Андрей Круз - Рейтар

– Выбивать старших, никто не должен уйти! – на всякий случай повторил я уже многократно отданный приказ. – Из охраны несколько должны прорваться. Вопросы?

Вопросов ни у кого не было. Отряд приближался, уже можно было разглядеть в подзорную трубу отдельных всадников. Шли они рысью, впереди несколько человек в дорогой одежде, о чем-то горячо спорящих между собой, за ними, вытянувшись в колонну по два, следовала их охрана.

– Сейчас… сейчас… – пробормотал я, ожидая появления взвода Дария.

Линия кавалеристов в серых мундирах показалась из леса и сразу сорвалась в галоп, одновременно догоняя колонну и двигаясь ей наперехват. За ними коноводы гнали наших коней, но издалека было похоже, что отряд как минимум в два раза больше того, каким был на самом деле. Кто-то из охранников замахал руками, показывая на приближавшихся лжедрагун, в колонне явно растерялись. «Каплуны», наверное, не чувствовали за собой никакой вины перед валашской властью, но сам факт присутствия на переговорах с бунтовщиками мог быть расценен как измена. И сейчас они явно не знали, как правильно реагировать – ждать приближения солдат страшно, а отбиваться – уже преступление, без всяких скидок.

Дарий помог им принять решение. Послышался разбойничий свист, а затем захлопали выстрелы. Меткость их на скаку была невелика, но кто-то все же упал на дорогу, вывалившись из седла. В колонне «каплунов» началась суматоха, затем все всадники разом сорвались с места в карьер, вытягиваясь по дороге длинным неряшливым строем.

Топот лошадиных копыт приближался. Вот до них пятьсот шагов примерно, вот четыреста, вот уже триста, двести…

– Огонь!

Первыми выстрелили четыре гранатомета, выпустив оперенные снаряды по дуге навстречу всадникам, а затем вперегонки затрещали карабины. Все, что я мог скомандовать, я уже скомандовал, поэтому просто приложился к винтовке, выцеливая рослого всадника в шитом золотом голубом сюртуке, который скакал прямо на меня с перекошенным от страха лицом.

Карабин грохнул выстрелом, плюнул облачком свинцового дыма, несильно ударил в плечо. Всадник схватился за грудь, выпал из седла под копыта набегающей сзади толпе. Разом рванули под ногами передних лошадей дымные взрывы гранат, пугая, сбивая с шага и заставляя столкнуться. Началась сумятица, всадники падали на твердую сухую землю, лошади спотыкались и налетали друг на друга. Строй взвода Дария остановился, его кавалеристы вели огонь с седел, облачка серого дыма срывались со стволов карабинов.

Я быстро расстрелял все пять патронов, втолкнул новую обойму, толчком закрыл затвор. Вот какой-то охранник пытается командовать, навести порядок… Прицелился, потянул скользкий крючок спуска. Удар, толчок, убитый завалился вперед, вывалившись из седла и запутавшись ногой в стремени, испуганная лошадь понесла его в поле.

Выбора у людей на дороге не было. Все старшие были выбиты, большинство охранников тоже валялись на дороге в лужах крови. Лишь несколько уцелевших, понимая, что шанс у них всего один, в карьер понеслись к мосту.

– Этих пропустить! – заорал я.

Стрельба продолжалась, еще двое из скачущих выпали из седел, но четверка всадников, обезумевших от страха, пронеслась по мосту, оказавшись на другой стороне реки. Я выбежал из домика, присел на колено у ограды, целясь им вслед. Ничего, даже если трое доскачут, цель достигнута, не надо создавать у них мнение что их специально выпустили.

Я прицелился в спину высокому худому всаднику, прямо в перекрестие ремней, выстрелил. Он дернулся и выпал из седла, заваливаясь назад, кубарем покатился по дороге. Остальные неслись дальше, нахлестывая лошадей плетьми, сопровождаемые облачками пыли, выбиваемыми пулями из земли.

А между тем приближался взвод Дария, а следом за ним наши коноводы. Валашцы проскакали по мосту, продолжая преследование, а вольные, подчиняясь моей команде, вскакивали в седла и строились в боевой порядок.

– Взвод, в колонну по два! В галоп, за мной, марш!

Лошади устать не успели, взялись легко, понеслись за скачущим впереди валашским взводом. Преследуемые оторвались довольно далеко, шагов на четыреста от людей Дария, а те догнать и не пытались, нам надо лишь преследование обозначить, если на другом краю долины у противника заслоны есть. Взводы идут дружно, наш понемногу догоняет передовой, выстраивает уставной интервал. Вот уже мы их пыль глотать начали, она перед нами облаком висит, садится на потные лица, на мундиры, на лошадей.

Трое преследуемых скрылись из виду, прикрытые сосняком, растущим по пологому хребту. И в ту же минуту за деревьями сверкнули вспышки, пыхнуло жидкими облачками дыма. Кто-то из валашцев упал с лошади, замер недвижимо на земле, взвод же, подчиняясь команде, развернулся в линию. Затоптались неуверенно валашцы, начали стрельбу с седел по укрытому за деревьями противнику. Оттуда отвечали огнем, но потерь не было – слишком рано те открыли стрельбу, надо было ближе подпускать, чего мы и боялись на самом деле.

– Взвод, спешиться! Коноводам отвести лошадей! В цепь рассыпаться!

Вот так, испугались мы, пусть так и думают. Коноводы погнали лошадей назад, взвод, вытянувшись редкой цепью, залег, втягиваясь в перестрелку, валашский взвод поступил точно так же. Все слабее и слабее огонь противника из-за деревьев, с нами воюет уже жидкий заслон, прикрывающий отход своих и тоже готовый удариться в бегство в любую минуту. Они нас рассмотрели, они видели валашских драгун, видели, как те расстреляли их товарищей, как перебили владетелей, как осквернили монастырь. Все они видели и все расскажут как надо.

17

Сбор был объявлен в монастыре. Оба взвода, так и не снимая валашских драгунских мундиров, чистили, расседлав, лошадей, поили их из ведер тепловатой, но прозрачной и чистой речной водой.

Братьев никто из трапезной до сих пор не выпустил, а в караул к ним поставили по моему приказу валашцев, чтобы лишние сомнения у них развеять, кто на них напал и кто превратил монастырь в казарму и конюшню.

Большинство вольных были мрачны, такая победа никого особо не вдохновляла, взяли противника скорее даже подлостью, чем хитростью, и гордиться особо было нечем. У меня тоже на душе птицы не пели, но и горевать по убитым я не горевал. Война идет, и крови еще будет. Реки крови, а это так, первые ее капли пролиты. И буду я делать то, что взялся делать, или не буду – ничего уже не изменить. Война назрела как нарыв, и прорваться он может в любую минуту.

Ждали Хорга с остальной частью отряда. Какое у них было дело – нам не докладывали, но думаю, что они тоже подбросили соломы в костер разгорающейся войны. Недаром одеты они были на манер горских иррегуляров на валашской службе – в длинные, до колен, шерстяные накидки, подпоясанные ремнями и портупеями, и в серые с синей каймой шемахи. Ни дать ни взять – «дикие полки», как звали местные не слишком дисциплинированных и при этом злобных и жестоких горцев.