Изгой - Андрей Никонов
Понадобилась примерно минута, чтобы мешанина цветов на экране превратилась в контрастную картинку.
– В двух километрах анаконда, не одна, – доложил парень. – Похоже, собирается спариваться. Сержант Рунге, мне ей помешать?
– Продолжай. – Рунге никак на шутку не отреагировал.
– Еще две крупные змеи затаились в двух с половиной километрах. Попугаи и колибри, на ближайшем километре сорок штук. Мы ведь не для этого сюда пришли.
– Отставить, рекрут Веласкес. Дальше.
– Хорошо. – Павел улыбнулся, но улыбка почти тут же сползла с его лица. – Группа людей в трех километрах двухстах метрах, четыре человека, три мужчины и одна женщина, судя по всему, собираются заняться тем же, что и анаконда. По крайней мере мужчины – точно. Женщина связана.
– Все не то, – сержант недовольно нахмурился. – Сконцентрируйся.
– Ягуар в трех километрах, два градуса влево. Не пойму, почему инфракрасная подсветка его не помечает и звуковая. Ты когда-нибудь на них охотился?
– Хочешь попробовать?
Вместо ответа Павел дослал патрон в разгонный блок, включил нагнетатель, ствол тихо загудел. Парень приблизил цель, ягуар лежал на большом камне и лениво вылизывал лапу. Внезапно, словно почувствовав, что в него целятся, он уставился прямо на Павла. Казалось, их взгляды встретились, и теперь они смотрели друг другу глаза в глаза, янтарная радужка увеличилась в сотни раз, а вертикальный зрачок приблизился на расстояние руки.
– Он смотрит прямо на меня, – восхищенно прошептал парень. – Как ты и говорил. Как будто видит, что я здесь, и знает, что я хочу сделать. А что будет, если выстрелить?
– Ты не попадешь, а потом он придет и убьет тебя. – Рунге присел рядом на корточки. – Первое время, когда наши предки только очутились здесь, они пытались истребить этих кошек. Если стреляли на поражение, ягуар приходил и убивал стрелка, обычно в течение месяца, спастись не удавалось никому и нигде. Если убивали, обычно случайно, другие кошки уничтожали людей – всех, кто в этом участвовал. Но сами никогда первые не нападали. Так что у нас, пацан, с ними перемирие. Мы не лезем в их дела, они не трогают нас. Пристрелить его ты все равно не сможешь: непонятно, как они чувствуют, но пуля не успевает попасть.
Словно слыша их разговор, ягуар зевнул, а потом переместился на соседний камень – мгновенно, почти не шелохнувшись. У него был такой вид, словно люди его вконец достали.
– Точно не из-за звука выстрела. Похоже, он чувствует движения. – Павел оторвался от винтовки.
– Да. А еще принудительная терморегуляция, бесшумность и много других вещей, за которые мы отдаем бешеные деньги. А может, они просто телепортируются. Говорят, маги тоже такое умеют.
– Врут, – честно сказал Веласкес. – Точнее говоря, до этого состояния пока никто не доживал. Лет тридцать надо, не меньше, и то только теоретически. Что с ними делать?
– С кем?
– Ну, с той троицей, которая собирается насиловать женщину.
Сержант улыбнулся. Он давно уже присмотрелся и прислушался к этой группе на отдыхе, тактическая насадка отлично снимала направленные звуки и приближала объекты. Двое, толстяк в грязной куртке и здоровый амбал в камуфляже, прижали женщину к бревну. Толстяк держал нож возле горла женщины, а амбал надавил на нее ногой сверху, пока третий, мелкий и тощий, срезал с жертвы одежду. Женщина пыталась вырваться, но силы были слишком неравными. Если до этого Павел и сержант еще сомневались, то теперь факт насилия подтверждался.
– Она зовет на помощь, ей больно и страшно. Рекрут Веласкес, как называются наши войска?
– Силы обороны, сержант.
– От кого мы обороняем Остров?
– От мерзавцев и негодяев, сержант.
– Ну так выбери одного, самого мерзкого негодяя, и прикончи первым. Он совершает преступление, за которое на Свободных территориях предусмотрена смертная казнь. А потом разделайся с остальными, их можешь оставить в живых.
– А разве не надо вызвать полицию или доставить их в суд? И вообще, мы же сюда на ягуара пришли посмотреть, а не людей убивать.
– Не нравятся мне твои мысли, рекрут. Запомни: здесь, и вообще в любом месте, где находимся, мы и полиция, и суд. Сейчас – это конкретно ты, рекрут Веласкес. Так что исполняй свой долг.
Павел кивнул, поерзал на земле, совместил прицел на экране с головой мелкого дрища, жестом дал понять, что готов стрелять и ждет команды. Сержант кашлянул.
– Может, тебе еще беспилотник к нему послать с фиксаторами? Чтобы уж точно никуда не делись?
Веласкес улыбнулся, отключил целеуказатель в очках, снял их, приложил глаз к оптическому прицелу на планке, досчитал до трех, выравнивая дыхание, и мягко нажал на курок. А потом проделал то же самое еще два раза. Все три выстрела уложились в три секунды. Стреловидные пули с мягким тяжелым сердечником и крохотным зарядом, разделенными перегородкой, с вольфрамовыми хвостовиками, каждая весом в семь граммов, разогнанные магнитным полем до скорости пять тысяч километров в секунду, добрались до целей за три с половиной секунды каждая. За время полета пули сбросили скорость почти в два раза, но все равно обладали внушительным импульсом.
Первый выстрел прошил дрищу нижнюю челюсть, пройдя мимо артерий и раздробив кости и хрящи, отделив ее от лица, коротышку развернуло на месте и швырнуло на землю. Однако он еще шевелился. Второй пробил плечо толстяку, разворотив в месиво сустав, руку оторвало, толстяк тупо смотрел на хлещущую кровь, даже не пытаясь зажать рану. Два выстрела, и оба – не туда, куда он метился, люди на месте не стояли, и за то время, что летела каждая пуля, они успели сместиться. Зато третий заряд попал точно в цель – у амбала на промежности расплылось кровавое пятно.
15 августа 334 года от Разделения, воскресенье
Параизу
Павел не доехал до Кейптауна четырнадцать километров, после сытного обеда его разморило, и он решил найти уединенное место, где можно провести денек в абсолютном одиночестве. Номер в мотеле из пятнадцати домиков, выстроившихся в ряд посреди небольшой возвышенности, стоил в два раза дешевле городского. Возвышенность вырывалась из береговой линии, мыс уходил в океан на семьсот метров, и вода окружала гостиницу с трех сторон. К тому же рядом с ним, на обрыве над белоснежным пляжем, стояла местная достопримечательность, старый маяк, который тоже сдавался – за три сотни за
