Вячеслав Бакулин - S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник)
– У-у, пес смердящий! – выругался Федот.
И любой бы на его месте огорчился, кабы пришлось три дня жрать глухариное мясо, от которого, как известно, ухудшается слух и появляется мерзкий запах изо рта.
Хотя бы бинокль оказался с целыми линзами – и то облегчение.
– Та-ак… Постоялый двор с корчмой… трубы чего-то не дымят, а пора бы.
Взгляд переместился.
– Дуб вот у переправы. Уж больно на Лукоморный смахивает. Здоровущий. Не должно его тут вроде быть.
Замиренный Лес границу своих территорий обычно не нарушал.
– Ладно, решаем проблемы по мере поступления, а противников – по мере наступления, как сказал бы господин егермейстер.
Переходить речку вброд не хотелось. Хоть и повывели в округе дружинники, красуясь перед городскими девками, всех горынычей, но какой-нибудь глот вполне мог сохраниться. Тем более что любили эти твари поджидать добычу как раз лежа тихонечко на дне рек и болот. Что ж, вариантов нет. Осторожненько, по мосту мимо дерева.
– А хороший сегодня денек, однако, – сам себя подбадривал Федот, – засветло в деревню доберусь, разберусь. А там уже и банька, первачок. А может, прости Крестос за скоромные мысли, и девчонка какая найдется, разбитная, да ладненькая…
Отдыхать – так отдыхать. От трудов праведных, от города, от нудных обязанностей и от сисястой Дуньки Репиной, то есть Евдокии Ивановны. Больно уж неутомимая в постели бабенка была, трех мужей уморила, да и князю пришлось бы несладко, кабы верный егерь на помощь не поспешил. Куда уж там беру с его аршинными когтищами и полной пастью зубов…
Приняв решение и сразу повеселев от того, что можно дальше уже не ломать голову, а действовать, Федот начал собираться. Насвистывая под нос мелодию песенки «Будет ласковый дождь», которую любил наигрывать на гуслях слепой музыкант из городского кабака под названием «У…» (у чего, древний обломок вывески умалчивал), Федот убрал бинокль в футляр. Сам футляр бережно положил в рюкзак. Вещица редкая ныне, глупо будет ее лишиться. Припомнив недобрым словом княжескую милость, закинул автомат за спину и взял шипострел. Аккуратно снял и завернул в платок чехол, укрывавший острие пропитанной соком анчара стрелки-шипа. Невероятно сильный яд выполнял только одну функцию – делал живое мертвым. Будь ты хоть мутант, хоть дендроид, хоть человек – один укол, и завещание составить ты уже не успеешь. Второй рукой егерь вытащил из кобуры старый двуствольный обрез.
– Так, все? Потом будет уже некогда суетиться… Пожалуй, нафта тоже не повредит.
Переложив из рюкзака в подсумок пару бутылочек с горючей смесью, Федот счел себя готовым хоть к атаке, хоть к обороне. А хоть и перед девчонками деревенскими покрасоваться. Тоже неплохо будет. «Ласковый дождь» сменился на «Полет Жар-птиц».
Мысленно пожелав себе удачи, Федот направился к мосту, сложенному из каменных плит. Только они выдерживали поверку временем и вездесущими растениями, да и то потихоньку отступали в неравном бою. Между плитами давно уже пробились стебли камнеломки. Мох и псевдолианы обвили колонны и свисали с пролетов, почти касаясь буро-зеленой воды.
На подходе к переправе Федот спугнул стаю уток-гадюшек, выводивших под мостом своих не менее гадких утят. Мерзко шипя и теряя похожие на куски грязи перья, стая скрылась среди ветвей плакучек. Те росли вдоль всего противоположного берега и процеживали воду множеством длинных, покрытых тонкими волосками ветвей.
Поглядывая по сторонам, Федот ступил на мост. Во мху виднелись две широкие колеи, пробитые регулярно проезжавшими здесь телегами. Внезапно сменивший направление ветер донес до егеря терпко-сладковатый запах, перепутать который было невозможно ни с чем. «Лукоморный Дуб во всей своей красе!». Вместе с запахом пришло ощущение расслабленности. Мир вокруг заиграл новыми красками, стал ярче и объемней.
«Понятно, – мелькнула мысль. – Типичное отравление пыльцеспорами. Здравствуйте, глюки».
«И тебе не кашлять».
Бесполый голос зазвучал в голове одновременно с появлением здоровенного серого котища с разодранным ухом и исполосованной в многочисленных баталиях мордой.
Кот спустился по стволу и улегся на нижней ветке.
«Подходи, парень, поболтаем».
«Ага. Уже бегу. Многие на такое попадались?»
Подумав, Федот отступил на пару шагов, на взгляд прикинув расстояние до ветвей дуба.
– Может, добром пропустишь? Неохота с тобой по-пустому языком трепать! – крикнул он в сторону дерева.
«Ну, как знаешь. Не хочешь со мной поговорить, не надо. Сестричка, может, ты разберешься?»
