического щита перед въездом в село, и занял позицию в небольшой ямке у его бетонного основания. Теперь он прикрывал меня от опасностей, которые могли меня подстерегать сзади, а уж за тем, что творится спереди, я должен был следить сам. Я быстрым шагом спустился вниз, и пристроился рядом с Татарином. Вблизи под слоем ржавчины с некоторым трудом можно было разобрать надпись на щите: «Добро пожаловать». Я криво усмехнулся. сейчас это звучало, как издевательство.
Дома начинались метрах в пятидесяти от щита, причём первые два дома стояли с левой стороны дороги — вверх по склону. Дорога пролегала не по самому дну ложбины, а её по левому склону, метрах в двухстах от журчащего внизу ручья. От ручья, как и от любой открытой водной поверхности зимой, поднимался пар, и лёгким ветерком сносился в сторону его правого берега. Это было бы хорошо, если бы местность была равнинной — пар бы хоть как-то маскировал нас от возможных наблюдателей справа. Но сейчас толку от такой маскировки было мало. Ощущение такое, как будто находишься на арене Колизея. Склоны яра высились по сторонам и справа, и слева, и любым наблюдателям на склонах мы были видны как на ладони. Точнее, были бы видны. Если бы действительно пёрлись по середине улицы. Но в моих планах было проскочить поселок как можно более скрытно. Потому следующий участок пути должен был пролегать по довольно глубокой — почти в человеческий рост, канаве, протянувшейся справа от дороги. По крайней мере, до того места, где в неё уткнулся обгоревший остов «Нивы-Тайги». Откуда он тут взялся — непонятно. Наверное, кто-то из любителей быстрой езды по Зоне докатался.
Татарин вновь пошёл первым, а я остался, переместившись чуть вперёд — так, чтобы со спины меня прикрывали изгиб канавы и всё то же бетонное основание щита. Зомби медленно пробирался вперёд, проверяя маршрут на отсутствие аномалий. Я вздохнул. Вообще-то вот это медленное движение по идее должно бы быть быстрой перебежкой, и вообще мы с ним должны двигаться по разным сторонам улицы. Но Зона вносит свои коррективы в отработанные годами наставления. Тут и быстро не побегаешь, и ходить безопаснее друг за другом.
Так что я вновь дождался, пока зомби доберётся до очередного «чек-пойнта», и, пригибаясь, резво двинул за ним, проваливаясь в снег почти по пояс. Намело, однако… Добравшись до разбитой машины, я обосновался в сугробе и принялся внимательно осматривать окрестности. Пока ничего подозрительного не наблюдалось. Обычное заброшенное село, каких в Зоне полно. Два дома по противоположной стороне дороги уже остались позади, а с нашей стороны застройка только начиналась. Как раз за «Нивой» через канаву был перекинут мостик из бетонных плит, ведущий к деревянным воротам первой усадьбы. Плохими новостями было то, что, судя по данным с ПДА, в канаве сразу за этим мостиком обосновался «трамплин», а на дороге и невооружённым глазом была видна здоровенная «серебрянка». Так что, как минимум какой-то отрезок пути придётся пробираться «огородами, огородами». То есть дворами. Хоть по наставлениям в селах рекомендуется передвигаться именно огородами, но здесь — не тот случай. Огороды густо заросли лозняком, прорубиться через который можно только с помощью мачете. Шуму будет, что ой-ой-ой… Так что — дворами и ещё раз дворами…
Что мы имеем при таком варианте? Пересечь придётся три двора. Первый неплохо просматривался через ворота, одна приоткрытая створка которых держалась только на верхней петле, причём была сильно перекошена, и для того, чтобы она упала, особых усилий прикладывать бы не пришлось. Вторая створка и вовсе уже лежала на земле, присыпанная снегом. В образовавшийся проём был виден дом и часть двора. Дом, в принципе, ничем не выделялся среди сотен, если не тысяч своих собратьев по Зоне. Когда то его деревянные стены были выкрашены то ли в синий, то ли в голубой цвет. Сейчас краска потрескалась, вылиняла и местами облезла, так что точно угадать её первоначальный цвет было бы очень сложно. Та же картина и с железной крышей. Ржавое железо с остатками краски красно-коричневого цвета было покрыто мхом примерно наполовину. На остатке водосточного уголка пустило корни какое-то корявое деревце. Стёкол в трёх окнах, смотревших на улицу, не было, ставень остался только один, и сейчас он сиротливо поскрипывал, чуть качаясь на ветру. Дом перекосился на один угол. Значит в этом углу нижние брёвна уже сгнили, а может, и фундамент просел. Ещё пять-десять лет — и вся конструкция обрушится. Умирающий дом — печальное зрелище. А мёртвое село — и подавно. Дома живут, только пока у них есть хозяева. Без людей они медленно угасают, и в конце-концов умирают. Вот так всё грустно…
