Константин Воронин - Действия с дробями (СИ)
Я, увидев это чудо, долго смеялся над жёнами:
- Ну, что, девочки мои, долесбиюшились?!- и получил с двух сторон по подзатыльнику. Вика в Дашеньке души не чаяла и даже упросила Машу дать ей покормить один разочек девочку грудью.
Дашенька отвечала Вике взаимностью, да и оба близнеца любили Вику не меньше матери родной. А Катя обожала Машу. Все дети называли моих жён мамой Викой и мамой Машей, не деля их на родную мать и неродную.
Да, забыл упомянуть: когда Вика попросилась покормить Дашу, Маша ей простодушно ответила: "Хорошо, а я, давай, Катюшу покормлю". И до двух лет кормила её грудью, поскольку Катя, после этого случая, признавала только Машино молоко. Вика, соответственно, принялась кормить Дашу, тоже до двух лет. Так что Сашенька и Котёнок были молочными сёстрами. Серёжа-большой и Даша - молочными братом и сестрой.
Маша оттолкнула свой манускрипт:
- Устала корпеть над пылью веков. В оранжерею надо сходить.
Из библиотеки застеклённая галерея вела в оранжерею, где, в основном, росли цветы, но Маша, как биолог, выращивала несколько редких растений. Из спортзала шла такая же галерея в крытый бассейн, пятидесятиметровый, на шесть дорожек.
- Машенька, а можно тебя на пару слов наедине?- вкрадчиво спросил я. Это была условная фраза и Вика обиженно оттопырила нижнюю губу.
- Виченька, у Маши после обеда будет домоводство с Котёнком, я тебе тогда тоже наедине пару слов скажу,- и губа убралась на место.
- Это всегда, пожалуйста,- Машенька сладострастно облизнула язычком свои полные сочные губы. Вика показала ей кулак, Маша в ответ показала кукиш.
Отдав Вике ключи от оружейки, отправился с Машей в спаленку, на ходу, прямо в коридоре, расстёгивая ей пуговицы на блузке. Лифчиков мои жёны не носили. После периода кормления, Вика хотела колдовством восстановить обоим дородовое состояние. Но Маша согласилась на колдовство только частично. Грудь стала приводить в прежнюю форму массажем, специальной гимнастикой, обтиранием холодной водой, необходимым питанием и прочими процедурами. Вика, глядя на Машу, принялась за ней повторять. Этим она молча признала, что колдовские методы, конечно, хороши быстротой, тем не менее, лучше делать всё естественным путём.
- Серёженька, окна же во двор выходят,- Маша оставалась Машей. Но, когда вошли в спаленку и закрыли за собой дверь на щеколду, скинула с себя одежду в мгновение ока.
- Мне ещё в душ, я с детьми на шпагах бился.
- Отлично, и я с тобой.
Окна задёрнуты портьерами и в спаленке - полумрак. Только сияет белизной Машино тело. Как всегда, в таких случаях, раскалённое.
В столовой собрались восемь человек. Саша и Даша отсутствовали. Помимо моего семейства, с нами всегда, кроме выходных дней, обедал наш управляющий имением. Мы решили не мелочиться и купили тысячу гектаров земли возле городка, в котором жили Петровы, где выросла Вика, и родились четверо из наших детей. Остальные двое родом были уже из этой усадьбы, которая строилась два года. Как и говорила Маша, в усадьбе было всё - и озеро, и стрельбище, и конюшня, и громадный парк.
Почти всю работу в усадьбе выполняли роботы-андроиды. На какие-либо масштабные работы привлекали жителей городка, которые откликались охотно - платили мы щедро. Но хозяйственной жизнью усадьбы руководил управляющий.
Каждое утро он приезжал из городка на электромобиле, привозя, заодно, свежее молоко, творог и сметану. Поставлять в усадьбу молочные продукты, парную телятину и свинину, овощи, считалось честью. Дело было не только в высокой плате. Жители городка относились к обитателям усадьбы с уважением и почётом. Потому, как Маша считала священным долгом богатого и знатного человека, заниматься благотворительностью. И помогала городу, чем могла.
Поэтому спали мы спокойно, не было у нас в городке злопыхателей. Городские полицейские заезжали к нам только пострелять вволю на нашем стрельбище. И оград никаких на границах поместья не было. Кое-где были размещены таблички: "Здесь начинается усадьба Вяземских". Но жители называли одним словом, с большой буквы - Усадьба.
Наш повар Шарль (в честь хозяина "Виктори" назвали) подал на первое консоме с пирожками.
- Мы с Котёнком сегодня варим борщ. До завтра он настоится, и на первое борщ будет. Пампушек к нему нажарим. С чесноком.
Мальчишки захлопали в ладоши.
