Александр Афанасьев - Отягощенные злом
– Что тут?
– Движение на цели. Один человек.
Человек на экране – белый на черном и сером – возился около серого, с прямыми углами и линиями прямоугольника машины…
– Пытается скрыться…
– Так точно…
– Зеленая звезда реализована?
– Господин подполковник, «Николай Первый» доложил о реализации.
– Так…
На экране человек выскочил из машины.
– Принять меры к опознанию!
– Есть.
Человек сорвал покрывало с другой машины. Замер, куда-то всматриваясь…
– Услышал, господин подполковник!
– Где вертолеты?
Оператор посмотрел на часы.
– По времени должны быть над целью. В зоне видимости нет.
Черт…
Человек поднял голову, будто всматриваясь во что-то выше. Словно маска – черные провалы глаз на блестяще-белом лице…
– Есть!
Программа сама, автоматически сделала снимок…
– Беленький, займитесь опознанием! Все машинное время на это!
– Есть… господин подполковник, опознание!
Москвин соображал. Дело было в том, что при опознании программа перебирала возможные варианты не по алфавиту или по каким-либо другим признакам, а по степени опасности объектов. Логика здесь проста: нельзя дать опасному террористу скрыться. То, что программа моментально выдала результат, могло свидетельствовать только об одном.
– Коленвал?
– Он самый! Вероятность двадцать семь процентов.
Мало.
– Проведите более детальный анализ.
– Есть.
– Господин подполковник, объект скрылся в доме…
– Тридцать секунд!
– Тридцать секунд, готовность!
По этому сигналу четверо спецназовцев встают спиной к люкам десантной кабины – двое по правую сторону, двое по левую. Времени задействовать лебедку нет, поэтому сброс идет по старинке. У каждого спецназовца – свой, индивидуальный трос с карабином, они крепят его в специальной петле в полу десантной кабины. По сигналу «вперед» они начнут спускаться…
Вертолет притормаживает, замедляет ход. За спиной давит рюкзак, становится неожиданно просторно, десантные люки отходят в сторону. И, не ожидая, пока зафиксируется вертолет, – спиной вниз, во тьму, не видя даже, куда рискуешь приземлиться…
Звериная, отточенная долгими годами подполья интуиция снова подсказала выход.
Один из боевиков бежал по лестнице вниз, со второго этажа. Другой поднимался из подвала…
– Держите двор! Не дайте им войти!
Сам же генерал схватил стоящую у входа сумку. В ней было оружие, гранаты – такие сумки он всегда держал у входа в каждом своем доме…
Хлопнула дверь, в галерею ворвался Али, белый как мел.
– Русисты во дворе! Они уже здесь!
Где-то совсем рядом отбойным молотком прогремела автоматная очередь. Зазвенело окно.
Пилот вертолета сам не особо разобрался в ситуации – и опустил их… прямо во дворик дома! Длины веревок не хватило, пришлось прыгать – но так они получили несколько секунд, которые многое и решили…
Почувствовав под ногами твердую почву, один из спецназовцев привычно развернулся в сторону опасности. На нем был специальный, широкополосный прибор ночного видения, состоящий из четырех монокуляров и дающий картинку на сто сорок градусов. Он увидел движение и, помня, что своих здесь быть не может, решил действовать. Высвобождать автоматный ремень было долго, под рукой, на бедре, висел пистолет с коротким глушителем. Он выхватил его, отработанным движением снял с предохранителя и дважды выстрелил.
Не попал. Тень метнулась обратно в дом, хлопнула дверь…
Кто-то хлопнул по плечу.
– На час!
Не сговариваясь, они моментально заняли позиции по парам. Одна пара у окна, выходящего во дворик, другая – у двери.
– Бойся!
Звяк стекла и ослепительно яркая вспышка в доме…
Рывок – дверь на себя. Тени в галерее – здесь это вместо прихожей, галерея. Дергающийся в руках автомат – на таком расстоянии можно почти не целиться…
– Чисто!
Отстрелявшийся спецназовец отступает в сторону, чтобы перезарядить оружие, не важно, полностью или не полностью израсходован магазин, все равно лучше перезарядить…
– Двое вверх! Двое вниз!
Снимать казнь русиста внизу не годилось по одной простой причине: нет электричества. Нет электричества – значит, невозможно нормально снимать, требуется много света. Да и удобства никакого нет, места мало.
На первом этаже? Там кладовая, еще по-старомодному большая кухня и столовая. Приносить неверного Аллаху на кухне… ну как-то не так.
