Дмитрий Дашко - Зона захвата
Следом появились другие спецназовцы – молчаливые и сосредоточенные.
Старшина приблизился к неизвестному и вытер о его куртку окровавленный нож.
Пленный и в самом деле был в отключке. Он, вытянув ноги, сидел на полу. Капитан без лишних церемоний влепил ему две пощечины. Тот дернулся всем телом и открыл мутные глаза. Придя в себя, опять дернулся, пытаясь вырваться, но тщетно: держали его надежно.
На вид «языку» было лет тридцать пять – сорок. Славянской внешности, среднего роста, широкоплеч, черноволос, на откормленной морде приличная щетина.
– Вздумаешь орать, воткну нож прямо в пасть, – спокойно предупредил пленного капитан. – Кто такие?
– Да пошел ты! – еще не отойдя от шока, нагло сказал тот.
Комитетчик несильно пнул его в пах. Этого оказалось достаточно, чтобы мужик завыл от боли, поджал ноги, замер с выпученными глазами, так и удерживаемый под руки.
Допрос продолжили, когда пленный оклемался:
– Кто такие?
– Из города мы… – тоскливо протянул мужик.
– Самооборона?
– Да… То есть нет. Не самооборона. Мы – неорганизованные. Друзья, там, знакомые. Держимся вместе. Времена такие.
– Это я понял. Махновцы. – Офицер усмехнулся. – Ни нашим ни вашим. Только у нас тут не Гуляй-поле. Чем промышляете?
– Ничем…
– Ответ неверный. Повторить по яйцам?
– Не надо… Мы с мужиками никого не убили…
– Туфту не гони, – перебил его комитетчик.
Он дернул пленного за отворот куртки, оголяя правое плечо, на котором красовался большой застарелый синяк – явный признак частой стрельбы из автоматического оружия.
– Мне это приснилось? – жестко спросил капитан.
Пленный подавленно молчал.
– На кого засаду ставили? – задал следующий вопрос комитетчик.
– Черные ночью проходили. Седой их видел, побежал остальных собирать. Мы за ними раньше уже следили, знаем, что они рабов из города гоняют.
– А вам зачем рабы?
– Мы бы их отпустили, – совершенно неубедительно произнес мужик.
– Я тебе сейчас яйца отрежу, – «ласково» предупредил комитетчик.
– Сами продать хотели. А черных шлепнули бы. Раньше нас мало было, мы не рисковали. Теперь вот решились.
– Ясно. Значит, раньше по мелочи шакалили, продавали в рабство, кого удавалось выловить, а теперь в свору сбились, силу почуяли, на большой кус замахнулись?
Пленный потупился.
– Я не стану выяснять, кто у вас за старшего. И так ясно: это ты, – обвинительным тоном произнес капитан.
Мужик совсем понурился.
– Также не стану спрашивать, кому вы их собирались продать. Расплодились вы, как крысы на помойке, нормальным людям никакого житья нет.
Комитетчик будто потерял интерес к пленнику. Развернулся к Липатову, вытащил нож с черным лезвием, исключающим ненужные внезапные блики на солнце.
– Давай, – мотнул он головой в сторону мужика, протягивая оружие Мажору.
– Чего, товарищ капитан? – не сразу сообразил Андрей.
– Давай! – с нажимом произнес комитетчик.
И тут до Липатова дошло, чего от него хотят.
«Твою мать!!!» – мысленно выругался Андрей.
К такому повороту он был не готов.
– Не надо!!! – взвизгнул пленный и задергался что есть силы.
Старшина ударил его ребром ладони по шее. Крик оборвался, однако пленный был жив, он продолжал шумно и тяжело дышать.
Липатов прекрасно понимал, что это экзамен. Страшный, но необходимый. Если не сдаст, то его отбракуют. Хорошо, коли отпустят, а то могут и как этого…
Содрогнулся, почувствовав в своей ладони удобную рукоятку. С трудом сглотнув, приблизился к пленному. Натолкнулся на его полные ужаса мутные глаза, вытаращенные, круглые… Ему ладонью зажали рот, но он все равно выл – дико, отчаянно. Его мордатая физиономия стала багровой.
«Это не страшно… – твердил Андрей себе. – Раз, и все. Куда бить? В сердце, конечно, чтоб не мучился. А где сердце – посредине или слева?.. Господи!!! Почему я должен это делать???»
Капитан толкнул его в спину:
– Давай! Не тяни!
– Ы-ы-ы!!! – завыл Андрей, рванулся к пленнику и сильно ударил его ножом в грудь.
И сразу пришло удивление: лезвие даже не почувствовало преграды. Клинок исчез и вынырнул вновь. Ни капли крови на нем не было.
Пленный засучил ногами, лицо его мгновенно побледнело, стало белым, потом проявилась синева, но он еще жил и слабо дергался.
– Плохо, Мажор! Плохо! Добей! – жестко и грозно потребовал капитан.
