Кирилл Бенедиктов - Завещание ночи
Секунду я еще надеялся, что он зашел в «Мэйхоа» просто так, отвести душу — в наших кругах он был известен как гурман. Но секунда прошла, и Сашка навис над нашим столиком, поблескивая идеальными зубами и круглыми стеклышками очков. — Здорово, старик, — произнес он таким радостным голосом, будто мы с ним были лучшими друзьями. — О, да ты с дамой!
— Привет, Косталевич, — буркнул я. — Наташа, познакомься — это Саша. Косталевич, это Наташа.
Удивительно, но Сашка никак не отреагировал на оскорбительное прозвище, произнесенное целых два раза. Он еще ослепительнее улыбнулся и поцеловал Наташе руку. Как с цепи сорвались, подумал я зло. К счастью, Косталевич был не из тех, кто способен понравиться моей девушке.
— С вашего позволения, я присяду? — осведомился он, придвигая свободный стул почти к Наташиным коленям. Голос его становился все медовее, и это меня насторожило. Обычно Сашка в меру хамоват, что для человека его профессии понятно и простительно. Стать предельно вежливым эту акулу-посредника могли заставить только совершенно фантастические комиссионные, маячившие где-то на узком его горизонте. А комиссионные для Сашки означали работу для меня, и чем больше они были, тем труднее становилось от него отвязаться. Я вздохнул и приготовился дать ему достойный отпор.
— Какая в Москве отвратительная погода этим летом! — говорил меж тем Косталевич. — Жара, пыль, грязь… Все умные люди давно уже свалили к морю. Между прочим, Козырь с Лялькой отправились в круиз по Адриатике. Вы, мадмуазель, никогда не были в круизе по Адриатике? А вокруг Европы? Я, впрочем, тоже. Крутишься, крутишься, жизнь проходит мимо, а ты, как проклятый, все делаешь бабки, бабки… А! — он махнул рукой.
— Саша, — сказал я, — если ты пришел, чтобы агитировать нас за поездку к морю, то должен тебя обрадовать: мы уже и так собираемся в Крым.
Я украдкой поглядел на Наташу, но на челе ее бесстрастном не отразилось ничего. Я продолжил:
— Причем очень скоро. Завтра-послезавтра. Буквально сидим на чемоданах.
— Крым? Чудесно! — воскликнул Косталевич, и я решил, что ошибся насчет работы. Но тут он наклонился к моему уху и прошипел:
— Ким, ты мне нужен на пару слов.
Он был неудержим, как баллистическая ракета. Не успел я сказать свое знаменитое твердое «Нет», как он уже положил свою пухлую ладонь на Наташино колено и, заговорщически подмигнув ей, попросил:
— Я украду Кима на минуточку, ладно?
Наташа удивленно посмотрела на свою коленку и кивнула. Как всегда, все решили за меня. Я поднялся и двинулся за Косталевичем, который довольно резво бежал к выходу.
— Выйдем на улицу, — бросил он мне через плечо, — там и побазарим.
Мы вышли. Сашка прислонился спиной к двери и достал пачку «Мальборо».
— Я не курю, — сказал я холодно.
— Молоток, — одобрительно произнес он. — Здоровье, старик, всего дороже.
— В чем дело? — спросил я. Он замялся, похлопал себя по карманам, выудил зажигалку, прикурил. Весь он был какой-то суетливый и несобранный. Я терпеливо смотрел, как он копается.
— Короче, — наконец, родил он. — Звонил мне тут один мужик. Насчет тебя.
— Ну, — сказал я.
— Ну, — сказал Косталевич. — Звонит, значит, мне этот мужик, и говорит… — тут он глубоко затянулся.
— Косталевич, — произнес я угрожающим тоном, — у меня мало времени.
— Говорит, значит, — тут он как-то просительно заглянул мне в глаза. Вообще он был настолько не похож на прежнего Сашку, что я даже удивился.
— Говорит, что у тебя есть какая-то коллекционная вещь, которую он у тебя хочет купить. Сечешь?
— Не-а, — сказал я. — Не секу.
— Ну, вещь у тебя есть… Он так сказал. Ведь есть?
Я почувствовал неприятное, похожее на страх ощущение. Будто в темном лесу громко хрустнула ветка.
— Что именно, он не уточнил?
— Он сказал, ты знаешь. Он сказал, что вы с ним о ней уже говорили. Так вот… он хочет у тебя ее купить.
— Все? — спросил я.
— Нет. Он предлагает тебе за нее совершенно сумасшедшие бабки. Совершенно. Я просто не знаю, что за штука может стоить такую кучу бабок. Я про такое вообще никогда не слышал. Нет, старик, ты пойми, я знаю, что есть люди… Разные люди, короче… Но… Что это за вещь, а, Ким?
— Сколько? — спросил я.
— Лимон, — Косталевич сглотнул слюну. — Лимон, ты понял?
— Твои, стало быть, десять процентов? Сто штук?
