Капитан космического флота - Геннадий Борчанинов
— Штаб сектора на связи, — через некоторое время доложил Каргин.
— Соединяй, — приказал я.
На моём мониторе загорелся индикатор активного вызова.
— Дежурный, слушаю, — сонный голос штабного офицера и на меня навевал сон.
— «Гремящий», старший лейтенант Мясников, командир корабля. Запрашиваю разрешение на отход в Е-96441, — произнёс я.
Станция всё это наверняка слышала и мотала на ус. Шифрованный канал обозначался на мониторе изображением запертого замка. В этот раз замок отсутствовал. Нас могли слышать все, кто пожелает.
— Минуту… — протянул штабной.
Видимо, сверялся со своей информацией и справочниками. Поднимал актуальные приказы. Или спрашивал разрешения у вышестоящего командования.
Я терпеливо ждал его возвращения, понимая, что буду отходить, даже если штаб не даст своего согласия.
— «Гремящий», объясните причину отхода, — скучающим голосом попросил дежурный.
Есть такое слово «надо», что тут ещё объяснять-то. Я, конечно, понимаю, что у нас официальное задание оставаться в Зардобе, приказ командования, зарегистрированный в Системе, но иногда обстоятельства требуют покинуть место дислокации. В конце концов, это космос, а не пограничная застава между двумя наземными державами. Да и мы не пограничники, а космический флот, способный выполнять не только задачи по патрулированию.
— Неисправность систем наведения главного калибра, — солгал я.
Даже не покраснел.
— Уточните, — потребовал штабной.
— Нужен полевой ремонт и пристрелка, а в Зардобе столько корыт, что лучше не рисковать, — сказал я. — По времени… Не могу сказать, сколько это займёт, но явно не меньше суток. А то и больше.
— Понял вас, «Гремящий», разрешаю покинуть систему, — скучающий тон не изменился ни на йоту. — По результатам ремонта доложите.
— Есть, — сказал я. — Конец связи.
Индикатор на мониторе погас, сеанс завершился, и я снова вызвал по интеркому нашего начальника связи.
— Дима! Скажи мне, что нас подслушивали, — произнёс я.
— Нас вся система слышала, даже те, кто этого не хотел, — усмехнулся он.
Стоило только лейтенанту Каргину немного поколдовать с настройками передатчика.
— Отлично, — хищно осклабился я.
Если Туран и губернатор Димитриевский не клюнут на эту наживку, то я переведусь в шахтёры, до конца своих дней долбить астероиды лазерной указкой.
— Господин старший лейтенант, а что у нас с системой наведения? — спросил Каргин.
Забеспокоился. Тоже поверил, что ли?
— А что с ней? Порядок, — сказал я.
— Мы же, по вашим словам, небоеспособны? Может, не стоило так? — спросил он.
— Наоборот, Дима, так даже лучше. Пусть считают, что мы не можем дать отпор, — объяснил я.
Тем смелее будет султан. И если он будет считать, что здесь ему ничего не угрожает, то будет действовать малыми силами.
— Есть, так точно… — кисло отозвался Каргин, который явно был со мной не согласен, но продолжать спор не захотел.
Осталось теперь только выйти за пределы системы. Я развернул корабль в нужную сторону, всё было уже готово к манёвру. Топлива придётся пожечь изрядно, это да, воспользоваться гравитацией планет для отхода прочь не выйдет. Но меня это не останавливало. За топливо рассчитывалась имперская казна, а все баки были заправлены под завязку.
— Всем внимание, даю импульс, — объявил я по внутрикорабельной связи.
Нам требовалось покинуть сферу притяжения звезды, то есть, пролететь достаточно большое расстояние. Даже по внутрисистемным меркам. Значит, и импульс должен быть долгим.
Загудели манёвровые движки, корабль пришёл в движение. В космосе это не так наглядно, как на земле, просто картинка в иллюминаторе или на мониторе начинает немного смещаться. Иногда — на сущие доли сантиметра, хотя корабль при этом может лететь на предельной скорости. Всё зависит от того, что видно в иллюминаторе. Поэтому идём по приборам, а не по тому, что видно в иллюминатор.
Зардоб оставался там, позади, и я нисколько об этом не жалел. Импульс нужной длительности остановила автоматика, пока я вручную корректировал направление. Теперь нужно было только сымитировать уход в гиперпространство, и можно было бы нырнуть туда на самом деле, чтобы сразу же выйти, но я тогда рисковал оказаться слишком далеко от Зардоба, чтобы вернуться вовремя на досветовой скорости.
Поэтому «Гремящий» просто ушёл в режим тишины, пропадая из поля зрения станции и летящих по системе кораблей. Отключили всё, даже автоматическую трансляцию имени и координат. Звезда за нашей кормой превращалась из огромного огненного шара в маленькую яркую точку, неотличимую от сотен и тысяч точно таких же.
Глава 16
Ушли всего лишь на полсотни астрономических единиц, больше и не требовалось. Невероятно много по меркам древних покорителей космоса и ничтожно мало после открытия путешествий в гиперпространстве. Прибывающие в Зардоб корабли выходили из гипера гораздо ближе, так что мы фактически находились в дальнем космосе, в пустом и безжизненном.
Лететь пришлось долго, на досветовой скорости. Зато прыжок обратно будет почти мгновенным, даже не придётся уходить глубоко в гиперпространство. Вошли-вышли, это займёт считанные минуты. Иначе лететь на помощь Зардобу придётся часов восемь, а то и больше.
Зато отсюда мы могли наблюдать за тем, что происходит в системе. С изрядной задержкой, конечно, но могли. А вот нас обнаружить никто не сумеет. Все трансляции отключены, эсминец в режиме тишины, связь налажена только с кораблём подполковника Игнатова. Даже по тепловому следу не отследить, даже если знать, где искать.
Теперь оставалось только ждать.
Сидеть в засаде мне не слишком-то нравилось, я никогда не был охотником или рыболовом по складу характера. Но других вариантов нам не предоставили, да и не могли. Сидим, ждём. Либо сигнала от службы внутренних расследований, читай, контрразведки, либо сигнала наших сенсоров о появлении в Зардобе военного корабля.
Там наверняка уже все зашевелились. Но как минимум несколько часов у нас было, туранцы не успеют пройти гиперпространство так быстро.
Моя вахта как раз закончилась, я сдал корабль лейтенанту Магомедову, отправился в кают-компанию. Вообще, по-хорошему, стоило бы уйти в каюту номер один и лечь спать, но этого мне хватило на станции. Уж лучше я пообщаюсь с офицерами. Одиночная камера заставила меня немного соскучиться по живому общению.
В этот раз никто демонстративно расходиться не стал, поздоровались наперебой. Я пожал руку каждому из присутствующих, галантно поцеловал ручку Маше Антоновой. Налил себе кофе, уселся
