Владимир Стрельников - Обрести свой мир

Правда, крестьяне отлично поняли, что мы правее.

А вот то, что никто не сможет нас, а значит и их, победить — поверили. И старосты сами должны будут прибыть в Зареченский на подпись арендного договора. Каждому из сельских старост был выдан размноженный в научном центре Манифест, ни много ни мало.

В нем рунами, при помощи нашего мага, были изложены их права и обязанности. Право на жизнь их удивило больше всего. То, что никто не смеет отбирать ее, и она находится под защитой Закона, то есть нас, их поразило. Причем они поняли так, что мы настолько сильны, что нам не нужно устрашать никого. Те, кто с нами, живут богато, те, кто против нас, будут уничтожены. Такая интерпретация им вполне оказалась понятна. И то, что замком и землями будет править Город, через сержанта ( его стали называть господин ярл Виктор, ха-ха) никого не смутило.

Поразила их наша работница загса, в красивом, но очень коротком по здешним меркам платье и туфлями на высоких каблуках, которая расписала Виктора и Меиллру ад-Сархин, и выдала им свидетельство о браке. Особенно девчонку, которая смотрела на наряд так, как могут только женщины смотреть на красивую тряпку.

А вот и город. Опять нас возле новой администрации встречают люди, много. Я вылез из-за руля с намерением сдать дела и идти домой, как очень холодная ярость в чьем-то взгляде заставила меня дернуть головой. Успел увидеть глаза Эсфирь Тимуровны над стволом карабина, прежде чем тяжелый удар в голову не выключил меня.

Пасмурный летний полдень. После прошедшей над городом грозы пришлось откачивать воду из могил. Тяжелый, вынутый из могил чернозем превратился в кашу, поэтому могилы засыпали привезенным песком.

Молчаливая толпа народа. Рыдающая на плече у подруги Елизавета Константиновна. Сидящая на принесенной скамеечке женщина средних лет, закутанная в черный платок с прижавшимися детьми. Траурный марш, который играет на электрооргане молодой паренек.

Практически у каждого или каждой из пришедших на плече висит винтовка. Вокруг нового кладбища разносятся салюты ружейных залпов, которые даются в память о погибших.

На грузовик залез ИО главы администрации, бывший охотовед. Удрученно помолчал, взял микрофон:

— Дорогие товарищи, граждане нашего города. Мы сегодня собрались проводить наших товарищей, погибших при попытке переворота. Неясно, на что надеялись заговорщики. Скорее всего, что мы испугаемся и, как стадо баранов, послушно вытянем шеи под их ярмо. Но мы доказали, что стали настоящими людьми, готовыми стоять насмерть за свою свободу! Мы отомстили за смерть товарищей, и теперь нам, с доброй о них памятью, надо строить жизнь дальше. Комэск Башенный сумел с товарищами захватить богатые земли для города, они добыли золото для городского банка, и мы скоро начнем чеканить деньги, а пока воспользуемся трофейными. Мы перестанем работать за идею, благодаря товарищам, у нас есть финансовая независимость.

И мы не одни в этом мире, по расшифрованным и распечатанным данным, полученным от сброшенной капсулы с нами часть городов Поволжья и Прикамья. Скоро на связь к ним выйдут корабли, которые мы построим. Нам много надо сделать, горожане. А пока помянем наших братьев.

Палыч спрыгнул с импровизированного помоста и подошел к рыдающим женщинам со словами утешения.

Пристав Ложкин, с рукой на перевязи, подошел к нему.

Они вместе сели в Фиат, и поехали в Городскую Администрацию.

— Эх, Леня, как ты проглядел, а? Это же надо, и такой момент. Послезавтра старосты должны прибыть на подписание, а у нас попытка переворота. И что будем с арестованными делать?

— Что делать? Судить и вешать. За ними организация двух доказанных убийств, и покушений три. Пусть и судья поработает, зря, что ли их Ильшат привез. Соберем суд присяжных, и пусть решают, виновны или нет. — Леонид поправил руку на косынке и поморщился.

— Ладно, пошли работать. — И городские чиновники вошли в здание.

Эпилог.

Резкий луч Солнца мешал мне, слепил, заставлял открыть глаза и повернуть голову. Но она была страшно тяжелая, и на веки повесили пудовые гири. Наконец я смог открыть один глаз, потом другой.

Я лежал, похоже, в больничной палате. Так я жив? Если это так, то хорошо.