Кирилл Клеванский - Колдун. Земля которой нет
Ворон взмыл в небо.
Тим Ройс
– Ты-ы-ы, – прохрипел демон. – Я пр-р-ронзил тебя!
– Ты пронзил ветер, – прошептал я.
Сил говорить не было. У меня оказались сломаны почти все ребра, вывихнута нога, растерзана грудина, а в теле, наверное, почти не оставалось крови. Это был мой проигрыш. Пронзенное сердце лишь замедлит моего врага, но никак не убьет. Я так и не смог найти способ, чтобы повергнуть бессмертного.
– Это не конец, Гер-р-риот, – хрипел демон, и я понимал, что он прав. Я даже стоял лишь из чувства гордости, держась лишь на одной воле. – Скор-р-ро, уже скор-р-ро мои братья и сестр-р-ры освободятся, и мы затопим ваш мир-р-р кр-р-ровью. Слышишь? Мы пожр-р-рем ваших жен и детей, мы окр-р-расим океаны в кр-р-расный цвет! Мы погасим ваше солнце, мы пр-р-ридем!
Демон засмеялся, а я приготовился к смерти. Но последний удар все никак не приходил. И тогда я почувствовал, как что-то вырывает сабли из моих рук. Приглядевшись, я различил сквозь мутную пелену, накрывшую меня совсем недавно, контуры шакала, заваливающегося на песок и утягивающего за собой Лунные Перья. Без сомнений, он был мертв.
Все, на что меня хватило, это глупо, но в то же время иронично выругаться:
– Демон!
После пришла тьма.
И вновь Темный Жнец ушел ни с чем. Пожалуй, странно уже то, что я не погиб на арене и что вместо меня помер демон. Но не менее странным выглядело то, что я выжил после. Хотя здесь есть одно резонное объяснение – жижа. Все демоны бездны… Больше никогда не буду так ругаться. Кхм. Все темные боги, дайте мне хотя бы одну баночку с этой дрянью, отпустите на землю, и через декаду, может, через две, я стану самым богатым жителем Ангадора.
Впрочем, сидевший напротив меня старший малас явно так не думал. Во всяком случае он трижды отклонял мой план по экстренному обогащению. Что самое обидное – даже ни разу не дослушав.
– Черный мифрил, – наконец произнес он, глядя на мои клинки.
– То есть эту кровищу не отмыть? – уныло спросил я.
После того боя мои сабли, мои любимые верные сабли из серебряных превратились в антрацитовые, а волшебный алфавит на них, придуманный мной самим, наоборот, из черного превратился в… Нет-нет, вовсе не в серебряный, что было бы вполне логично, а в ярко-золотой.
– Это не кровь, – покачал головой старик, возвращая сабли в ножны. – Это металл.
– Я знаю, что не камень, – пробурчал я.
– Нет, ты не знаешь, – усмехнулся малас. – Совсем ничего не знаешь. А я уже слишком стар, чтобы отмечать такие мелочи. Твои клинки были из белого мифрила.
– Это, конечно, все объясняет.
– Если не будешь перебивать, хотя ты уже заработал себе несколько часов отжиманий, то я поясню. Некогда в мире было отковано тринадцать клинков из белого мифрила. Случилось это так давно, что уже и не вспомнить когда. Но согласно легенде, передаваемой от отца к сыну, имелось еще и четырнадцатое оружие – парное. По слухам, те маленькие мечи сделали из металлической стружки, остававшейся от ковки. Проще говоря – клинки из мусора. Так, собственно, их и назвали – грязные клинки. Никто не хотел ими владеть, а королю, заказавшему мифриловое оружие, было стыдно показывать подобное, поэтому кузнецы спрятали их.
– Вы хотите сказать, в моих руках были те самые клинки?
– Да – Грязные Мечи, так их зовут.
– Лунные Перья, – поправил я.
– Что? – переспросил тренер.
– Лунные Перья, – повторил я. – Так их зовут и никак иначе.
Малас немного подумал, а потом пожал плечами:
– Что ж, пусть будут Перьями.
– Это все равно не объясняет, как белый мифрил, по вашим же словам, стал черным.
Старик призадумался, а потом медленно протянул:
– Давай я расскажу тебе одну историю, а потом мы подумаем, могло это произойти или нет.
– Давайте так. Выбора-то нет.
– Тогда пообещай мне, что эту историю ты расскажешь лишь одному человеку.
– Обещаю, – легко произнес я, даже не задумываясь над только что услышанной фразой.