Андрей опять ударил и снова не почувствовал преграды. Отдернув руку, он отступил на шаг и смотрел, как затухает чужая жизнь, чувствуя на каком-то астральном уровне, как закрепощается тяжелым грехом его душа.
Когда он убивал из автомата, такого не было. Когда размозжил голову Ахмеду – тоже не почувствовал ничего. А это убийство… оно было каким-то неправильным, что ли, хотя жертва и получила по заслугам.
50
Спецназовцы отпустили пленного, он откинулся на спину, мелко вздрагивая в агонии, но вот прекратилась и она.
Рот приоткрылся, обнажив желтые неровные зубы. Заострившийся нос на синюшном лице торчал как-то по-особенному, а глаза бессмысленно смотрели в потолок.
Офицер забрал нож и спокойно вытер лезвие о куртку убитого.
Андрей почувствовал приступ тошноты, но невероятным усилием воли сдержался, поймав оценивающий беспощадный взгляд комитетчика.
Капитан снова приблизился. Он удовлетворенно похлопал Липатова по плечу. Ничего не сказал. Старшина протянул свою фляжку, комитетчик сунул ее в безвольную руку Андрея, в которой еще мгновение назад был нож.
– Водка, – сказал он. – Глотни хорошенько, но не увлекайся. Пьяный ты мне не нужен.
Андрей сделал большой глоток, запрокинув голову, потом еще, почувствовав стремительный ток жидкости, обжигающий пищевод и желудок. В голове зашумело. Он отошел и сел прямо на стылый пол, откинувшись спиной на холодную стену.
И не заметил, как комитетчик удовлетворенно кивнул своим.
Какое-то время новичка не беспокоили. Спецназовцы занялись подготовкой засады. Убитого уволокли в другую комнату, только размазанная полоса крови осталась на пыльном полу.
Андрей прислушивался к внутренним ощущениям. Необъяснимая тяжесть, первоначально сковавшая душу, отступила, оставив чувство вины, но оно уже не было острым.
«Кажется, я начинаю привыкать, – печально подумал Андрей. – Наверное, потому, что этот убитый не первый на личном счету. В конце концов, война есть война. Тут либо ты, либо тебя. Ну и потом, раскисать нельзя, надо соответствовать новому статусу».
Пусть сам он спецом пока не являлся, но то, что экзамен пройден и формальное зачисление в группу состоялось, сомнений у Андрея не вызывало.
Появившийся в комнате капитан обронил:
– Отошел? Ну, тогда хватит рассиживаться.
Они заняли позицию на третьем этаже в одной из хрущевок. В оконный проем открывался вид на разбитую дорогу, по обеим сторонам которой уныло торчали обломки панельных и кирпичных домов, изрешеченных следами от пуль. Кое-где стены зияли дырами от попаданий снарядов, а где-то и вовсе обвалились. У подъезда напротив их окна притулился остов сгоревшего «москвича-412». Ни стекол, ни колес, салон выгорел полностью, когда-то красный кузов теперь был в рыжих подпалинах и ржавчине. Под него предварительно заложили мину, которую пер на себе Липатов.
Схема засады была простой и эффективной. Отряд разделился на группы по три-четыре человека. Липатова капитан оставил себе.
Группы расположились в разных зданиях по обеим сторонам дороги с таким расчетом, чтобы не попасть под огонь своих, сидящих напротив. При заходе боевиков в зону поражения следует подрыв мины под «москвичом». Расчет был сделан на то, что заложники попа́дают или как минимум пригнутся от неожиданности.
Бородачи, более привычные и мобилизованные, в панику не ударятся, останутся на месте, но несколько секунд будут находиться под воздействием взрыва. Это позволит первой группе уложить часть из них. Она будет вести огонь не более десяти секунд. За это время уцелевшие бандиты успеют оценить ситуацию и занять оборону, тем самым подставившись второй группе. Первая же, прекратив огонь, покидает позиции.
Вторая группа начинает отрабатывать сольную партию, выводит из строя еще часть врагов и тоже отходит. Те из боевиков, кому повезло уцелеть, занимают новую оборону и открываются третьей группе. Начинается своеобразная карусель, направленная на тотальное уничтожение противника.
В задачу капитана и Липатова входила отработка оставшихся. Андрей подозревал, что таких будет немного.
51
Солнце уже приближалось к зениту.
Кавказцев все еще не было, пришлось ждать.
Чтобы скрасить томительно тянущееся время, Липатов попытался установить более тесный контакт с Метисом. То, что комитетчик мужик суровый, Андрей понял сразу. Можно прозакладывать голову, но каких-то особых отношений между ними на первых порах не будет. Для этого надо не в одной операции вместе побывать и зарекомендовать себя с наилучшей стороны. Может, тогда командир посчитает своего подчиненного достойным членом группы. А пока его «сканируют», пытаясь понять, что это за птица такая перелетная.
