Око за око - Дмитрий Ромов
— Про мужа? А я и не знал, что она замужем была… Ничего не рассказывала.
— А про девяностые годы говорила с тобой?
— Она вообще так-то неразговорчивая. Может, и рассказывала что-то. Сейчас уже не помню.
— Повторяю вопрос. Про девяностые годы она говорила с тобой?
— Блин…
— Если ты хочешь, я могу поговорить с тобой так же, как с тем вьетнамцем. Если не будешь отвечать чётко и правдиво, я перейду к следующей стадии.
Хех, значит предыдущие ответы показались ему правдивыми? Ну, что же, верной дорогой идёте, товарищи.
Раждайкин этот крутил меня ещё около часа. Конкретно про Бешеного и Круглого не спрашивал, но я сам задвинул тему, что готовлю ко Дню полиции проект про героических сотрудников, погибших на боевом посту.
Так что появилась вполне рабочая версия, что я реально ни о каких материалах не знал, а все эти волны слухов были порождены случайностью. Я даже сказал, что пытался с бывшими уголовниками делать интервью, но пока нашёл исключительно придурков, а один даже запросил целый лям за какую-то потрясающую информацию.
Заодно я назвал пару фамилий оперов, никак со мной, в смысле, с Бешеным, не связанных, и с досье на Никитоса тоже. Это получилось хорошо, потому что демонстрировало более широкий интерес с моей стороны. Не конкретно к Бешеному-Никитосу, а к другим персонажам тоже.
В общем, через час меня отпустили. Немного напрягало, что майор ничего не спросил про Романова. Не знать о моих контактах с Петей он не мог, поскольку меня выследили у шахматного клуба только потому, что прослушали мой с ним разговор.
А раз не спросил, возможно, считал нашу связь с Романовым вполне понятной. Значит мог знать, что я являюсь информатором Пети. И это было бы херово. Но сейчас выяснить, что к чему я не мог.
Оставалось надеяться, что Харитон не расколется. Иначе картина мира, с таким усердием и фантазией созданная мной, разлетелась бы на мелкие осколки. Но, как известно, вьетнамцы смерти не боятся. Так что я в него верил.
Вероятно, меня постараются на всякий случай подвесить на крючке уголовного дела, возможно, попытаются втереться в доверие и, в любом случае, оставят под наблюдением. Но какое-то время мне выиграть удалось. И отыграть позицию, пошатнувшуюся на фоне слухов, запущенных Стаканом и Харитоном.
Усы довёз меня обратно до шахматного клуба и уехал, а я побежал в баню. Позвонил Кукуше, но тот был уже дома. Отдыхал. Выяснилось, что в последний момент Матвеич визит перенёс и вечер у меня оказался свободным.
Но, собственно, кроме желания завалиться спать, ничего другого у меня не было. Поэтому, когда я пришёл домой, проглотил три холодные котлеты и рухнул в постель. Посреди полного беспредела и бардака.
Утром пришла мама, я слышал сквозь сон. Она тоже ничего не стала делать и сразу легла спать. Я поднялся, принял душ и приготовил завтрак. Глотовой написал, чтобы в дверь не звонила, а тихонько постучала.
— У тебя что, новый номер? — удивилась она, как ни в чём не бывало, зайдя за мной.
— Да. Я телефон потерял.
— Так номер восстановить можно было.
— Захотел чего-нибудь новенького, — усмехнулся я. — Ты пей-пей, это же латтэ. Специально, для тебя сделал.
— Правда? — моментально расцвела Настя. — Спасибо.
— Я поняла, почему ты номер решил новый взять, — хитро улыбнулась она.
— И?
— Чтобы те, от кого ты не хочешь получать звонки и сообщения не могли дозвониться. Если тупо заблокировать, это было бы невежливо. А так, всё чётко, да?
— Какая ты проницательная, Настя, — усмехнулся я.
— Да, — расплылась она в улыбке. — Ты сегодня страшно милый. Что случилось?
— Выспался в кои-то веки.
— Слушай, Красивенький, спасибо что не сообщил полицейским, что я тоже на той вечеринке была. Если бы к нам пришли вот с таким, — она обвела вокруг себя рукой, — обыском. У меня мама бы уж с ума сошла. Да и я тоже. Спасибо тебе.
Она наклонилась ко мне обняла и чмокнула в щёку.
— А ты правду сказал вчера?
— Не помню, что именно ты имеешь в виду, но если учитывать, что я всегда говорю только правду, то да. Только ты напомни, о чём речь.
— О том, что ты не помнишь, что делал после того, как твоя маркиза ангелов свалила в столицу.
— А, да. Не помню.
— А как ты узнал, что я психологией увлекаюсь? — спросила она.
Вообще-то, я так понял, что сейчас не было ни одной девушки во всей Руси-матушке, которая не разбиралась бы с видом профессионала в психологии и диетологии.
— Так по тебе видно, — хмыкнул я.
— Ну, ладно, после уроков я с тобой поговорю. Устроим психологический разбор, хорошо?
— Очень хорошо, — кивнул я. — Жду не дождусь.
* * *
Школьный день прошёл на удивление спокойно. Не было никакой нервотрёпки и никаких потрясений. Я заработал два пятака и был счастлив, что никуда мне не нужно бежать, а можно было бы собраться с мыслями и разработать план тактических мероприятий.
Наводя порядок после обыска, я размышлял о Никитосе, о его досье, снова о Катьке и всём таком прочем. У мамы тоже был сегодня отсыпной и мы не торопясь разложили все вещи по местам.
Настя должна была идти на танцы, поэтому до вечера я был совершенно свободен. Даже тренировки сегодня не было. В общем, шоб я так жил, как говорится.
Ближе к вечеру, сделав все уроки и разобрав вещи в своей комнате, я пошёл к Кукуше.
— Не желаешь прокатиться? — спросил я после приветствий и рукопожатий.
— Далеко? — насторожился он.
— На Набережную.
— Не вопрос, — кивнул он. — Чего брать?
— Ничего, пойдём налегке. А… блин, забыл. У тебя случайно нет баллончика с краской?
— С какой?
— Да, всё равно. С любой.
— Ну, чёрная есть. Машину подкрашивать если чё.
— О, отлично! Она в баллончике? Аэрозольная.
— Да, — пожал он плечами.
— Отлично. Одолжишь?
— Не вопрос, — кивнул Кукуша. — А зачем тебе?
— Похулиганить хочу. Чувствую потребность. Надо начинать новую главу в охоте на Никитоса.
— Смотри, как бы из охотника не превратиться в дичь, — вздохнул Кукуша. — Пошли к машине, краска там. Ты чего делать-то собираешься?
—