— Ну, как обычно… — бормотнул он. — Губы у него были полуоткрыты, как у девушки, ожидающей поцелуя, и влажно поблескивали. Ах, как хотелось ему огрести сто тысяч — и ни за что, просто за разговор с отличным парнем по имени Ким!
— Он как-нибудь назвался?
— Да. Его зовут Роман Сергеевич, он коллекционер…
— Как? — я чуть не подпрыгнул. Лысый убийца взял себе имя Лопухина, он прикидывался жертвой, он словно бы воровал одежду у мертвеца!
— Роман Сергеевич, — повторил Косталевский. — Ты его знаешь? Ну, конечно, он говорил, что вы с ним уже встречались…
— Он не объяснил тебе, почему он предпочитает действовать через посредника?
— Нет, просто сказал, что так будет лучше для всех троих. И ты знаешь, я с ним согласен, — он заискивающе улыбнулся. — Ну как, Ким, ты не против?
— Он оставил тебе свои координаты?
Косталевич недоуменно уставился на меня.
— Нет, разумеется. Он сам будет звонить мне — ну, как обычно…
— Слушай, — я приложил титанические усилия к тому, чтобы голос мой звучал почти ласково. — Сдается мне, что эту штуку можно продать и повыгоднее…
— Повыгоднее? — обалдело повторил Сашка. — Еще? — уточнил он.
Я поразмышлял секунд двадцать.
— Вот что, Косталевич, — сказал я. — Если этот мужик позвонит еще, постарайся затянуть время. Ну, скажи, что я обдумываю его предложение, или еще что-нибудь в этом роде. Ну, ты же это умеешь.
— А зачем? — дверь за спиной Сашки стала открываться, и он отскочил, упруго, как джинсовый теннисный мячик. — Что мы с этого поимеем? Ты думаешь, он поднимет цену?
— У тебя есть еще выходы на коллекционеров? Крупных коллекционеров, а не всякой шушеры?
Он задумался.
— Ну, положим, это я найду… Но ты что же, всерьез думаешь, что кто-нибудь даст за твою штуковину больше лимона?
— Что я думаю, это мое личное дело, — сказал я. — А твое дело — найти мне коллекционера. Чем больше денег мне отвалят, тем больше ты получишь. Разве нет?
— А если этот… ну, Роман Сергеевич… передумает? — взволнованно спросил Сашка. Видно, такая перспектива снилась ему в страшных снах.
— Не передумает, — сказал я твердо. — Он — не передумает.
Я взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Косталевич схватил меня за плечо.
— Но ты будешь продавать эту вещь, Ким?
— Ты, главное, ищи, — сказал я. — Начинай прямо сейчас. — И шагнул через порог…
— Тебя не было двадцать минут, — объявила Наташа. — Чай уже успел остыть. А что это за тип?
— Так, — неопределенно ответил я. — Гешефтмахер. Он тебе не понравился?
Наташа фыркнула.
— Нет, — и добавила после короткой паузы: — Именно так я и представляла себе твоих коллег по работе.
— Ты нашла замечательное слово, — сказал я рассеянно. — Коллега. Сашка Косталевич — мой коллега. Точно подмечено.
Я автоматически взял с фарфорового блюдца тонкостенную чашечку и отхлебнул теплого чаю. Дьявол, подумал я. Лысый дьявол. Нет дьявола, кроме дьявола, и Косталевич — пророк его.
— Что-нибудь случилось? — спросила Наташа.
Я посмотрел на нее. Она сидела так близко, такая красивая и такая чужая.
— Случилось, — сказал я. — Мне предложили продать Чашу.
— Этот?…
— Сашка — посредник, — объяснил я. — Он ничего не знает. Когда клиент не хочет сам контактировать с человеком, которого нанимает, или не знает, кого нанять, он действует через посредника. Так вот в данном случае на Сашку вышел Хромец.
Некоторое время я с удовольствием наблюдал, как темнеют Наташины глаза и сужаются и без того узкие зрачки.
— Ты уверен?
— Да. Он назвался Романом Сергеевичем. Хорошо хоть, фамилию не назвал.
— О, Господи, — неожиданно Наташа перегнулась через столик и взяла мои руки своими холодными ладошками. — Мне страшно, Ким.
— Брось, — сказал я. — Это как раз не страшно. Во-первых, мы знаем, что Чаши у него еще нет. Стало быть, даже если он узнал, где она спрятана, террариум оказался ему не по зубам, по крайней мере, пока. Во-вторых, если он действует через посредника, это значит, что он боится. Понимаешь? Он догадался, что мы нащупали его слабое место, и испугался. А испугать врага — это уже наполовину победить. — Я снова бросил взгляд на часы. Было уже пять минут пятого. Если мы не успеем провернуть операцию до того, как дневная толпа зевак, заполняющая зоопарк, рассосется, за успех предприятия можно будет смело давать не больше ломаного гроша. Я отставил чашечку и сказал:
— Сейчас ты позвонишь Диме. Если он дома, узнаешь, на какое время он договорился в террариуме. Если он еще не пришел, спросишь, не передавал ли он чего-нибудь по телефону. Я поднимусь через две минуты.
