Андрей Посняков - Крестоносец
– Тут, – поудобнее устраиваясь на соломе, купчиха требовательно взглянула на челядинок. – Орешек-то каленых не забыли?
– Не забыли, матушка!
Девки – по очереди – начали щелкать орехи. Просто бросали их горстями в рот, выплевывали шелуху, лущили и – уже очищенными – с поклоном протягивали хозяйке.
Та ела да слушала, временами блаженно щурясь, словно нагревшаяся у печки кошка.
А Миша уж не терялся, растекался мыслию, точнее – словами, по древу, рассказывая мелодраматическую историю в духе женских романов: о том, как бросила его неверная возлюбленная, сбежала с заезжим стеклодувным подмастерьем, кстати говоря – немцем.
– Ай-ай! – качали головами девки.
Купчиха тоже дивилась:
– Нешто так может быть? Чтоб прямо на глазах… в постелюшке… Ох ты, Господи, грехи наши тяжкие! И слушать-то такое стыдно… Да ты говори, говори, мил человек, чего замолк?
Михаил и продолжил, насыщая историю несчастной любви различными эротическими подробностями…
– Прихожу как-то в хоромы… а они – там! Нагие! Он – лежит, а она…
– Ой-ой-ой! Вот курвищи-то!
Девки стыдливо краснели, а глазки-то были масляными!
А купчиха, ну такое впечатление, возбудилась, словно от порнофильма – вот-вот бросится!
– Ну, а дальше, дальше-то что? Не томи, сердечный!
– Дальше? – Ратников многозначительно усмехнулся. – А дальше будет, как на след полюбовнич– ков выйду… Уж погляжу! Ужо, сладко-то им не придется!
– Ой, господине… ты это… полегче, полегче…
– Да уж… ужо, в монастырь спроважу!
– От, это верно! А только как ты их найдешь-то?
– Прослежу. Помните, говорил про браслетики? Стеклянные такие, желтенькие?
– Ну!
– Вот, по ним и прослежу. И вы мне в том поможете!
– Мы? А как?
– А слушайте…
Проинструктировав неожиданных волонтерок, Ратников довольно подпоясался и, подумав, решил еще раз пройтись по торговой площади в надежде, что, может быть, и самому повезет – или браслетик увидит, или вызнает что-нибудь.
Шел, можно сказать, гоголем – фу-ты, ну-ты – шапка на затылок, орешки каленые пощелкивает – молодая купчиха угостила, верней – ее девки. Шел, шел, приценивался, приглядывался… и нарвался… Сам даже поначалу не понял, чего это на него монах орденский выпялился, словно баран на новые ворота? Сутулый такой монах, худой, со смурным подозрительным взглядом, больше подходящим какому-нибудь полицейскому детективу, нежели божьему человеку.
– Хальт! – вдруг закричал монах, словно ударенный током. – Хальт! Держи его!
Вот тут-то Ратников его и узнал – брат Дитмар. От которого убег еще по осени, в бурге, точнее сказать – уехал на машине.
А орденский монах уже ухватил беглеца за пояс и вовсю звал кнехтов. А те – кнехты – вот они, тут как тут – целое «копье», человек с дюжину. С копьями, с мечами… Вызверились – ату, мол его! – бегут, суки!
Миша, конечно, не долго думал – намахнул крестоносному братцу в морду, наотмашь кулаком, от всей души!
Тот так и улетел за рядок, сбивая наваленные на прилавке горшки и кувшины. Хозяин – горшечник – тут же заругался, наподдал незадачливому монаху еще – нечего чужие горшки бить! Хоть и немец – а нет такого закона!
Ратников ничего этого не видел и ругани не слыхал – бежал, подхватив полы полушубка, чтоб не мешались.
Перепрыгнул один рядок, другой, третий… Оглянулся – кнехты, гады, не отставали… Черт! Вот еще один появился – прямо у собора, вывалили из-за угла…
Все… некуда деться… Разве что – к берегу…
Беглец развернулся, юркнул в проулок, и ноги в руки… А сзади уже неслись, орали! Хорошо еще – никто не метнул копье… наверное, брат Дитмар предупредил, чтобы живьем брали. И как только узнал, в новом-то – с вислыми усами – прикиде? Узнал… умный… впрочем, если б умный так мог бы зря глотку не рвать – сперва подозвал бы кнехтов… Видать, спонтанно все вышло…
Ах, гады – близко! Вот-вот схватят.
Выбежав на берег, Миша рванулся к горке, где катались детишки, прыгнул к кому-то в санки:
– Хей, поехали, покатили – а ну, кто быстрей? На калач с маком спорим!
И покатил!
А за ним – и все детишки, так что подбежавшие кнехты остались без санок… разве что на рюхе по ледовой горке съезжать или на задницах… Так они и поступили – упорные, суки!
Ратников быстро поднялся, вскочил на ноги, осмотрелся… где-то они здесь должны были быть… не успели еще уехать.
Ага… Вот они! Сани…
– Эй, боярышня! Девчонки! Матушка! Погодь… Да погоди же!
– Да кто тут? Ой… мил человече! Ты как…
– Беда пришла, матушка, помоги… Полюбовнички кнехтов послали! Вона бегут, злыдни.
Купчиха прищурилась:
– Эвон, далеконько-то… Ну, ништо, не догонят. Садись, мил человек, в сани… Девки, подвиньтеся… А ты что спишь, Варфоломейка? А ну, гони давай!
Очнувшийся возница взял лошадей в кнут…
Ох, и помчались! Ох, и поехали! Едва все рядки – один за другим – не сшибли!
Хрипели лошади, на крутых поворотах скрипел под полозьями снег. Хватаясь за шубу Ратникова, визжали сенные девки…
А незадачливые кнехты копошились где-то внизу, с детьми, у подножия ледяной горки.
Глава 13
Февраль 1242 года. Псков
«Леви Страусс»
Над этим городом издавна тяготело такое злополучие, что в нем никто не боялся ни Бога, ни властей.
Из автобиографии Гвиберта НожанскогоМихаил соскочил с саней в каком-то проулке, юркнул меж стоящих близко – едва только протиснуться – оград, пробежал мимо чьих-то хором и остановился лишь на паперти возле собора Иоанна Крестителя – отдышался в толпе, перевел дух.
Нет, никто уже больше за ним не гнался. Давно уже… Брат Дитмар! Узнал-таки, крестоносное рыло! Теперь будут искать… но Псков – не какая-нибудь деревня, народу много, тем более и времени-то у тевтонцев почти нет – не пройдет и месяца, как город возьмет Александр Грозны Очи. Если осторожно, не паниковать – вполне можно продержаться.
Улыбнувшись, Ратников на всякий случай еще раз огляделся по сторонам и, насвистывая, зашагал на постоялый двор – «домой».
Выносивший помои служка – светлорусый парень, с длинным исхудавшим лицом – загородил Мише дорогу у самых ворот.
– Спрашивали про тебя какие-то, – оглянувшись на гостевую избу, негромко доложил слуга. – Ты говорил – если что, сказать…
– Жалобщики? – Ратников вскинул глаза.
Парень дернул головой:
– Нет, не похоже. Немцы!
– Немцы? Сколько их?
– Я видел двоих. Нахальные молодые кнехты…
Двое…
Михаил быстро зашел за амбар.
Как быстро… О, брат Дитмар вовсе не дурак, небось, уже вычислил странного писаку! Придется уходить… черт…
Ратников осторожно высунул голову.
– Ну? И где тут у вас уборная? – громко вопросили с крыльца. – Что-то никак не могу углядеть?
– А вот, сюда, батюшка, – поставив помойную бадью, деревянную, с плетеной ивовой ручкой, длиннолицый служка показал пальцем. – Эвон! За пилевней.
– За пилевней? Ну, так бы и сказал.
Молодой человек в наброшенном на плече полушубке с нашитым черным крестом с ленцой спустился с крыльца. Кнехт! Крест! Бритое лицо, мохнатая – на глаза – шапка… Черт!!! Да ведь это ж…
Ратников не поверил своим глазам… Ну, конеч– но же!
И, выскочив из-за амбара, побежал следом за идущим по узкой тропе парнем. Нагнав, ударил по плечу и громко и радостно заорал:
– Лыжню-у-у-у!
– Чего-чего? – кнехт обернулся…
– Ну, здорово, Макс! – глядя на него, довольно улыбнулся Ратников. – Наконец-то я тебя нашел!
– Это, скорее, я – вас… Дядя Миша! Экий вы… сам на себя не похожий.
– Ну, так ты ж узнал! Впрочем, не только ты…
Друзья обнялись, Максик украдкой утер рукавом внезапно набежавшие слезы. – Дядя Миша… мы так… мы… в общем…
– Пошли, пошли, – Михаил обнял подростка за плечи. – В доме расскажешь… Второй – я так понимаю – Эгберт?
– Какой – второй? – хлопнул глазами Макс.
Ратников хохотнул:
– А, не бери в голову!
На постоялом дворе все трое расположились в каморке Михаила. С Эгбертом тоже обнялись, правда, тот держался почтительно – все ж таки, что бы там ни происходило, для него «герр Майкл» оставался важным и влиятельным господином.
– Что ты, как аршин проглотил, Эгберт?! – Ратников потряс парня за плечи. – Давай, садись вон, на сундук, сейчас ужинать будем!
Максик тут же перевел сказанные Мишей слова, и подмастерье наконец улыбнулся:
– Ужин – это хорошо!
– Ну? – Ратников весело посмотрел на обоих. – Расскажете наконец где вас все это время черти носили?
– Это вас, дядя Миша, черти носили, а мы – просто ждали, – с улыбкой пояснил Максим. – Сначала на острове, Тойво-рыбак нас туда доставил… ну, к язычникам. Неплохие люди… только Эгберт их почему-то побаивался…
Длиннолицый служка с поклоном принес еду: печеную рыбу, ржаные лепешки, капусту.
Выпроводив его, Ратников развел руками:
– Уж извиняйте за не слишком обильный стол, сами знаете – пост! Масленица-то когда была…
