Александр Пономарёв - Проект "Вервольф"
Я бы с Марикой охотно поговорил на эту тему, да только момент сейчас не совсем подходящий. Ну ничего, вот выберемся отсюда, уж я ей объясню о разделении гендерных ролей в нормальном человеческом обществе. Ещё как объясню… нам бы только до спокойного места с кроватью добраться, она у меня на всю жизнь запомнит, что это удел рыцарей спасать принцесс, а потом срывать с них поцелуи и одежду, а не наоборот. А то ишь чего выдумала! Тоже мне Зена — королева воинов!
Я вышиб ногой дверь в какую-то комнату со скромной обстановкой. С кровати вскочил человек в пижаме. Судя по одежде на спинке стула — рабочий ночной смены. Хлопая спросонья глазами, прижимаясь спиной к стене в зелёных обоях, осторожно перебирая по ней руками, он медленно продвигался к выходу, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.
Но я и так на него не смотрел: мой взгляд магнитом притягивал видневшийся в окне бронеавтомобиль — восемь колёс, танковая башня с мортирками на бортах смещена вперёд, угловатый корпус с длинной кормой, покатым носом и выступающими по бокам трапециями колёсных щитков. Очень похож на «пуму», но, если мне память не изменяет, эти машины пошли в серию в сорок третьем году.
Прототип, наверное, подумал я, вылезая во двор через окно. Пока помогал Марике, немец выскользнул из комнаты и побежал с криками:
— Сюда, охрана! Сюда!
— Надо было его прихлопнуть, — буркнул я, залез на бронемашину и протянул спутнице руку. — Стрелять из пушки умеешь?
Она помотала головой.
— А из пулемёта?
И снова отрицательный ответ. Язык так и чесался ляпнуть: «Какого тебя сюда понесло?», но вместо этого я сказал:
— Не страшно, сейчас научу.
Я помог ей забраться в пропахшее соляром стальное нутро машины, в полутёмной тесноте башни наскоро показал, как заряжать и вести огонь, где находятся кнопки запуска дымовых гранат, а потом нырнул на место водителя.
Холодный дизель взревел разъярённым бизоном и громко затарахтел. Внезапно из комнаты, где мы только что были, по нам открыли огонь. Пули посыпались горохом, броня откликнулась барабанной дробью, отсек наполнился гулом. Я с треском включил передачу, топнул по педали газа и, не успев до конца вывернуть руль, снёс угол дома. Кирпичи загрохотали по корпусу, задние колёса подпрыгнули на обломках стены и «пума», рыча мотором, выскочила на толпу пехотинцев с собаками.
Сквозь узкую смотровую щель я мало что видел: ограниченная домами полоска дороги, разбегающиеся фигурки животных и людей. Колёса то и дело на чём-то подскакивали, и я не хотел думать о том, что или кто под них попадает.
Я вёл броневик к основному выезду с фабрики. Машину бросало из стороны в сторону, она скребла бортами по стенам, тёрлась колёсами о штукатурку, оставляя на ней чёрные полосы. Немцы выбегали отовсюду: они, словно тараканы, лезли изо всех щелей, стреляли вдогонку, бросали гранаты, но крепко сработанный корпус оберегал нас от неприятностей.
Не вписавшись в очередной поворот, я на полном ходу протаранил какой-то дом и резко вдарил по тормозам. Прямо на нас двигался «тигр», грозно лязгая гусеницами и ревя мощным мотором.
— Ставь завесу! — заорал я не своим голосом, с треском врубая задний ход.
Марика послушно нажала кнопки. Мортирки громко захлопали, дымовые гранаты, кувыркаясь, полетели в стороны, волоча за собой клубящиеся хвосты, ударились в стены, отскочили на середину дороги. Бурый дым быстро растёкся по земле и начал подниматься в воздух. Вскоре колыхающаяся преграда выросла до крыш и стала медленно приближаться к нам.
Сбавив обороты до максимума, «пума» осторожно ползла назад. За пределом видимости раздалось громкое: буум-бдз! Пробив огромную брешь в завесе, рядом с броневиком промчался снаряд и врезался в какой-то дом в конце улицы. Громыхнул взрыв, кирпичные осколки в тучах пыли полетели в стороны, оголив здоровенную дыру.
— Огонь! — рявкнул я громче взревевшего двигателя.
Марика дёрнула рычаг электроспуска, пушка протяжно ухнула, звякнула вылетевшая из затвора гильза, и башня наполнилась дымом и запахом сгоревшего пороха.
В это время «пума» кормой налетела на фонарный столб, тот переломился, как спичка, и рухнул на броневик. У меня было ощущение, словно я нацепил кастрюлю на голову, а какой-то доброхот со всей дури лупанул по ней поварёшкой.
В ушах всё ещё звенело, а я уже воткнул первую передачу и бросил бронированную машину в проулок. Мы не проехали и ста метров, как справа по курсу домик для персонала с грохотом превратился в развалины.
«Пума» проскакала по горе из дымивших кирпичей и резко затормозила, клюнув тупым носом: с трёх сторон на неё пёрли танки, полностью отрезав путь к центральным воротам. У того, что приближался слева, срез пушки с грохотом окутался дымом, и ещё один дом стал строительным мусором.
— Да, ё… — дальше я выдал столько эмоциональных по накалу фигур речи, что у Марики не только уши завяли и скрутились в трубочку, но и волосы встали дыбом. Она такой экспрессивной лексики в жизни не слыхивала, да и вряд ли когда ещё столько услышит. Закончил я вполне цензурным: — Понаехали сюда, сволочи!
— Тот коротышка хвастал о танковом взводе, — сказала Марика, с лязгом вгоняя снаряд в казённик. — Говорил: вызвал его на помощь, и скоро от партизан здесь мокрого места не останется.
Она тонким пальчиком вдавила кнопку разблокировки, когда зелёный огонёк погас — резко дёрнула рычаг. Ухнула пушка, «пума» мягко присела на задние колёса, снаряд прошелестел в миллиметрах от танковой брони, и через секунду далёкая вышка разлетелась на горящие куски. Немногим раньше вылетевшая с пороховыми газами гильза прогромыхала по латунному жёлобу в короб, звякнула о бок «подружки» и закатилась в угол. Марика закашлялась, я тоже: отдающий чесноком дым сильно драл глотку и разъедал глаза.
— Вот ублюдок! Даже после смерти умудрился нагадить. Ничего, мы ещё посмотрим, от кого тут мокрое место останется.
Пока «тигры» приближались, лязгая гусеницами и выбрасывая облака сизого дыма, я развернул бронеавтомобиль и бросил его в просвет между пока ещё целыми домами. Мы только скрылись в проулке, как один из танков проделал выстрелом огромные дыры в нескольких зданиях. Бронебойный снаряд пронзил стены, как шило стопку бумаги, и взорвался внутри какого-то дома, сорвав крышу и вынеся окна.
Я добавил газу. Броневик ответил бодрым рыком, но уже в следующий миг сзади раздался оглушительный взрыв. Бумм! Мне показалось, будто машине отвесили здорового пинка: она резко дёрнулась и встала почти поперёк улицы. Марика чуть не выбила зубы о казённик пушки, а я так сильно приложился о руль, что едва не влетел лбом в наклонную бронеплиту.
В салоне слабо светилась лампочка аварийного освещения, сильно пахло дымом, палёной изоляцией и ещё какой-то гарью. Двигатель заглох, я вдавил кнопку электростартера, но ничего не произошло.
— Вылазь, приехали! — заорал я, не слыша свой голос. В ушах стоял непрерывный звон, голова гудела, как колокол, а грудь наливалась болью.
Я с трудом встал с неудобного сиденья, открыл люк. Внутрь вместе с морозным воздухом проник узкий столб дневного света, в котором птичьим пухом плавали прослойки дыма.
Я помог Марике выбраться из подбитой машины, сам наполовину высунулся из люка и оценил объём разрушений: по корме словно врезали гигантским молотом, из моторного отсека торчат какие-то железяки, их с треском лижет пламя, густой дым чёрным столбом поднимается в блёклое небо. Рядом валяется оторванное колесо, ещё одно висит под углом в сорок пять градусов и непонятно как держится на оси.
«Тигры» надвигались. И хотя их ещё не было видно, лязг гусениц и клокотание двигателей раздавались всё ближе.
— Быстрее! — поторопил я Марику, полностью выбравшись из подбитой «пумы». Заметив какую-то тень в конце переулка, вскинул автомат. Трескучая очередь вспорола морозный воздух, и на дорогу вывалилось тело в шинели и каске болотного цвета.
Я только спрыгнул на кучу битого кирпича, как раздался шелестящий свист.
— Ложись! — заорал я, как сумасшедший, сбил Марику с ног и накрыл её собой. Секунду спустя громыхнуло так, словно рядом ударила молния, земля затряслась, а потом с неба обрушился град из обломков.
Я пошевелился, стряхнув с себя кусочки камней, штукатурки и обгорелые щепки, с трудом поднялся. Повсюду плавала известковая пыль, забивала лёгкие, мешала дышать. Меня шатало из стороны в сторону, звенящая голова напоминала переспелую тыкву: только тронь — и она брызнет оранжевыми ошмётками, из ушей что-то текло. Я мазнул ладонью по щеке, посмотрел на троившиеся в глазах пальцы, и не сразу понял, в чём они вымазаны.
Три Марики уже стояли на ногах и что-то говорили мне, дёргая за рукав и тыкая пальцем в сторону. Я ничего не слышал, кроме басовитого гула, но по содроганию земли понял: Марика показывала на танки, вернее, на место, откуда они должны вот-вот появиться.
