S.T.A.L.K.E.R. Тропами Призраков - Руслан Осинцев
Для Романа рассказ и выводы Першинга были полным откровением и, благодаря услышанному, он во многом сумел разобраться. События словно пазлы начали складываться в понятную картину. Из всего этого стало понятно, что он шахматная фигура далеко не последнего достоинства в смертельной игре двух противоборствующих сил и ему, Роману, было глубоко плевать кто его выставил на это шахматное поле. Он играл не за белых и не за чёрных… Он был аномалия и двигался на этой шахматной доске по своим правилам. После долгого разговора они поступили так, как Першингу было предложено, и винная коллекция Павла заметно поредела, потеряв лучшие свои образцы. Утро следующего дня они встретили уже в дороге и, хоть выпито было не мало, чувствовали себя довольно бодро. Паша, оставив у себя в убежище большую часть своих сокровищ, из-за веса которых им приходилось делать частые остановки, сейчас двигался налегке, оправдывая свою кличку Першинг. Переход до следующей стоянки занял не более трёх часов. Не дойдя до неё примерно полкилометра, они остановились. Причиной остановки был расположенный впереди блокпост, контролируемый бандитами. Расположен он был таким образом, что миновать его было невозможно. С одной стороны лежало непроходимое болото с бездонными ямами, укрытыми зловонной жижей, с другой стороны расположилось поле, буквально усеянное аномалиями и, даже найдя между ними проход, человек был бы заметен и непременно встречен на выходе из него. За переход через пост бандиты собирали мзду, и фиксированной она, конечно, не была, могли забрать всё, что им понравится, а в случае с Романом и Павлом это не могло устроить ни одного, ни другого. Оставались два варианта… дожидаться ночи и пересекать смертельно опасное поле или сработать на опережение и уничтожить бандитов. И тот и другой из вариантов были рискованными, но другого пути у них просто не было. Размышлять как им поступить долго не пришлось. На посту послышалась возня и громкая ругань. Бандиты остановили двух, потрёпанного вида, Сталкеров, возвращавшихся из ходки в глубь Зоны, на местную барахолку.
— Да нет у меня ничего, мужики… Ходка не задалась, а кроме этой ТОЗовки, — Сталкер протянул своё ружьё. — У меня больше ничего нет. Отпустите с миром…
— Я сейчас, козлина, тебя с миром в другой мир отпущу, — орал один из бандитов. — Бабло гони и мешок выворачивай, мы сами поглядим… И ты, урод, вытряхивай, а то колено прострелю.
Роман шумно выдохнул.
— Ничего не меняется… — и быстрым шагом пошёл к столпившейся куче бандитов.
Его двенадцатизарядный, отбойник, полностью соответствовал своему названию. Это гладкоствольный многозарядный дробовик, был разработан и использовался подразделениями специального назначения для проведения штурмовых операций, и на коротких дистанциях являлся страшным оружием. К увлечённым своим занятием бандитам, Роман сумел приблизится на расстояние пяти шагов и, не останавливаясь открыл огонь. Каждый выпушенный из ствола жакан находил цель ломая рёбра, вырывая куски мяса с одеждой и раскалывая, словно гнилые дыни, черепа. Сообразить, что происходит сумели лишь трое из десяти, и то только потому, что стояли чуть поодаль от основной группы. Они, не сговариваясь вместо того, чтобы открыть ответный огонь и помочь своим товарищам, бросились в сторону поля. Двух из бегущих, выстрелами из своего «абакана» снял Першинг. Последнему, спасшемуся от пуль, повезло не больше остальных. Он с разбегу влетел в аномалию «карусель» и, минуту спустя, разорванными кусками разлетелся по полю. Двое несчастных не понимая, что им только что спасли жизнь, продолжали стоять на коленях и канючить о пощаде.
— Мужики, не стреляйте… Нет у нас ничего. Ружьё у меня только… Забирайте, только отпустите…
Подошедший к ним Першинг, рывком поднял одного из них на ноги.
— Камыш! Хватит причитать, война уже закончилась… и твоя кочерга ржавая нам даром не нужна, — тот, кого назвали Камыш, всё ещё ошалело озирался по сторонам, наконец, сфокусировал свой перепуганный взгляд на стоявшем перед ним Павле.
— Першинг! Братишка! Вот спасибо… Век тебя добрым словом вспоминать буду. Думал уже всё, кранты нам с Михрютой.
— Павел склонился над всё ещё стоящим на коленях Сталкером и пощёлкал у него перед носом пальцами.
— Михрюта… я тута. Очнись, первопроходец… — под Михрютой, была лужа понятного содержания. — А ты, Камыш, век меня добрым словом вспоминать не сможешь, если у тебя в напарниках такие вот Михрюты будут. Слышь, Ромыч, надо же такое имечко придумать… Михрюта, твою же то мать, — и стал гоготать, прихлопывая себя ладонями по ляжкам повторяя. — Михрюта, — и снова впадал в истеричный хохот, пока слёзы не выступили на глаза.
Наконец, немного успокоившись, сказал.
— Ладно, извините граждане, больше ржать не буду, только имя его при мне больше не произносите… Михрюта… — и снова впал в приступ хохота заразив им и всех остальных, в том числе и приплывшего от страха Михрюту.
Осмотреть и забрать всё нужное для себя с убитых врагов в Зоне не считалось постыдным, и это право было за Романом и Першингом, но у них и так всего было в достатке, поэтому, как Павел сказал, облегчить мертвяков позволили Камышу и его напарнику. За все полученные Богатства Першинг, чтобы не привлекать падальщиков, заставил их стаскать тела к расположенному у дороги болоту. Вскоре, вся работа была сделана. Порывшись в стоявшем рядом с постом вагончике, в награбленном бандитами барахле, он, может, не совсем командным тоном скомандовал.
— Эй, ахломоны, шагом марш ко мне! — и выдал Сталкерам снятые явно с чужого плеча комбинеЗоны и разгрузки. — Башмаки сами себе подберёте и ко мне, команда ясна? — второй раз говорить не
