Владимир Ильин - Напряжение растет

  - Может, что-то в этом и есть, - пробормотал тот через минуту. - Все равно школу обязательно надо менять... А там команда распадется... Но двести миллионов?! Это нам вернут, а вам никто не вернет!

  - Не нам, - категорично качнул головой Николай. - Это деньги Максима. И я бы очень не советовал путать их со своими и пытаться ими распоряжаться.

  - Такая дикая сумма...

  - Что обойдется дешевле - двести миллионов или попытка захвата алюминиевого завода в обход настоящего победителя?

  - Там еще ГЭС... Бред какой-то, - схватился за голову Михаил. - Его же убьют.

  - Вот и ответ, - с абсолютно спокойным видом Николай закинул внутрь себя печеньку.

  - Дурацкое любопытство...

  - Э-нет. - Погрозил он новой, удерживая между пальцев. - Если любопытство исчезнет, будет гораздо хуже. Для всех. Уж поверьте, - невольно содрогнулся Николай. - Я видел. Так что, переводим в 'Дубки'?

  - Не лишено смысла, - обдумав все, принял решение Михаил. - Можно посоветуюсь со старым наставником Максима?

  - Пожалуйста, - щедро махнул тот рукой, с довольством сытого кота.

  Наставник, в общем-то, не особо был рад предложению, но постановке вопроса 'а тут предлагают надежную новую школу с отличными учителями' не сопротивлялся. Ровно до того момента, как услышал название 'школ'.

  - Че-его-о?! - турбиной прогудело по дому. - Ноги Максима там не будет!

  - Но послушайте!

  - Нет! Это вы послушайте, это не школа! Это военный лицей!

  - Так может, ему будет лучше?

  - Нет! Нет! И еще раз нет! - Пнул старик дверь и с грозным видом показал гостю на выход.

  - Но нам все равно надо менять школу...

  - Не надо менять!

  - Но вы сказали - надо!

  - А сейчас - нет! У Максима там друг! - гудел старик, корпусом выпроваживая всех из дома.

  - Да они только вчера подружились!

  - Зато он так много пережил!

  - Но вы ведь все равно уволились, - раздраженно встал на месте Михаил.

  - А сейчас - передумал! Это, может, мой педагогический долг! Я осознал свою ошибку и прошу дать мне шанс все исправить!

  - Ну, может действительно? - С сомнением произнес Михаил.

  - Если что, спросите у Максима мой телефон, - примиряюще улыбнулся Николай, стоя уже за порогом дома. - Совершенно не обязательно переводить его прямо сейчас.

  - Так и сделаем, - выдохнул отец.

  - Даже не думайте! - Погрозил старик кулаком небу.

  - Но напоследок, чтобы не с пустыми руками, - проигнорировав грозные жесты, обратился дядь Коля к Михаилу. - Вы не могли бы мне помочь? - Показал он на пиджак. - Достаньте из внутреннего кармана коробочку, будьте добры. Руки не совсем меня слушаются.

  - Да, разумеется, - засуетился Михаил, выудив потертый квадратный короб из бересты, толщиной в полтора сантиметра и гранью в десять.

  - Откройте, вот так, спасибо. - Николай бережно подцепил рукой лежащий в коробе прямоугольник темного дерева, показал хозяину дома и со всей серьезностью спросил. - Вы не будете против?

  Тот не сразу понял вопроса, зачарованно глядя на угловатую резьбу из рун и грубых обозначений волн и корабля с распахнутыми парусами на нем. А когда осознал - то медленно кивнул, не особо веря тому, что происходит. И сварливый старик как-то притих, с совершенно непонятным выражением лица наблюдая за происходящим.

  Николай, дождавшись разрешения, просто приложил дощечку над дверью. Убрал руку, а та осталась на месте, будто бы зацепившись за что-то.... Но каждый из трех свидетелей знал, что крепление будет куда как по надежней, и не страшны ему ни стихия, ни время, ни злая воля человека. Даже если будет пожар - все сгорит, но не косяк этой двери с защитной меткой на нем. Только двое во всем мире могли ее снять - хозяин дома, давший разрешение, и особый человек, коему Древичи доверили размещать охранные калиты, своим словом и именем защищая всех обитателей сего места.

  - А... - растерянно протянул Михаил. - Нам за это... Надо будет? Ну...

  - Пока Максим живет в этом доме - нет.

  - А вам Максим - кто? - Не удержал в себе вопрос старик.

  - Всё. - Загадочно ответил Николай и коротко поклонился. - Всего наилучшего.

Глава 10

  Гладь стола помнила множество рук: их силу, проминающую дерево от злости; их глупость, от которой на ровной поверхности остались борозды от ногтей и стали. Некоторые ужасались содеянным и пытались выровнять, сгладить порезы. Другие обманывались, что царапины останутся безымянными - их слишком много, этих рук, чтобы определить виновника. И только плотник знал всегда - ему заплатят. Чужие грехи навсегда исчезнут под слоем лака на крепко сколоченных досках. Гладь обновится - но люди продолжат совершать ошибки и платить за них.

  На угол стола лег прямоугольник синего картона, украшенный паутиной серебристых линий, свитых старомодной буквой 'В'. Движение рук - и упаковка раскрылась пеналом, демонстрируя десяток ромбиков в мизинец величиной, обернутых золотой фольгой. Драгоценная оболочка - для драгоценного содержимого.

  Легкий кивок - и еще пять таких же упаковок легли рядом.

  Солидный звук касания лучше слов рассказал о весе. Витая эмблема подтвердила качество. Количество соответствовало договоренностям. Но тишина за столом не сменилась беседой.

  Еще шесть коробов легли на стол - выкладываемые чуть дрожащей рукой, раз за разом все нервнее, пока последний чуть не слетел на пол от неловкого жеста.

  - Верни ее! - что было больше в этом крике: страха, надежды или отчаяния?

  Пальцы, украшенные перстнями, коснулись синих граней, неспешно отсчитали шесть и легонько придвинули к себе. То, что было сверх обещанного, осталось нетронутым. А просьба - неуслышанной.

  - Вот, возьми еще, - суетливо двигаясь, проситель выложил еще четыре, уже не так ровно выставив на поверхности стола.

  Огрехи расстановки были тут же исправлены - пальцы задумчиво огладили солидную упаковку, медленно, неторопливо выравнивая по линии. А затем решительно отодвинули от себя, одну за другой. Ответ - нет.

  - У меня нет больше. Может, деньги? - в этих словах осталось только отчаяние. - У меня есть, вот! Я могу принести еще!

  - Мы же не работорговцы. - С укором прозвучало в ответ.

  И растрепанные купюры, собранные нелепым комом, замерли в руках на полпути к столу.

  - Чего ты хочешь? Я на все согласен!

  Горели упрямством глаза сквозь растрепанную челку длинных волос, и даже сломленная сутулость на миг обернулась силуэтом загнанного зверя. Пожалуй, он действительно был готов идти до конца.

  - У нее действительно так хорошо с запятыми? - Невольно заинтересовался я, вновь погладив отложенные было упаковки дорогого шоколада.

  Намек был встречен яростной надеждой и словами из самого сердца: