Николай Берг - Остров живых
Дверь была открытой и, просочившись через темноватый тамбур, Виктор оказался в такой же темноватой прихожей, чуть не запнувшись о толстую старуху, мывшую пол.
Витя приложил палец к губам и шепотом спросил:
– Главный где?
Старуха, выпучив от удивления глаза и прикрыв рот ладонью, закивала, показывая, что главный на втором этаже.
– Не наврала? – уточнил Виктор.
Та отчаянно замотала головой, отползая на заднице подальше от обвешанного оружием незнакомца.
Грозно глянув на нее и не очень убирая ружье, Виктор на цыпочках взлетел по лестнице и открыл заскрипевшую, будь она неладна, дверь.
Совершенно неожиданно он почти нос к носу столкнулся с молодым мужиком, уже потянувшимся рукой к ручке.
Опешили оба на доли секунды, после чего мужик ловко и быстро хлестанул раскрытой ладонью, целя Вите по глазам, а Виктор, ослепнув от боли, грохнул выстрелом наобум святых, подаваясь в сторону, чтоб не скатиться по лестнице вниз. Дернул цевье, гильза с характерным шелестяще-звенящим звуком покатилась по полу, еще раз грохнул туда, где, полагал, находится его противник, понял, что ошибся… Из совсем другого угла комнаты бабахнуло звонко два ответных выстрела, тут же ударили по ушам еще два, и Витя с отчаянием понял, что в него попали: словно тем самым рубелем кто-то тяжко врезал ему по ноге так, что нога моментально, словно тряпичная, согнулась в колене, и тело, неудержимо заваливаясь вбок, ударилось об пол.
Враз ослабев и покрывшись липким каким-то слабящим по ощущению потом, Витя передернул еще раз, выкинув остро воняющую порохом гильзу, и выстрелил удачно, почти одновременно со своим врагом. Почуял, что больно рвануло тупой спицей в руку, и тут же в уши, и так уже контуженные пальбой в комнате, сверляще впился визг. Визг оттуда, куда только что Витя влепил картечью.
Еще одна гильза вылетела прочь. Он, отчаянно промаргивая залитые слезами глаза, смог неясно разглядеть что-то дергающееся напротив, когда словно от пинка ногой распахнулась дверь в комнату, и Виктор смог разглядеть вроде бы женский широкозадый силуэт. Движение силуэта было ясным – так можно только вскидывать ружье к плечу.
Отчаянно доворачивая несусветно тяжелое и неуклюжее, словно ствол противотанковой пушки, ружье, Витя четко и ясно понял – все, не успевает, совершенно и безнадежно, но, выкладывая все свои силы в эти доли секунды, потому что больше ничего не оставалось делать, только в этом движении был единственный и высший смысл, он тянул и тянул неподъемный ствол к силуэту.
Толком он и не разглядел, как оно вышло, но что-то розовое, стремительное вымахнуло вслед за бабой и гулко врезалось бабе в спину. Обвально жахнул куда-то вверх дуплет. Баба, взвизгнув, полетела вперед и, угодив в распахнутую дверь, загремела кувырком по лестнице.
Один глаз у Вити уже прозрел чуток – и с радостью он увидел рядом с собой Ирку, почему-то совершенно голую. Сияющие от радости ее глаза оказались совсем близко, и она выдохнула с восторгом:
– Пришел! За мной пришел!
Чмокнула его куда-то не то в лоб, не то в нос и вертко развернулась задницей.
– Режь! Режь скорее!
Витя немного затупил, пока наконец для него стало ясным, что резать – руки Ирки были скручены нейлоновой веревкой в локтях. Словно пудовую гирю он поднял нож и стал пилить веревку, чуть не роняя легкий в общем-то ножик из внезапно ослабевших рук.
Ирка что-то говорила, но он не понимал о чем, все внимание уходило только на то, чтоб не выронить нож и все-таки пилить эту чертову веревку, ставшую словно металлической. С таким трудом любовно и старательно отточенное до бритвенной остроты лезвие въедалось в нейлон.
Ирка громко ойкнула и дернулась. До Виктора дошло, что он порезал ей руку, но уже путы ослабли, и подруга ожесточенно стала выдирать руки из петель веревки. И наконец освободилась, схватила свою помповуху и рванула на лестницу.
Еще раз грохнуло.
Чертыхаясь, Ирка скользнула обратно в комнату.
– Патроны у тебя где? Да что с тобой? – вдруг севшим голосом спросила она.
Ирка замялась, оттягивая момент произнесения очевидного, и наконец сказала:
– Ты… ты ранен?
– Мне кажется, что да, – как-то чересчур вежливо и тихо выговорил совсем обмякший Витя.
– Куда, господи боже мой, не молчи. Витенька, куда, куда тебе попало?
– Погодь, не суетись… Что с бабой?
– Выскочила, сука. Надеюсь, что сломала себе чего или отбила, пока по лестнице кувыркалась!
– А этот, ну напротив? – уточняя самое важное на этот момент жизни, спросил Виктор.
– Сипит еще. – Ирка гибко и пружинисто вскочила, стремительно подскочила к валяющемуся на полу блестящему маленькому револьверчику, взяла его в руки. Глянула на скрючившегося мужика, закусив губу, подумала, судя по выражению лица – пнуть его, но не стала, отошла.
– На, возьми пистолет. Не нужно, чтоб он тут обернулся, – прошептал Виктор.
Ирина спокойно взяла нагревшийся макаров, щелкнула предохранителем, вернулась к мужику. Тот снизу вверх глянул на нее и успел сказать только:
– Ва…
Получил пулю в голову и смяк.
– Быстрее, Ирина, надо быстрее, время теряем. – Как ему самому показалось, он сказал это отчетливо и командно, но по растерянному виду подруги понял, что сильно обеспокоил ее такой голос.
– Эй, огрызки! Сейчас кончать вас буду! – раздался с улицы наглый мужской возглас.
Крик с улицы словно током обоих ударил.
– Сам не сдохни, выродок! – звонко в ответ крикнула Ирка.
И тут же за окном бабахнуло, и совсем рядом с ее босой ногой из пола вышибло пару длинных щепок с облачком пыли.
Ирка в испуге шарахнулась в сторону, запнулась о мертвеца и неловко шлепнулась на задницу.
– Сдавайтесь, уроды! Живыми оставим! – откровенно глумливым голосом проорала откуда-то от входной двери та самая баба.
– У него винтовка! – шепотом, испуганно тараща глаза, выговорила Ирина.
– Дом тля, каменный, сказали. А пуля его шьет вон как. Ничего, раз она сюда, то она и отсюда, – не вполне ясно пробурчал Виктор и, сдернув с плеча ДП, упер его сошками в пол. Оперся на него, уже устав даже от такого пустяка, присмотрелся к дыре в полу, в потолке, прикинул про себя, где это сидит оппонент, и шепотом же Ирке: – Руку ко рту приставь, чтоб звук вбок шел, и шумни. И сразу в сторону прыгай, сейчас я только подготовлюсь…
И расползаясь коленями на почему-то очень скользком полу, пополз в комнату.
– Давай, Ириха! – услышала она оттуда.
– Че, кореш твой, что ли, дуба нарезал, а, сладенькая? Ты смотри, щаз обернется. Лучше выходи, брось эту падаль, я тебя приласкаю, тебе понравится, сучонка! – снова донесся с улицы веселый голос.
– А вот тебе орган коровий на ручной тележке с причандалами! – рявкнула Ирка, быстро прыгая в сторону.
Снова бахнуло, еще одна пуля прошила пол.
И тут же из соседней комнаты, откуда только что Витя внимательнейшим образом смотрел на то, где прошьет доски пуля, грубо и оглушительно залязгал длинной, патронов на 20 очередью пулемет. Следом еще двумя – чуть более короткими. Грюкнул об пол опустевший диск, лязгнул, вставая в зацепы новый.
– Жанка! Жанка! Помоги! Да помоги же! Жан…
Истошный крик обрезало новой очередью. С трудом перекинув «дегтяря», полуоглохший Виктор прикинул, где у входа сидит недобитая баба, и добавил туда еще.
Прислушался.
Совершенно неожиданно внизу затарахтел мотоцикл. Ну да, там же ворота слева были, гараж внизу, значит…
Пара очередей не угадала.
– Ирка, давай, тащи меня к окну, скорей. Уйдет жаба, все к черту, все зря!
Баба оказалась хитрее – она дернула не туда, где ее поджидал Витя, а с другой стороны. Пока Ирка с Витькой доковыляли до нужного окна, тарахтенье изрядно удалилось. Оставалось бабе совсем немного, чтоб выскочить из деревни, но, на свою беду, мотоциклистка оглянулась, когда рыло пулемета с лязгом и дребезгом выбило окно, мотоцикл вильнул, она зацепилась за кусты, потеряла скорость. Тут Витька ее нащупал. Стрелять он прекратил, только когда диск звонко щелкнул – патроны, значит, на исходе… Добив диск до конца, Витька внезапно ослаб и теперь словно был облит испариной. Глянул на застрявший в кустах заглохший мотоцикл, на неподвижно и нелепо валяющийся труп, буркнул под нос:
– Триста метров – пустяки…
И потерял сознание.
Очухался он от холода, лежа на чем-то ровном и твердом.
Оказалось, на полу. Со спущенными до колен штанами и полуснятой курткой. Ирка сидела рядом и тихо плакала.
– Э, ты чего? – шелестящим голосом сипло спросил Витя.
– Ой, очнулся! Да отходняк у меня видно, сейчас в порядке буду.
С трудом шевеля сохлым языком в каком-то не своем, а словно чужом похмельном рту, Витя выговорил:
– Ирина, ранен я куда?
– В бедро. В правое бедро, Витя, – тихо и отчетливо сказала жена.
