В Осаде - Владимир Кощеев
При текущем уровне развития мы можем не уложиться в срок, и тогда останется только сидеть на аварийном питании. А с нашим грядущим пополнением это недопустимо: если мы с Евой еще можем потерпеть, с младенцами так уже не выйдет. Им не расскажешь, что помыться нечем, так как папа отключил бойлер, чтобы приготовить поесть.
А потому я снял часть энергии с песочного завода на возведение атомной станции. Материалов мы собрали достаточно на первое время, потом можно будет переключить обратно. По-хорошему, можно было бы передать часть энергии с репликаторов, да вот беда, стоит только нарушить систему, и случится еще один апокалипсис, что еще больше подтверждает теорию о неземном происхождении данной технологии, его никак нельзя приспособить для иных нужд.
Проверив выкладки, я смахнул с дисплея окна расчетов и поднялся на ноги. На часах уже глубоко за полночь, и нужно немного поспать. Завтрашний день легче не станет. И хотя песочница серьезно поправила недостатки материалов, нам еще очень многое нужно для полноценного развития.
Отвернувшись от компьютера, замер, глядя на застывшую в проеме Еву. Девчонка теребила застежку комбинезона, глядя куда-то сквозь меня и кусала губы. В общем, типичная дама в беде.
Что ж, похоже, тяжелый день еще не закончился. Перебирая в голове возможные проблемы, возникшие в голове черноволосой девчонки, я осторожно спросил, не особо надеясь на четкий ответ:
— Все в порядке?
Капитан кивнула и, все еще заметно сомневаясь, прошла ко мне. Не двигаясь, я смотрел на нее и мысленно сравнивал с той Евой, что, казалось, только вчера спрыгнула в мои окопы перед ураганом.
Не знаю, что конкретно на нее так повлияло, но от бравого капитана практически ничего не осталось. Сейчас передо мной была молодая женщина, борющаяся с какими-то своими страхами. И в отличие от ситуации с Мэрау, я бы покривил душой, если бы сказал, что не хочу решить ее проблемы.
Мы провели под одной крышей уже далеко не один месяц, и мне стоило больших усилий держать себя в руках и на дистанции. В конце концов, у нас обоих должно было оставаться личное пространство. Если бы я принуждал Еву, или как-то излишне давил, ни о каком мире на базе не могло быть и речи. А в нашей ситуации без этого никак.
Я достаточно повидал в жизни, чтобы понимать, на каких людей и когда можно нажать, не опасаясь последствий, а каких трогать нельзя ни в коем случае. И Ева была из вторых: ее нельзя удержать в ежовых рукавицах, если она сама не согласится следовать правилам. Удивительно, но при таком раскладе выходило, что пошла в армию делать карьеру не из-за отца, а по собственному желанию. И это еще одна причина не пытаться принудить Черну к чему-либо: в отличие от стихийных бунтарей, взрывающихся при одном намеке на ущемление их прав, Ева может сама кого хочешь прищемить, да так, что мало не покажется.
Я ждал, когда она подойдет ближе, никак не реагируя. Пусть сама решает, нужно это ей, или нет. В любом случае, чем бы это ни кончилось, как раньше уже не будет. И ведь, что немного смешно, именно сейчас и здесь, посреди главного зала подземного бункера, решается, каким станет будущее человечество. Потому что если что-то пойдет не так между нами двумя, это отразится на тех младенцах, что сейчас еще плавают в водах инкубатора. И пойдет из поколения в поколение по цепочке. Потому что однажды порушенное доверие не восстанавливается, что бы там ни говорили мудрые психологи. И если в земных условиях это решалось сменой партнера, здесь так не получится.
Между нами осталось не больше десятка сантиметров, когда Ева замерла на месте. Подняв глаза, капитан мягко улыбнулась.
— Виктор, — вздохнула она едва слышно.
— Да?
— Мы же не можем продолжать так дальше, да? Не сегодня, так завтра у нас появятся дети.
Я спокойно приобнял ее за плечи, притянул к себе. Руки Евы обхватили меня, девушка сама прижалась сильнее, не сопротивляясь.
Этой ночью мы заснули лишь в шестом часу утра. А проснувшись, неловко улыбаясь друг другу и замирая, когда наши руки соприкасались, продержались только до завтрака, прежде чем снова рухнуть на постель.
Вот когда я порадовался за встречу с ладжаром. Истосковавшиеся тела тянуло друг к другу, как намагниченные. И если с Мэрау я даже просто глядя чувствовал себя предателем, то с Евой все было… Правильно, верно и так, как должно было быть.
Однако эта эйфория закономерно не могла длиться вечно. Наши простые с точки зрения любого мало-мальски искушенного в искусстве любви экзерсисы подошли к концу, и мы отлипли друг от друга лишь вечером — усталые, но чертовски довольные.
— Не думала, что тебя так надолго хватит, — положив на меня голову, с легкой усмешкой сказала Ева. — Все же годы-то уже не те.
Я спокойно пожал плечами.
— Сам не ожидал, если честно, что среди твоих фетишей окажется геронтофилия.
— Да иди ты, — ткнув меня в бок, фыркнула капитан, снова становясь самой собой. — Лучше побудь настоящим мужиком, и добудь своей женщине мяса.
Она слезла с меня и упорхнула в душ. Я же поднялся с кровати и потопал на кухню, не утруждая себя одеждой.
А пока готовил запоздалый обед, перетекающий по времени в ужин, размышляя о будущем, это самое будущее, — словно все это время дожидалось, когда мы закончим, — соизволило наступить.
— Инкубатор открывается. Персоналу явиться в медотсек, — сообщил помощник. — Первое поколение мьеригардского человечества на подходе.
Из душа раздался крик, хлопнула дверь, и покрытая каплями воды Ева пронеслась мимо меня, на бегу заворачиваясь в комбинезон.
— Виктор! — позвала она.
Но голос был преисполнен восторга и радости, а потому я сперва закончил с готовкой, и лишь потом, заглянув в бытовой блок за одеждой, прошел в медотсек.
Автодок как раз заканчивал осмотр младенцев. Ева металась от одного к другому, с горящими глазами разрываясь от желания взять на руки каждого из них.
Прислонившись плечом к стене, я с улыбкой наблюдал за ее лицом, светившимся от счастья. Что ж, можно сказать, что на Мьеригарде наступила новая эпоха.
Эпоха человека.
Глава 3
Умиления новорожденными хватило Еве на двое суток.