Отвернувшись, котяра самым наглым образом принялся вылизывать себя под хвостом.
– Н-да. Вот не знал бы, что говорю с дубом, копающимся в моих мыслях, решил бы, что ты хамло, каких свет не видывал, – улыбнулся Федот. – Эх, наградил меня Крестос чувством юмора, общайся тут теперь с такими же шутами.
Федот задумался, что делать дальше. Между тем из кустов рядом с корненогами дуба высунулась любопытная рыжая мордочка. Заметив егеря, лиса попыталась было юркнуть обратно, но ее словно за поводок выдернули и втащили на мост.
А дальше стало происходить кое-что, доселе Федотом невиданное: лиса затанцевала. Она плясала, вертясь, подскакивая, размахивая хвостом и понемногу приближаясь. Силуэт ее плыл и искажался, как будто в знойном летнем мареве, иногда накрывавшем улицы города. Через несколько секунд, показавшихся Федоту невероятно долгими, перед ним оказалась юная девушка, танцующей походкой идущая прямо на него. Лисий хвостик, ставший еще пушистей, то прикрывал, то выставлял на обозрение ошеломленного егеря небольшие острые грудки с розовыми ареолами сосков и рыжий треугольник волос меж маленьких и стройных ножек.
Резко пересохло горло. Федор почувствовал, как взмок лоб и участилось дыхание. Подумалось вдруг, что женщины у него не было аж целую неделю – дело доселе неслыханное. Организм немедля отреагировал. Сердце забилось быстрей, нагоняя кровь к причинному месту. В поплывшем от страсти мозгу вдруг промелькнула мысль: «А сиськи неплохо бы побольше…». Отвечая его желаниям, фигура оборотня потекла и увеличилась в требуемых местах.
Еще и морф! Вот удача. В городе о таких ходили только слухи. Добыть бы эдакую зверушку…
Пока Федот размышлял, тело уже действовало независимо от разума – сунув обрез под мышку, рука рванула ремни кевларки.
– Сейчас, я сейчас, рыженькая, – бормотал Федот, – уже почти…
«Кхеекх-архкхкхе! Бкхкее!»
Отвратная какофония вернула Федота к реальности и заставила оторвать взгляд от праздника приближавшейся к нему плоти. На ветвях, как на балконе театра, расселись симбы: два бурундука, несколько гнусного вида ворон и даже один маленький сыч. Все они с интересом следили за происходящим на дороге. Но звуки издавали не они. Кашлял котяра. Оторвавшись наконец от своих драгоценных прелестей, серый нахал выкашливал немаленький клок шерсти. Вид у него при этом был донельзя довольный.
– Ай, спасибо, котик! С меня целый мешок рыбы. Век не забуду! – Федот выхватил двустволку, которую только чудом не потерял, пытаясь раздеться.
– Эй, дуб! Слушай меня, – выкрикнув это, Федот кивнул в сторону кота, – как думаешь, попаду я ему в причиндалы?
На морде кота промелькнула обида. Листья дуба возмущенно зашелестели.
– Сомневаешься? Твоя правда, может, и промажу. Будут тогда висеть его орешки целые и невредимые на радость бурундукам. А котик-то тю-тю. В клочки. Не зря же я в патроны столько дроби напихал. Красиво, наверное, твои ветки будут смотреться с такими украшениями. Впрочем, что бы ты понимал в красоте? Объясню конкретней. Будет больно! Ты ведь уже терял симб? Знаешь, каково это, если их вовремя не отпустить? – Федор взвел курки обреза и прицелился. – Сначала кот, потом лисичка, ворон не забуду, а там, глядишь, и за тебя примусь.
5. Почти там, но уже не тогда
– Вот бы такую лиску себе добыть, – мечтательно протянул Василь, провожая взглядом очередную чарочку.
Иван ничего не сказал, только вздохнул всей грудью. Старик занюхал самогонку хлебной коркой, ухмыльнулся в усы и отмолвил:
– Добыть-то всякий норовит. Да не всякому дается.
– А что, – оживился Василь, – правда ли, что если морфа к груди прижать и не пущать, кем бы он ни прикинулся, хоть змеищей, хоть углем горящим, так превратится тот морф в красну девицу и навеки с тобой останется?
Епифаныч сощурил глаза.
– Правда-то правда, только есть одна закавыка. Если симб до того, как его Лукоморный Дуб споймал, был красной девицей, то, конечно, в красну девицу перекинется. А если нет, тады извиняй…
Белобрысый детинушка потупился. Темный и широкоплечий хмыкнул. Свет в окнах начал золотеть – приближался закат.
6. Почти там, но еще не тогда
Красавица-оборотень, уже готовая принять Федота в когтистые объятия, вдруг отдернула руки. Во всем ее виде сквозила нерешительность. Дерево, скрипя, тронулось с места, с шумом выдирая из земли корненоги. Посыпались комья земли, в траве заметались какие-то мелкие тварюшки. Метр за метром дуб отступал от реки к развилке и путеводному камню.
