Андрей Лестер - Москва 2066. Сектор
«Узнать у самого Теоретика!»
Но что-то подсказывало Никите, что Лева больше не скажет ничего, – не зря он съел лист бумаги. Хотел показать, что поставил точку. Молчок.
Тогда – Наташа! Пусть ответит. Нужно вернуться в Трубу и поговорить с ней!
Нет, в здании она ничего не скажет. Тогда – звонить! Пусть выйдет сюда и, глядя мне в глаза, объяснит, в конце концов, что здесь происходит, что от меня скрывают.
Как тяжело и неприятно с ними со всеми иметь дело. Все недоговаривают, все боятся друг друга, на людях говорят одно, а наедине другое. Да, плевать на них. Звонить! Звонить немедленно. Пусть выйдет и ответит на вопросы!
В это время из подъезда с шумом выскочила стайка пацанов и унеслась куда-то за поворот. Через несколько секунд появилась вторая, с фанерными автоматами в руках. Предводитель этой второй группы мальчишек, с зелеными волосами, серьгами в ушах и с ширинкой, расстегнутой по-взрослому, поднес руку-лодочку к левому уху и закричал: «Кретины отступают. Дерганые, за мной!» Убежали и эти пацаны. И только сейчас Чагин заметил, что стоит лицом к телефонной будке и смотрит на свое отражение, не видя его. В мутном стекле, разделенном на три части горизонтальными металлическими полосками с облупленной синей краской, проступил высокий поджарый мужчина в короткой куртке из рыжей кожи, клетчатой фланелевой рубахе и старинных пост-индустриальных джинсах.
Почти ковбой. Клинт Иствуд. И растекся как дерьмо.
Чагину стало стыдно. Он вспомнил, как дети у него во дворе кричали полковнику, хлопнувшему входной дверью: «Дерганый! Дерганый!»
Он отбросил челку, с приятным звуком застегнул стальную молнию куртки и решил ждать Наташу, как и договаривались, у казино «Инвалид», через час, а до встречи с ней не предпринимать ничего.
Толстого человечка больше видно не было. Могло и показаться, подумал Никита. Нервы-то на пределе.
Давно он не чувствовал себя так плохо, тревожно, несобранно. Может быть, в Секторе и воздух какой-то отравленный? А что? Все может быть.
Казино «Инвалид» находилось недалеко от Белого дома, и Наташа пришла пешком.
Чагин к этому времени в основном взял себя в руки, а увидев в толпе светлое каре Наташи, почувствовал, как к нему окончательно возвращается спокойная уверенность в себе. «Удивительно, – подумал он, – как некоторые женщины умеют внушать уверенность в своих силах». В толпе балахонистых женщин, мужчин с пластмассовыми серьгами в ушах и сумасшедших, говорящих по воображаемым мобильникам, Наташа показалась ему давным-давно знакомой, почти родной. Она вполне могла быть его однокурсницей, соседкой по подъезду в их доме в Лианозово, одной из девочек четырнадцатого отряда лагеря Артек, в то лето, когда он впервые влюбился, ну, или посчитал что влюбился.
Конечно, она высказывает абсурдные предположения и дикие мысли. Но кто из дерганых не высказывает их?
Чагин чувствовал, что с тех пор, как оказался в Секторе, никому не мог доверять так, как этой красивой молодой женщине, просто и по-человечески одетой, без лишней косметики, с уверенной спортивной походкой. Ему нравилось, что свои абсурдные воззрения она излагает прямо, без обиняков, не пытается льстить и заискивать. Она умеет слушать, не задает лишних вопросов и сохраняет достоинство в присутствии начальства. В конце концов, именно Наташа помогла ему с пропуском, и он смог позвонить Лебедеву. При воспоминании об этом звонке снова со дна души начал вздыматься мутный и горький осадок, но Чагин отбросил мысли о Лебедеве.
Наташа подошла и внимательно, без особого кокетства, посмотрела на него туманно-голубыми глазами.
– Ну что, где побывали? – спросила она. – Что нового для себя открыли?
– Да так, – сказал Чагин. – Прошелся без всякой цели, просто пытался вникнуть, почувствовать жизнь ваших улиц. Когда я был журналистом, часто делал так, выезжая в незнакомые места.
– Ну, вот вам инструмент познания! – сказала Наташа, протягивая ему фотоаппарат «Зенит» в потертом кожаном футляре. – Пользоваться умеете?
Чагин чуть было не спросил: «А это еще зачем?», но, к счастью, успел вспомнить, что он сам попросил Наташу захватить фотоаппарат.
– Конечно.
– А зачем он вам?
– Знаете… Не думаю, что я выдержу длительную экскурсию по местным достопримечательностям. Лучше заснять самое интересное, а потом внимательно рассмотреть в спокойной домашней обстановке.
Чагин, конечно, доверял Наташе, но и не был законченным глупцом.
– У меня в доме есть увеличитель, ванночки и все такое? – спросил он.
– Конечно, в цокольном этаже у вас оборудована прекрасная фотолаборатория.
