Мертвым – мертвое - Михаил Ежов
На платформу опустился корабль с грузом камней, предназначенных для строительства Цитадели, и Кулхугара поспешил к месту посадки, чтобы проследить за разгрузкой — эта партия должна была послужить основой донжона, и поэтому требовала особого внимания.
* * *
Мейстер сидел за столом и перебирал рассыпанные обсидиановые бусинки. Среди них попадались белые с голубыми прожилками, которые он откладывал в отдельную стеклянную коробочку. Это занятие не имело никакого смысла, просто ему нравилось прикасаться к гладкой выпуклой поверхности обработанного камня.
Через некоторое время Мейстер взял перо и записал в книгу, которую начал несколько недель назад, следующее: 'Сегодня я создал шедевр. Почти случайно, руководствуясь лишь наитием, внезапно нахлынувшим вдохновением. Говорят, именно так рождаются настоящие произведения искусства. Гениальность моего творения едва ли под силу оценить простому обывателю, но есть люди, которые, без сомнения, признают, что оно — свидетельство высокого мастерства и оригинального видения красоты, которая всегда была и остаётся понятием относительным и изменчивым, а потому не может пониматься как нечто абсолютное, то есть данное раз и навсегда. Я придерживался этого принципа в жизни и не вижу причин отказываться от него сейчас.
Моё творение действительно совершенно. Оно гармонично от первого и до последнего штриха! Я тщательно подбирал модели, инструменты и краски, долгие дни обдумывал композицию — и всё для того, чтобы объединить их в порыве вдохновения, водившего моими руками. Естественность расположения фигур — только кажущаяся. Я добился этого тщательным подбором, выверил каждый угол, перебрал десятки вариантов в поиске единственно возможного. Поистине упорный труд не отменяет вдохновения и наоборот. Только стремление создать предел совершенства позволяет достигнуть истинной гармонии, порождающей шедевр. И я в полной мере воплотил этот принцип в том полотне, которому посвятил несколько последних часов. Пусть я не пользовался ни кистью, ни долотом, ни камнем, ни даже пером — результат превзошёл любые потуги тех посредственностей, что пыжутся превзойти образцы истинных мастеров.
Средства не важны. Холст или мрамор, кисти или резец — лишь средства. Настоящий художник не будет их рабом. Он может и обязан творить из всего, что рождает в нём эстетический восторг и вдохновение.
Пусть я певец смерти и тления, недолговечности жизни, её хрупкости! Я горжусь этим! Я обнажил обратную сторону материи, превращая красоту в уродство, жизнь в смерть, нежность кожи в отвратительные язвы, гладкость форм в ландшафт ран, естественность движений в выломанность позы. На этом контрасте оживают все представления о красоте и, глядя на мои полотна, люди будут видеть совершенство, которое отвергнуто в них, и, чем отвратительнее будет то, что они увидят глазами, тем обворожительнее окажется то, что предстанет перед их внутренним взором'.
Мейстер положил перо и присыпал написанное песком. Затем повернулся и ещё раз окинул взглядом своё творение: юноша и девушка слились в страстных объятиях, но смерть уже сковала их движения, превратив порыв страсти и любви в непристойную позу. Тление распространялось по иссечённым телам, уничтожая некогда зовущую плоть, искажая черты и разрушая былую красоту.
Конечно, слегка удручала недолговечность творения — каждое лишнее трупное пятно нарушало совершенство композиции, но с другой стороны, разрушительной силе времени подвержено любое произведение искусства. Дольше всех стоят архитектурные памятники — если их не предадут огню завоеватели — на следующем месте скульптуры, но с ними нужно бережно обращаться. Книги, казалось бы, самые недолговечные и хрупкие, но ведь их можно переписывать сотни и тысячи раз. Так они способны избежать пожаров, наводнений и прочих напастей. Именно поэтому Мейстер решил не ограниваться «скульптурами», а запечатлевать их в виде рисунков и описаний, которые заносил в дневник.
Впрочем, его не смущала бренность композиций, которые порождало его воспалённое воображение: в любом случае он пережил бы любое из своих творений. С этим следовало смириться и просто создавать всё новые и новые шедевры, которые будут ужасать тех, кто обнаружит их, и восхищать истинных ценителей, гурманов от искусства, которые не пожалеют денег, чтобы лицезреть их или хотя бы услышать из чужих уст описание «скульптур» неизвестного мастера.
Глава 44
Воздушный корабль летел невысоко, но довольно быстро: вершины деревьев проносились под ним, сливаясь в темноте в пушистый ковёр.
Выглядел корабль так: наверху, накрытые огромной канатной сетью, находились шары, сделанные из нескольких слоёв пропитанной особым раствором ткани, почти не пропускавшей воздух, а снизу к ним крепилась длинная открытая гондола, в которой на специальных металлических подставках горели костры, нагнетавшие в шары тёплый воздух, поднимавший корабль. К бортам прикреплялись мешки с песком, использовавшиеся для регулировки высоты полёта: когда воздух в шарах остывал, и корабль начинал снижаться, мешки сбрасывали. В гондоле могло разместиться около пятнадцати человек, а также три пуда не слишком объёмного груза.
Эл стоял на носу, держась руками за борт. На корме располагался штурвал, соединённый валом с большим деревянным пропеллером, приводимым в движение паровым двигателем, созданным по чертежам некроманта.
В центре гондолы, на дне, лежал на носилках человек. Он был без сознания и время от времени постанывал. Его нашли на дне оврага — в бреду, со сломанной ногой. Эл взглянул в небо, где парил мёртвый ворон, приставленный соглядатаем к Ольгерду. Только благодаря ему удалось обнаружить начальника телохранителей, а также выяснить расположение логова вампиров.
Воздушный корабль нёс Эла обратно в Ялгаад. Этот полёт был первым, и король Малдонии был доволен испытанием. Теперь в его руках была сила, способная противостоять почти любому противнику. Когда на вампиров падёт небесный десант, они должны будут обратиться в бегство. Эл улыбнулся и взглянул на раненого, ещё раз поразившись произошедшим с ним изменениям. Если бы не ворон, некромант ни за что не подумал бы, что этот человек в одежде Раба — капитан его телохранителей. У Эла было несколько объяснений, но они казались ему малоправдоподобными, и он хотел услышать разгадку от самого Ольгерда. Но тот пребывал в тяжёлом состоянии: перелом оказался открытым, и он потерял много крови. Если бы кость задела артерию, Эрнадила едва ли удалось бы спасти. Но сейчас у него имелся шанс. Нужно только быстрее добраться до Ялгаада. Там, в стороне от любопытных глаз, Эл сможет применить свои знания, чтобы поставить его на
