Андрей Силенгинский - Курьер
— В таком случае, извините, конечно. Вадик, но ваш собеседник говорил про меня — ведь то задание давал вам я, а не Роберт.
Я подумал, не пожать ли плечами еще раз, и решил, что не стоит.
— Понимаете. Яков Вениаминович. — осторожно сказал я, — мне не кажется, что он подразумевал столь формальную постановку вопроса. По сути, вы ведь в том случае выступили только посредником между вашим сыном и мной, передав мне его задание. У меня вообще сложилось впечатление, что этот загадочный курьер не осведомлен о моих перемещениях, так сказать, в материальном воплощении. Все выводы он делает только по Тоннелям. А вот там он чувствует себя как рыба в воде.
Яков Вениаминович побарабанил пальцами по столешнице. Он обдумывал мои слова, а мы не мешали ему, признав за ним право на положение председателя нашего маленького собрания.
— При таком раскладе я бы выделил три возможных варианта, — сказал наконец старый маг. — Вариант номер раз: ваш собеседник имел в виду именно Роберта. Мне это кажется наименее вероятным. Из ваших же слов. Вадик, — и про множественное число, и про то, что он не имеет возможности следить за вами здесь. Вариант номер два: речь шла вообще о любом человеке или организации, пославшем вас на то задание. Без персонализации или, скорее, вне зависимости от нее. И третий вариант, который нельзя оставлять без внимания, тот курьер мог просто ошибиться. Посчитать, что за заданием стоял кто-то другой.
— Кто конкретно? — спросил я.
Яков Вениаминович улыбнулся.
— Об этом, Вадик, вам следовало поинтересоваться у вашего советчика.
Я вернул улыбку.
— Он не слишком-то усердствовал в ответах на мои вопросы. Кстати, скажу сразу, я не принял совет. Роберт, я продолжу сотрудничество с вами, если, конечно, вы не измените своего мнения. Впрочем, тот курьер отреагировал на это решение абсолютно спокойно, сказал, что был уверен в моем отказе.
— Зачем давать советы, которые заведомо не будут приняты? — напомнил о себе Борис.
— Ты у меня спрашиваешь? — я повернулся в его сторону.
— Нет, мысли вслух, — и Борис вновь погрузился в молчание.
— Второй совет был еще более любопытным, — продолжил я. — Вначале советчик выразил уверенность, что в скором времени вы, Роберт, пошлете меня еще на одно задание, тесно связанное с первым. И мне от всей души рекомендовано от него отказаться.
Черный маг приподнял брови.
— Задание, тесно связанное с первым? Каким же образом?
Я развел руками.
— Как я уже говорил, молодой человек было не слишком щедр на ответы. Но обещал встретиться со мной еще раз, если я, вопреки его совету, все же возьмусь за то задание. И пройду Тоннель.
— А как он выглядел, этот курьер? — спросил вдруг Борис, сбив меня с упорядоченного хода мыслей.
— Молодой, — начал я. — Вернее, не старый. Невысокий, худощавый...
На этом самом месте я с удивлением обнаружил, что мне по большому счету нечего больше сказать. Сколько я ни старался, перед моим мысленным взором вместо четкого фотографического изображения представало нечто весьма расплывчатое. Образ ускользал от меня тем сильнее, чем пристальней я пытался в него всмотреться. Так порой ускользают от нас подробности только что увиденного сна. Тоннель
— это не сон, конечно, но что-то общее все же есть.
— Не помню, — почти жалобно сказал я. — Вот только что вроде бы лицо перед глазами было. и... не помню. Но ничего особо примечательного во внешности не было, точно могу сказать.
Все время, пока я силился составить словесный портрет незнакомца, Борис сосредоточенно елозил пальцем по экрану своего телефона. Меня он слушал, казалось, вполуха.
— Он? — спросил Борис, протягивая телефон мне.
Стоило лицу с экрана посмотреть на меня улыбающимися глазами, все встало на свои места. Картинка уверенно заняла место зияющего провала в моей памяти, подойдя по всем параметрам. Сомнений не было ни малейших.
— Он. — твердо сказал я. — Чуть постарше только, стрижка покороче. И седина на висках. — Теперь я вспомнил все детали, включая те. что на фотографии отсутствовали. — Но точно он. А кто это?
Борис выдержал паузу. Хорошую, по Станиславскому. Находиться в центре внимания ему, в общем, нравилось.
— Это, Вадим, без преувеличения человек, изменивший мир. Михаил Викторович Томашов собственной персоной.
Глава девятнадцатая
— Точно? — задал я глупый и ненужный вопрос.
Мирский усмехнулся.
— На фото точно Томашов, можешь не сомневаться. С ним ли ты общался — вопрос, требующий отдельного обсуждения.
Яков Вениаминович протянул руку к телефону Бориса, который я положил на стол.
