Александр Тихонов - Кремль 2222. Легенды выживших (сборник)
Каждый раз, когда я слышал о трагедии, произошедшей два века назад, я удивлялся – насколько же люди были жестоки по отношению друг к другу, с каким остервенением они разрывали планету по кусочкам, желая заполучить все больше территорий. Ради чего? Деньги, власть, природные ископаемые? Жадность затмила их разум…
И что теперь? Мы, наследники наших великих предков, вынуждены сидеть в подземельях, боясь лишний раз высунуть нос на поверхность. Постоянная борьба выматывает людей, ломает их силу воли, заставляет отступать. Да и можно ли назвать происходящее борьбой? Навряд ли. Здесь больше подойдет термин «истребление». Давно уже новые обитатели Москвы бродят по пустым, заросшим дикими сорняками улицам некогда великого города, охотясь на потомков тех людей, кто однажды собственными руками уничтожили свою цивилизацию…
В общем, стараясь равняться на отца, заботясь о Вике и постоянно изматывая себя тренировками на стрельбище и в «качалке», я выживал, надеясь на будущее. Хотя… Теперь будущее в нашем положении – очень размытое понятие. Вокруг – Поля Смерти и орды нео вместе с другими мутантами разных форм и размеров. Прибавьте к ним орды биороботов – и поймете, что окружающая среда стала абсолютно непригодной для того, чтобы строить новую цивилизацию. Хотя вы, наверное, не хуже меня все это знаете.
Сбросив на бетонный пол штангу, я распрямился и посмотрел в потрескавшееся зеркало, висевшее на стене напротив. Без лишнего хвастовства скажу – телосложение у меня было очень даже крепкое. До отца, конечно, далеко, но это вопрос времени. Шрам, пересекающий левую бровь, который я получил в баре неделю назад во время потасовки, понемногу заживал. Когда я на него смотрел, то с гордостью вспоминал, как в одиночку положил на пол четверых завсегдатаев, потратив не больше полминуты, – я не задира какой-нибудь, просто они слишком много о себе возомнили после пары стаканов и стали приставать к Вике.
Сестра работала в этом заведении с пятнадцати лет, желая, как она выразилась, принести хоть какую-то пользу народу. Однако я мог бы и не влезать. Моя сестра пару лет назад достала где-то книгу со странным названием – «карате». В ней было много фотографий с изображениями разнообразных движений, которые, теоретически, могли бы помочь в бою. Слово «теоретически» я зря употребил, так как своими глазами видел, как сестренка, и глазом не моргнув, отправляла на лопатки взрослых парней, которые, изрядно подвыпив, пытались устроить в баре потасовку.
Смыв холодной водой пот с лица, я накинул на плечи полотенце и направился к выходу. Выйдя из зала, я повернул в левое ответвление коридора и, погруженный в свои мысли, пошел дальше вдоль холодных бетонных стен. Пространство вокруг меня было тускло освещено фонарями, которые постоянно мигали из-за перепадов напряжения. Я все никак не пойму – если у нас такая напряженная ситуация с электричеством, зачем тратить его впустую? Для освещения коридоров вполне подошли бы факелы…
Я шел, погруженный в свои мысли об устройстве убежища, и не заметил Шота, который вылетел из-за угла и едва не сбил меня с ног. Шот – парнишка моего возраста, который никогда не расставался со своей гитарой, даже сейчас висевшей у него на плече. Играть он не умел абсолютно, но какие-то звуки ради своего удовольствия и на потеху окружающим все же извлекал из бедного инструмента, невесть как сохранившегося еще со времен Последней Войны. Откуда у парня появилось такое странное прозвище, уже никто и не помнил, даже сам Шот.
Чуть не свалившись на пол, Шот кое-как восстановил равновесие и, убрав с лица длинные волосы, озарил меня своей лучезарной улыбкой, которая никогда не пропадала с его лица. Парень всегда напоминал мне взъерошенного и нахохлившегося воробья – маленькую птицу, изображение которой я видел на картинках в древних учебниках по биологии. Тогда меня еще пытались научить чему-то кроме письма, чтения и искусства владения разным оружием. Но – тщетно.
– Макс! Тебя-то я и ищу! – завопил Шот, но тут же закашлялся, хватая воздух ртом, – быстро бежал, видимо.
– Привет, а что за срочность? Чего так несся-то?
Я с недоумением смотрел на загнувшегося приятеля, который не мог выдавить из себя ни слова из-за сбившегося дыхания.
Постояв секунд пять в позе прачки, Шот, наконец, отдышался и выпрямился.
– Через полчаса поднимись наверх, в зал военного совета. Там какое-то собрание будет – народу целую толпу позвали. Человек пятьдесят, не меньше. Твою сестру тоже, кстати.