– Что ж. Чтобы белый мифрил стал черным, нужно омыть его в крови тридцати трех врагов. Затем окрасить кровью семи голодных волков и пронзить сердце их вожака. Затем белый мифрил должен отведать яда химеры и запить ее кровью проклятых – тех, кто не ходит под солнцем. Когда будет исполнено и это, белый мифрил надо закалить в пламени небесного кузнеца и ошпарить кровью повелителя неба. Затем – остудить белый мифрил в крови демона. И лишь после того, как все будет законченно, белое станет черным. И нет для бездны погибели страшнее, чем клинок из черного мифрила.
С каждым словом этой истории я все больше терял связь с реальностью. Это было чем-то невозможным, чем-то, выходящим за любые рамки и границы.
– Ну, что скажешь? – нарушил тишину старик.
– Только одно – мне срочно нужно на землю.
Глава 8
Шагая по облакам
– Никогда не понимал, что в этом может быть занимательного. – С явно притворным кряхтением рядом со мной сел малас.
Он выглядел так же, как и в первый день нашего знакомства. Все та же непонятная роба, прикрывающая сморщенное под давлением лет тело. На ногах – неумело сбитые сандалии, перетянутые кожаными ремешками, столь же морщинистыми, как и лицо старца. Тренер гладиаторов не менялся. Впрочем, как и все вокруг.
Каждый день в долине Летающих Островов был точной копией предыдущего. За эти почти полгода, которые я провел среди облаков и пестрых одежд териальцев, в жизни островитян не произошло ровным счетом ничего. Конечно, можно с уверенностью выделить из повседневной рутины праздник Полета. Но, будьте уверены, поживите вы здесь лет десять – и даже он станет обыденным и почти незаметным. Может, для горожан событием были игры, когда на арене в схватке сходились претенденты в воинство Термуна, но с моей позиции это не было особым событием.
Когда бы я ни выходил на горячий песок ристалища, мне всегда приходилось сражаться на пределе сил. Порой и за пределом тоже. Не знаю, сколько крови впитали в себя золотые песчинки, но удивительно, как они до сих пор еще не стали багровыми. В кошмарах, моих верных спутниках, мне часто снилось, как закатное багровое небо рассыпается и дождем обрушивается на землю, сжигая все, чего касаются кровавые капли. Да, кошмары стали часто тревожить мой и без того неспокойный сон.
– Здесь каждый день, даже час, – пожал я плечами, не отрывая взгляд от разлома в стене, – отличается от предыдущего.
Старик немного помолчал, а потом положил свой чудной посох себе на колени. Он выглядел немного озадаченным.
– А вроде одно и то же – просто море из облаков.
Я взглянул на белую долину, неспешно перетекающую волнами, повинуясь потокам ветра. Стоит закрыть глаза, немного подождать – и, подняв веки, увидишь уже что-то иное. Вместо величественных замков – сцены сражения мифических чудовищ, вместо холмов – исполинские горы, а там, где недавно все было затянуто плотной тучей, откроется провал, сквозь который проглядывает зеленое полотно долины.
– Не скажите, – покачал я головой. – Но вы ведь пришли не за тем, чтобы обсуждать облака?
– Может, мне стало интересно, почему единственный выживший гладиатор, вместо того чтобы тренироваться, полсезона сидит на одном месте и пялится на небо.
– Боюсь, я не смогу удовлетворить ваш интерес.
– Почему же? – удивился старик.
Прищурившись, я подмигнул маласу, словно тот был не наставником и тренером, а закадычным приятелем:
– Настоящий волшебник не раскрывает своих секретов.
Старец засмеялся своим сухим, кашляющим смехом и даже хлопнул себя по коленям, отчего посох его подпрыгнул в воздух.
– Волшебник, – протянул он. – Хорошее слово. Во всяком случае звучит лучше, чем «маг».
– Это точно, – кивнул я. – Но все же зачем вы пришли?
– Опять торопишься, – покачал головой мой собеседник. – А куда торопишься? Все время мира – твое, везде успеешь.
– Боюсь, что рассуждай я так – и успею только к тому времени, когда от меня будет вонять на милю вокруг.
Малас прищурился и чуть наклонился:
– Это ты к чему?
– К тому, что я хочу успеть все сделать до того, как стану такой же развалиной, как вы.
И снова этот смех. Когда-то он меня немного пугал, потом раздражал, в какой-то момент начинал бесить, но сейчас лишь вызывал лукавую улыбку. Старший малас действительно был шабутным и любопытным старичком, который порой скрашивал мое одиночество.
– Я пришел потому, что у тебя есть вопросы, – наконец изволил сообщить тренер.
Мы сидели рядом и смотрели на то, как двуглавый лев борется с огненной лошадью. Впрочем, не могу утверждать, что старик видел в этих облаках то же самое, что и я. В конце концов это столь же маловероятно, как и то, что я когда-нибудь пойму его образ мыслей.
