Тепла хватит на всех – 4 - Сергей Котов
— Пожалуйста, не нужно, — попросил я. — Я бы не хотел стать причиной серьёзного осложнения в отношениях наших стран.
— Как вы заметили, речь идёт обо всей Земле, — ответил полковник.
— Да. И как раз такие осложнения могут сыграть на руку нашим противникам. Они даже могут специально этим воспользоваться.
Некоторое время Чжан молчал, сохраняя каменное выражение лица. Потом кивнул и произнёс:
— Что ж, надеюсь, вы правы.
— Спасибо! — искренне поблагодарил я.
Холод
Перелёт я бы не смог назвать комфортным. Откровенно говоря, это было настоящее испытание на грани выживания.
Лететь пришлось почти трое суток. При этом кислорода у меня было впритык, так что даже волноваться не рекомендовалось. Вода поступала из системы рециркуляции, о еде же и речи не шло. Лишь в последний момент доктор Бай успела сунуть мне в капсулу тюбик сверхпитательного геля, разработанного в одной из лунных лабораторий. «Это поможет сохранить силы для перехода», — пояснила она. А я даже ответить не успел — крышку тут же закрутили.
Ни о какой связи в полёте, разумеется, не могло быть и речи. Даже Вася помочь не мог — мы находились внутри металлического отсека как в клетке Фарадея, а квантовый канал он благоразумно не использовал.
Однако же, Вася помог иначе. С ним я легко мог погружаться в сон, выныривая лишь тогда, когда возникала необходимость немного попить и размяться, чтобы не возникли опасные осложнения от неподвижности. Не могу сказать, что мне такой график нравился, но выбирать не приходилось.
Проснувшись в очередной раз, я, уже по привычке, принялся сжимать и разжимать кисти, потом перешёл к массажу суставов и последовательному напряжению всех мышц. И тут Вася сказал: «Жень, ты готов?»
«Ещё как! — обрадовался я. — Прибываем?»
«Да, — ответил мой напарник. — Женя, ты же видел траекторию, да? А ещё имитация сбоя…»
Да, я видел траекторию — впопыхах, когда согласовывал план своего бегства с полковником Чжаном. На то, чтобы посчитать или хотя бы примерно прикинуть перегрузки, у меня просто не было времени.
Зато его с лихвой хватало теперь. Я нахмурился, выуживая из памяти нужную картинку. Мысленно вгляделся. И тут же почувствовал, как пересыхает во рту.
— Человек такое не переживёт… — сказал я вслух, удивившись, каким измождённым и надтреснутым кажется мне мой собственный голос.
— Ты не совсем обычный человек, Женя, — ответил Вася через динамики скафандра. — Но будет неприятно, это да.
— Когда? — спросил я, прислушиваясь к ощущениям своего тела: не пора ли сходить по-маленькому?
— Десять секунд, Женя, — ответил Вася.
Я немного поднапрягся, но успел. Очень уж не хотелось узнать, что такое жидкость в мочевом пузыре при перегрузках около двенадцати «же». Во время тренировок на «Севере» нам говорили, что теоретически человек может пережить такое — при условии, если воздействие не будет долгим. Секунда-полторы, не больше.
Меня же давило полминуты. Причём первые десять секунд я был в сознании. Успел почувствовать, как хрустят и трескаются рёбра и, кажется, уловил момент, когда разорвалась оболочка печени.
Когда я пришёл в себя, во рту была кровь. Сначала я чуть рефлекторно не сплюнул, но потом напрягся и заставил себя её проглотить. Наниты не могут обходиться без «строительного материала» для своей работы.
«Извини, но не мог тебя полностью погрузить в сон. Мои собственные структуры сместились относительно твоей нервной системы. Ты должен быть в сознании, пока я восстанавливаю связи. Иначе ты мог очнуться с неврологическими последствиями».
Я хотел что-то ответить, но даже мысленно не мог сложить ничего членораздельного. Слишком сильно всё болело. Поэтому я лишь застонал.
«Потерпи чуток, сейчас, ещё один заход, и я смогу отключить болевые окончания», — пообещал Вася.
Я же почувствовал, что на грудь снова начало давить. В этот раз перегрузки не было такими сильными — три, может, четыре «же», но моему переломанному телу и этого было много.
С огромным трудом удерживаясь на гране кровавого тумана небытия, я снова застонал.
«Ну всё, Жень, всё… — произнёс Вася тихо, почти нежно, будто вдруг решил поиграть в заботливого родителя. — Скоро будет легче!»
Меня такая манера говорить взбесила. Я нецензурно выругался.
«Жив, курилка! — довольно ответил Вася. — Не надо меня в следующий раз так пугать!»
Я хотел было спросить, как именно пугать — но тут со щелчком моя грудина встала на место. Резко начало тошнить, во рту опять появилась кровь, так что все силы ушли на то, чтобы сдержать позыв.
А ещё через некоторое время, которое мне показалось вечностью, мне действительно стало легче. Вася отключил болевые окончания.
— Вась? — вслух позвал я, когда ко мне снова вернулось зрение. Впрочем, внутри железного кокона, лишь слегка подсвеченного контрольными системами в шлеме скафандра, разглядывать было особо и нечего.
— Да, Жень? Лучше?
— Слабость… — ответил я.
— О, хочешь анекдот расскажу? — ответил напарник. — Приходит пациент к доктору и говорит: «Доктор, такие дела: у меня слабость и сопли». Доктор осмотрел его, поцокал языком, покачал головой и говорит: «Голубчик, ну всё с вами понятно: вы же слабак и сопляк!»
Анекдот был мне известен, но я всё равно рассмеялся, насколько это было возможно в моём состоянии.
— Вась? — спросил я спустя ещё несколько минут.
— Да, Жень?
— Когда я в следующий раз решу, что раз я «Шланг», то мне море по колено и перегрузки в двенадцать «же» по шлангу — найди способ огреть меня чем-нибудь тяжёлым, ладно? Чтобы привести в чувство.
— Не знаю, не знаю, — ответил Вася шутливо-озабоченным тоном. — Мне нечем тебя огревать, у меня лапки! И те — квантово-электронные.
— Вот и как я тебя терплю, а? — ворчливо сказал я.
Поскольку информации снаружи к нам не поступало, Вася ориентировался только на показания инерциальных датчиков — собственных и встроенных в скафандр. По его расчётам, манёвр и имитация сбоя удалась, мы летели в сторону полярной Сибири.
— Главное, чтобы не слишком далеко от «Севера», — ответил я, когда Вася сообщил мне эту информацию.
— Это ключевой, момент, Женя, — ответил тот. — Я очень надеялся, что ты знаешь, что делаешь, когда принимал это решение.
—