– Чего?
Удивление на моем лице сменилось, как мне кажется, очень глупым выражением, поскольку Шот, посмотрев на меня, еще сильнее заулыбался.
– Я-то откуда знаю «чего». Просто поднимись, и все тебе расскажут. Я тоже там буду. Так что давай, я побежал остальных искать. А ты не опаздывай.
Больше я не успел ничего спросить, так как мой приятель, со скоростью, присущей, наверное, только нео, унесся дальше по коридору.
Решив не задерживаться, я пошел дальше, думая о словах Шота. Поворачивая за угол, я чуть не уткнулся носом в широченную грудь, покрытую густой серой шерстью.
– Аккуррратнее! – проворчал нео, отодвигаясь в сторону, чтобы дать мне пройти.
В нашем убежище уже привыкли к тому, что по коридорам расхаживает мутант. Одна девушка, Оля, привела с полгода назад его к нам в лагерь. Насколько я знаю, он помог Ольге выбраться из плена, в котором ее держали нео. Сказала, что он добрый и будет нам помогать. Это человекообразное и вправду помогает, причем очень даже неплохо – бок о бок с нашими защитниками отражает постоянные атаки себе подобных и беспрекословно слушается приказов нашего начальства. Не помню уже, как его зовут. То ли Бим, то ли Дрим… Неважно, в общем. Помнится, я тогда долго размышлял – может, все-таки они не все такие бездушные животные, какими мы их видим? Но я очень быстро уверил себя в том, что девяносто девять процентов нео таковыми и являются – тварями, жадными до человеческого мяса и крови – и вскоре завязал с подобными мыслями.
Хотя интересно все-таки – кто они, эти нео? Неужели они когда-то были людьми? На эту тему люди рассуждают с момента катастрофы, но к единому мнению прийти не могут. Кто-то объясняет их появление генетической мутацией, в результате которой тела людей покрыла густая серая шерсть, мышцы стали гипертрофированными, а зубы вытянулись в острые клыки, способные разорвать человека на части. Другие называют их просто ошибкой природы… Но я не думаю, что нео – просто ошибка эволюции. У них определенно развитые мозги, позволяющие им успешно охотиться на людей, диких крысособак, хоммутов и других теплокровных. За двести лет, прошедших после войны, эти твари отлично приспособились к окружающему миру. Начали делать примитивное оружие, научились изготавливать нагрудную броню и даже сооружать осадные машины. Что будет дальше – даже боюсь представить. Иногда мне кажется, что еще немного – и эти твари, потеснив и людей, и другие виды мутантов, станут настоящими хозяевами планеты…
До нашей с Викой комнаты я добрался меньше чем за минуту – она находилась в двух шагах от зала. Разумеется, жили мы небогато, но при этом наша комната была, как минимум, в два раза больше, чем у многих здешних жителей. Три кровати располагались вдоль левой от входа стены, рядом с каждой из них стояли небольшие ящики, играющие роль тумбочек. Справа находились шкафы, один из которых предназначался для одежды, которой, честно сказать, было не так уж много. Единственное, что находилось там постоянно, – форма моего отца, в которой он ходил в рейды. Я бы ее, конечно, носил, так как она, мало того что эффектно выглядит, так еще и неплохо сшита. Но я даже подумать не мог о том, чтобы ее надеть, – размер был раза в полтора больше, чем мой.
Второй шкаф был завален книгами, которые отец приносил каждый раз, когда возвращался. Где он их брал – понятия не имею, но читать я любил, так как, кроме тренировок и мелких поручений сверху, я больше ничем не занимался. В основном, мне нравились книги, в которых рассказывалось об истории человечества – от древнейших времен до современности. Становление и крах различных империй – Римской, например. Великая цивилизация погибла, когда ее власти уповали лишь на свое могущество. Достойный пример того, что диктат никогда не даст ни мира, ни устойчивой власти. Однако Римская империя никогда не уничтожала саму себя – в этом и было, пожалуй, единственное различие между трагедией Рима и тем, что случилось во время последней катастрофы двести лет назад. А все остальное: оружие, ненависть, жадность, слепая вера в закаленную сталь и силу воздействия страха на сознание народа – оставалось неизменным.
В углу, рядом с дальней кроватью, на которой раньше спал отец, приютился продолговатый ящик. В нем лежал «калашников» и два пистолета, с которыми практикуется Вика. Но самое ценное, что там было, – это красивая серебристая катана. Японский меч. Папа рассказывал, что его деду этот меч подарил прадед, привезя из далекой страны – Японии. Клинок меча был выполнен из очень прочной стали, всегда острый, начищенный до блеска, сверкающий выгравированным на лезвии изящным узором, изображающим переплетение длинных тонких линий.