Я обратился к управляющему:
- Гоша, Ванька газон после подстрижки плохо убрал. Всем, кто на газон падал, приходилось потом отряхиваться. Надо убрать заново.
- Слушаюсь, командир. Он сейчас в саду возится, потом огород будет поливать (сад и огород размещались за домом). Но вечером обязательно траву уберёт. У него блок один забарахлил. Я там контактики почистил и подтянул. Больше такого не повторится.
- А я уже робототехника хотел вызывать...
- Я вскоре окончу дистанционные курсы робототехники, так что буду справляться сам.
- Цены тебе нет, Гоша. Придётся жалование повысить.
- Прекрати, командир. И так больше всех в городе зарабатываю. Плюс бесплатные обеды. Плюс дети у вас "пасутся" всё время.
Действительно, он частенько привозил с собой из городка, во время каникул, своих дочерей-погодков - Машу и Вику. Они играли с нашими дочерями. Иногда с ними приезжал и маленький увалень Егорушка, которого все дети звали Медвежонком и любили тискать. Он урчал при этом, как игрушечный медведь.
Но привозили его редко, так как из игровой комнаты потом вытаскивали со слезами. Маша прониклась этими рыданиями и в доме Родионовых появилась копия нашей игровой, точно с такими же игрушками. Теперь Егорушка приезжал только тогда, когда по Серёже-маленькому и Вове, как он говорил, соскучкивался.
Жили Родионовы в том самом доме из семи комнат, где родились старшие наши дети. Пока строилась усадьба, Гоша и Аня жили у Петровых во флигеле. Ваня Петров, окончив консерваторию в Санкт-Петербурге, гастролировал со своим оркестром по всему миру и за его пределами. Видели его родители редко. Впрочем, у Оли и Вени Петровых счастья было, по их выражению, " по самые уши". Ведь дочка и зять вернулись с войны целыми и невредимыми. Машу сразу признали второй дочерью. А потом посыпались на них внуки и внучки. И Ане Родионовой Ольга помогала девочек нянчить. "Мне же только в радость",- говорила она.
Петровы приезжали к нам и частенько оставались ночевать в большом гостевом флигеле. "Чтобы подольше внуков видеть". Там было четыре спальни, гостиная, столовая и кухня - полная автономия от большого дома.
В маленький флигелёк на ночь уходили роботы-андроиды. Повар Шарль, садовник Ваня, горничная Таня и Индя.
- Почему Индя?- спросил я детей, так прозвавших андроида.
- Потому что он важный и надутый, как индюк. А когда мы его спросили про имя, он ответил: "Я - индекс 377М". Значит, Индя.
Осенью к четырём андроидам присоединялись ещё двое - учителя для старших и младших детей. Во время летних каникул они проходили профилактику и переоснащение новыми программами. Но самым смешным было то, что Ваня и Таня считали себя супругами. Они отделились от прочих андроидов занавеской и укладывались спать вместе на двуспальную кровать. При том, что, как у всех андроидов, половых органов у них не было. Я хохотал:
- Каких чудес не бывает? Вот, как наплодят нам андроидят!
Повар Шарль был всегда весёлым и улыбчивым. Вылитый мсье Боневиль.
- Даже у сабель и мечей есть душа,- говаривала Маша, - и у наших андроидов тоже их роботовы души есть.
После обеда и непродолжительного отдыха, Маша и Катя отправились на кухню, учить Катю варить борщ. Гоша пошёл в свою столярку-слесарку - он был мастером на все руки. Сережа-большой ушёл на конюшню, седлать Пиона. Вове и Серёже-маленькому полагалось поспать. Вика их уложила и пришла ко мне в спаленку, которая была вся, включая двери и ванную комнату, звуконепроницаемой. Во времена давние, маленькая Катя, придя в библиотеку, спросила у Маши:
- Отчего мама Вика там так кричит? Ей больно?- и забралась к Маше на колени. Маша не растерялась:
- Ты же кричишь от радости, когда тебе новую куклу подарят?
- Конечно.
- Вот и она от радости кричит. Наверное, ей папа какой-то подарок подарил.
- А-а-а,- понимающе протянула Катя.
Сразу после этого, срочным порядком, в нашей спаленке установили мощнейшую звукоизоляцию. Теперь, даже стоя у самых дверей спаленки, невозможно услышать из неё ни звука.
Днём мы кровать не трогали, расстилая её только вечером, когда все дети укладывались спать. В доме воцарялась тишина. А в нашей спаленке воцарялись вздохи, ахи-охи, стоны и крики.
Днём же к нашим услугам было ложе. Вот и сейчас Вика лежала на нём, переводя дыхание, подперев голову рукой. Стоя перед Викой на коленях, жадно целовал её тело.
- Сказочка моя ненаглядная,- и, не удержавшись, спросил:- ты никаких колдовских штучек со мной не проделываешь?