– Отлично.
– Тогда в чип-шоп? – сказала Наташа приподнятым тоном.
– Конечно, – сказал Чагин.
Но едва они отошли от казино метров двадцать, как он осторожно, но настойчиво спросил:
– Наташа, а мы не могли бы внести корректировку в наш экскурсионный план?
– Какую, если не секрет?
– Через два дня ко мне должны приехать жена и ребенок. Ребенок у меня тихий. Конечно, меня волнует, как он будет жить здесь. Я хочу увидеть, как в Секторе живут тихие. У вас есть семьи с тихими детьми?
– А вы не торопитесь вызывать сюда семью! – сказала неожиданно Наташа. – Я знаю, Елена Сергеевна и полковник хотят, чтобы вы привезли их поскорее. Это понятно, им так спокойнее, это гарантия, что вы никуда не денетесь. Но мало ли, что они хотят? Не думаю, что будет большим нарушением договоренностей недельку пожить у нас холостяком. А?
Наташа улыбнулась ему искрящейся улыбкой и легонько толкнула в плечо.
– Вы еще многого не видели. Куда торопиться?
– Может, вы и правы, – сказал Чагин. – Но всё же. Живут у вас здесь тихие?
– Наверное, да, – ответила Наташа как бы между прочим. – Должно быть несколько человек. Завтра могу дать вам полную информацию. Только просьба. Никому не слова.
– Получается, вы не знаете точно, есть они у вас или нет? А Елена Сергеевна говорила, что в «Прыгающем человеке» даже о Тихом мире сведений больше, чем у самих тихих. Нет цензуры и ограничений на доступ к информации.
– Ну да. Только я не помню все наизусть. Завтра мы с вами заберемся в каталоги и все выясним.
«Завтра!» – подумал Чагин с досадой, но давить не стал.
Чип-шоп не впечатлил Чагина. Как и следовало из названия, это был некий аналог секс-шопа, только вместо имитации половых органов продавались имитации гаджетов. Чагин для виду сделал несколько снимков и даже поговорил с продавцом по поводу пластиковой имитации пальмы хамедореи, стоявшей у входа.
К семи часам подошли к обещанному бару знаменитой в допереворотном мире эстрадной певицы Галы Пугалашко.
Над баром в тени первых сумерек горела вывеска «Пугалашко & Co(ck)». У входа шумела плотная толпа. Наташа над головами подняла какую-то красную книжечку и широкий афродерганый в розовом пиджаке и серой рубашке помог им протиснуться внутрь.
Внутри было темно и, в общем-то, всё как и в допереворотных клубах. Столики, никелированные трубы, освещенный подиум.
Принесли неплохую еду. Чагин отказался от коньяка и коктейлей и заказал бутылку простого вина с калужских виноградников. Удивительно, это было то самое вино, которым Вика несколько дней назад угощала полковника.
На подиуме какое-то время крутилась стриптизерша с отсутствующими бедрами и огромной синтетической грудью, потом появился фокусник, достававший из шляпы мячики в виде желтых смайликов, за фокусником последовало еще несколько скучных номеров.
– Что мы здесь делаем? – спросил Чагин.
– Подождите немного, – сказала Наташа. – Сейчас начнется. Обещали сюрприз.
Вскоре на подиум вышел скользкий ведущий с неправильным прикусом и кокетливой манерой поправлять рукой волосы.
– По-моему, господа, самые дорогие гости уже собрались. Настроение на хаях. Как говорится, СТАРТ-АП!
В зале зааплодировали.
– Вынужден вас огорчить. Сегодня мне не удастся провести вечер. Мое место займет… – Он оглядел зал и поправил волосы. – Мое место займет… Актриса, соединившая в себе культуру Франции, России и Украины. Эдит Пиаф, Верка Сердючка и Надежда Бабкина в одном лице. ГА-А-АЛА…
– Пугалашко! – заорал зал. – Пугалашко!
– Ну что ж. – Довольный созданной интригой, ведущий поправил волосы кокетливой ручкой. – И на этот раз вы оказались самой проницательной публикой России. Встречайте! Сама! Пре-е-емиум… Донна!
Под дикий рев публики на подиум выскочила премиум-донна Гала Пугалашко, законодатель эстрадной моды СССР и цифровой допереворотной России. За те шесть лет, что Чагин не видел ее, Гала почти не изменилась, только походка стала совсем деревянной и увеличилась по моде грудь.
А так – на ней был все тот же коротенький балахончик на цилиндрическом старушечьем теле и те же ямочки на толстых коленях.
Без всякого предисловия Гала запела о любви. Некоторые пары за столиками обнялись, в глазах одиноких балахонистых женщин блеснули слезы. Но вдруг Чагин вздрогнул. В зале раздался звонок мобильного телефона. Не обращая на него никакого внимания, Гала продолжала обнимать микрофон и лирически мерить подиум шагами усталого солдата. Через несколько секунд зазвучала еще трель, потом еще одна, мелодии телефонных вызовов заполнили зал.