— Вы позволите, Боря?
— Пожалуйста.
Яков Вениаминович рассматривал фотографию пристально и неспешно. Затем вернул телефон владельцу и кивнул.
— Да, если я не ошибаюсь, это Михаил Томашов. Правда, я очень давно не видел нигде его изображений, но у меня пока еще неплохая память.
Борис убрал телефон.
— Была организована... насколько я понимаю, российскими спецслужбами, целая кампания по ликвидации в сети всех сведений о Томашове. Сразу после его исчезновения. Сейчас, даже перелопатив весь интернет, вы не наскребете и пары строк информации об этом человеке.
— Зачем? — спросил я.
Борис невесело засмеялся.
— Я могу только предполагать. Впрочем, ты вполне можешь заняться тем же самым. История, без сомнения, загадочная. Сам факт исчезновения... многие считают его блефом. Кто-то говорит, что Томашов умер или даже был убит. Кто-то — что русская гэбэ плотно наложила на него лапу и теперь держит в своих глубоких и мрачных застенках. Есть версия, что Томашов просто-напросто сошел с ума и теперь тихо пускает слюни в какой-нибудь провинциальной психушке.
Яков Вениаминович сердито махнул рукой.
— Всем этим фантазиям грош цена, если они не подкреплены фактами. А вот с фактами у сочинителей подобных конспирологий как правило негусто. С таким же успехом можно рассмотреть вариант с его похищением инопланетянами.
Борис повернулся лицом к старому магу.
— Вы считаете все эти предположения абсурдными?
— Нет. почему же, — Яков Вениаминович покачал головой. — Я говорю о том, что для их выдумывания много ума не надо. А пользы... — и он снова махнул рукой.
Я счел необходимым внести свою лепту в дискуссию.
— Теперь, думаю, варианты со смертью и психушкой можно отбросить? Уверен, я сегодня разговаривал не с трупом и не с сумасшедшим.
Роберт тихонько откашлялся.
— Безусловно... в том случае, если вы действительно общались с Томашовым.
Я пристально посмотрел ему в глаза, но взгляда Роберт не отвел.
— Вы мне не верите? — я постарался задать вопрос без злобы в голосе. Вроде бы, получилось.
— Что вы, Вадим, вам я верю, — мягко сказал Роберт. — Я не до конца верю Тоннелю...
Ну вот. пожалуйста, снова здорово... Пока я подыскивал достойный ответ, сильный ход за меня сделал Яков Вениаминович.
— Вот что, Роб, — сказал он. — Давай-ка будем последовательны. Если мы приняли в качестве постулата, что Вадик общался в Тоннеле не с плодом воображения и не с эфемерным порождением Белого шара — а я склонен с этим согласиться — нам никуда не деться от вывода, что этим собеседником был именно Михаил Томашов. А из этого уже следует, что он а — жив, бэ — не лишен возможности пользоваться обручем. Утверждение о его душевном здоровье я пока не стал бы называть безусловно доказанным. И психические расстройства бывают всякими, и периоды у больных людей случаются разные. Но, в общем-то, версия о сумасшедшем доме с самого начала казалась мне сильно надуманной.
Роберт спорить не стал. Не знаю, что его убедило — логика возражения или авторитет отца, но он не выглядел человеком, оставшемся при своем мнении и просто не желающем напрасно сотрясать воздух.
Для меня-то все было вполне однозначно. Если человек на фотографии — Томашов (а сложно представить, что Борис на пару с Яковом Вениаминовичем решили нас разыграть), то я разговаривал именно с Томашовым. Чертовски любопытно, конечно, но какого-то священного трепета я перед этим именем не испытывал. Как там Борис сказал — человек, изменивший мир?.. Возможно, но, по моему глубокому убеждению, открытия такой глобальной значимости приходят тогда, когда наступает их время. Если не Томашов. то кто-нибудь другой обязательно нашел бы путь к Белому шару. Может, чуть позже. Есть такой род беспощадно закономерных случайностей... Так что для меня Михаил Томашов прежде всего не первооткрыватель, а первопроходец. Курьер номер один. Не потому, что лучший, а потому, что первый. Хотя
— я вспомнил давешнюю встречу у Белого шара — и лучший, наверное. В Тоннеле он себя чувствует, как дома. Или немножко лучше.
Разговор как-то угас. Вроде бы и тема благодатная, и поспорить есть о чем. и поводов для гипотез более чем достаточно, а никто не рвется брать слово. Потому что гипотезы — это здорово, конечно, но вот фактов для их подкрепления где брать? А о высосанных из пальца версиях Яков Вениаминович буквально только что высказался очень жестко. Вот и молчали. Я начал обдумывать планы на сегодняшний день. И по- прежнему что-то мне мешало, назойливой мухой жужжало в сознании...