Оставался второй этаж. Подходящая комната с ровными стенами, их задрапировали черной тканью. Повесили флаг, на котором было написано: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед Пророк Его…»
Керим как раз спускался сверху, когда услышал звон стекла. Побывавший во всяких переделках, он сразу понял, что это значит. Потому сберег глаза и сумел подняться обратно наверх, на второй этаж.
Захлопнул дверь за собой, привалился спиной к ней. Дверь не даст защиты от пуль, это иллюзия. Все-таки как легко проявить малодушие…
Боевик с пятнадцатилетним стажем священной войны и десятью годами в спецподразделении полиции жадно ртом хватал последние отмеренные ему Аллахом мгновения жизни…
– Али, убей русиста!
– Эфенди, я включил камеру! Батарейки!
У Али, как у опытного оператора боевиков, всегда при себе были батарейки. Ведь снимать приходилось в самых неожиданных и не подходящих для съемки местах. А Интернет… он проводной, высокоскоростной – его ЭМИ из строя не выведешь…
О Аллах, какой дурак…
Керим знал, что они сейчас умрут. Али тоже это знал – и ни тот, ни другой не испытывали по этому поводу ни сомнений, ни сожалений. Шахада – вот что было в конце их пути, и этого не мог избежать ни один из них.
Придерживая автомат, Керим приоткрыл дверь, прислушался. Тренированное ухо уловило негромкие хлопки – автоматы с глушителями, такие есть у русистов. Еще одна автоматная очередь оборвалась на полуслове: видимо, того, кто стрелял, убили. Кто-то еще сопротивлялся, но русисты шли сюда.
Керим закрыл дверь на засов.
– Русисты, да?
– Помоги мне! Снимай!
Али бросился к камере, установленной на штативе, – она была подключена к ноутбуку на столике. Камера была цифровая, и передача шла непосредственно в Интернет. «Джихад-ТВ» – вот как это называется…
Керим отпустил автомат, схватил нож.
– Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, мы приносим этого неверного Аллаху сегодня, двадцать второго рабии аль-ауваля тридцать шестого года хиджры и клянемся…
Укрепленная дверь полыхнула по контуру алым и провалилась вперед, внутрь шагнул человек в черной маске и с автоматом, за ним шел еще один. Короткая очередь в спину опрокинула повернувшегося к ним Али вместе с камерой, открывая и его…
– Аллаху Акбар! – закричал Керим, замахиваясь ножом, чтобы пробить голову кяффира, и в этот момент пули нашли и его…
Генерал понимал: чтобы спастись, надо оторваться от всех остальных. Бросить на погибель их – пусть русисты думают, что защищают главного. Так ящерица отбрасывает свой хвост, чтобы спастись, так каракатица выбрасывает во врага свои внутренности…
Как раз для такого случая он всегда требовал, чтобы для него снимали не один дом, а несколько. Еще лучше – если между ними будут тайные ходы. Только так есть шанс спастись…
Он нырнул вниз, как крыса в нору. Там уже воняло… не мускусом пахло, как от тела шахида, а сильно воняло мертвечиной… брошенный здесь Мера разлагался в своей моче и дерьме. Но это даже хорошо. Русисты, почувствовав труп, тормознут хоть немного…
Нога проскользнула… черт с ним…
Без фонаря – ноги по памяти нащупали ступеньки…
Он был в доме – в том доме, в котором он спал, на противоположной стороне узкой, мощенной камнем, идущей в гору улицы. И у него было секунд тридцать, не больше.
Навыки, вдолбленные в особом учебном центре под Новгородом, подсказали, что делать дальше…
Яркая куртка – ветровка.
– Ястребу, Первый – заложник в безопасности, повторяю: заложник в безопасности!
Ночь снова разрывают автоматные очереди, на фоне тихих, подавленных глушителем они звучат особенно громко. Где-то уже воют сирены…
– Ястреб – доклад.
– Третий, прорыв на…
Почти неслышимый из-за автоматного огня крик в рации обрывается.
– Боксер, проверь справа!
Тройка Боксера – сам Боксер, Малек и Рында – бросаются на выстрелы.
Зеленый свет в очках ночного видения – кое-где переходящий в белый, окна, включенный свет слепит. У стены – разбросанные пулями морские пехотинцы и бандиты. Морпехи – вторая группа блокирования, они ошиблись, не заметили потайную дверь.
– Туда, туда… – Один из морских пехотинцев сидит у стены.
– Рында, туда! Малек – за мной!
Они бегут по старой узкой улице. Впереди крики, снова выстрелы. Они бегут.
Очередь из-за угла. Боксер падает, Малек, не словивший свою порцию свинца, открывает огонь в ответ. Стрелок, прикрывавший отход основной группы, падает.
