Алексей Гравицкий - Четвертый Рейх
Вопрос: насколько опасен осьминог?
Не говоря уже о том, насколько опасны люди в черном?
Местные гуманоиды пока выглядели явно опаснее и неприветливее, чем многоногое существо с грустными глазами.
Щупальце на макушке раздражало и мешало думать.
— Убери эту свою хрень с башки, — сердито пробормотал Погребняк.
«Жажда прервать контакт?» — пришла удивленно-обиженная мысль.
Щупальце едва заметно напряглось, будто существо намеревалось убрать его. Прерывать контакт Александр пока не собирался. Его никто не жрет и не пытается покалечить. Значит, надо понять как можно больше, выжать из этого всю возможную информацию.
— Ладно, хрен с тобой, — сдался он. — Как тебя зовут?
«Нет понимания», — в глазах существа проявилась озадаченность.
— Меня зовут Александр. А тебя?
«Нет понимания».
— Ладно, — проворчал Погребняк. — Пес с тобой, будешь Осьминогом.
«Нет понимания».
— Понимай, как хочешь, а я буду звать тебя Осьминог. Надо же тебя как-то называть. Мне надо идти искать своих.
Александр говорил размеренно.
Ему казалось, что разговаривает с Осьминогом, как с ребенком. На практике выходило иначе — как с идиотом, но рядом не было никого, кто бы обратил на это внимание.
— Искать своих, понимаешь? Ты видел, как нас посадили на планету?
Существо неожиданно отвело назад несколько щупалец и снова возбужденно защелкало. Что бы это значило? Смех? Радость? Гнев? Или просто выплеск эмоций? Так или иначе, в сгустившихся сумерках выглядело это жутковато.
«Воспринимал, — пришло в голову, и Погребняк отметил появившееся в речи существа время. Впрочем, оно тут же и пропало: — Чуждые вниз. Вы вниз. Вы вниз».
Между последними посылами была разница. Первое «вы» касалось экипажа «Дальнего», второе «вы» — персонально Погребняка. И Александр запоздало подумал, что это было скорее «ты». Но зацепило его другое.
Между людьми в черном и людьми с «Дальнего» существо видело разницу. Это показалось странным.
«Вы сейчас. Они раньше», — пояснило существо, будто прочитав его мысли.
А может, и в самом деле прочитало их. Кто знает?
— Мне надо найти своих. — Александр поспешно облизнул губы. — Своих, понимаешь?
Существо согласилось. Здесь не понадобилось даже переводить пришедшие импульсы в слова. Согласие было понятно в чистом виде.
— Знаешь, где они?
И снова согласие.
— Проводишь?
На этот раз существо не ответило. Александр почувствовал, как от макушки отлепляется щупальце. Контакт оборвался.
Затылок неприятно похолодило. Александр поежился. Оказывается, он уже привык к ощущению теплого на макушке и чужого присутствия у себя в голове. Невольно коснулся пальцами головы: волосы оказались неприятно влажными, но не склизкими.
Осьминог смотрел на человека странно. Потом вскинул сразу пять щупалец над головой и пронзительно затрещал. Опустил конечности, качнулся в сторону, будто приглашая идти следом, и вперевалочку покатился через джунгли.
Погребняк замялся. Вариантов было немного. Либо довериться странному существу и идти за ним следом, либо выйти к дороге и топать в надежде, что она выведет туда, куда увезли Богданова, либо вернуться к космодрому и сдаться черным кителям.
Последний вариант привлекал мало. Это ведь еще надо успеть сдаться, а то как откроют огонь и изрешетят, только он нос из кустов высунет.
Идти в сумерках по дороге или идти по джунглям за головоногим существом? Что хуже, Александр не знал. Вводных данных не хватало. И то и другое могло быть одинаково опасно. Но Осьминог не проявлял агрессии и мог выдать хоть какую-то информацию. А дорога бессловесна и никуда не денется.
Погребняк зашагал вслед за существом.
Осьминог двигался очень смешно. Именно двигался. Назвать это каким-то другим словом было бы неверно. Он словно перекатывался с щупальца на щупальце, заваливаясь на левую сторону, затем переваливался на другую и в ход шла правая группа конечностей. Происходило это медленно и потешно.
Таким макаром головоногий преодолел шагов полста. Потом замер возле дерева, неторопливо обхватил передними щупальцами ствол. Снова замер. Оттолкнулся задними конечностями от земли и скользнул вверх по стволу, оказавшись на уровне головы Александра.
На Погребняка скосился огромный тоскливый глаз. Коротко щелкнуло отлипшей от ствола парой щупалец.
— Чего? — не понял Александр. — На дерево лезем?
Осьминог отвернулся, застыл. Выше не лез, но и ниже не спускался. Тело головоногого накренилось, выгнулось под странным углом. Одна группа щупалец напряженно сжалась, словно собранная пружина. Другие едва держались за ствол, натянутые до предела, удерживали тело.
Так продолжалось несколько секунд, потом напряжение спало, и существо молниеносно отлетело в сторону, словно им выстрелили. Рывок был настолько резким, что Александр не сразу понял, что произошло.
Осьминога он приметил тоже не сразу. Тот сидел на стволе соседнего дерева в знакомой уже напряженной позе и косил на Погребняка умным глазом. Выжидал.
Убедившись, что человек его увидел, отвернулся и снова выстрелил. На этот раз Александр был готов к прыжку и траекторию полета до следующего ствола отследил.
Существо снова застыло на секунду, оглядываясь на человека, и тут же сделало еще три прыжка. От ствола к стволу, от дерева к дереву.
Движения Осьминога были четкими, быстрыми, едва заметными. Он метался между деревьев с неприметностью тени и быстротой молнии.
Теперь существо не казалось забавным, вызывало уважение и опаску.
Александр зашагал вперед. Быстро. Осьминог ждал. Как только расстояние между ними сократилось практически до нуля, существо снова щелкнуло щупальцами и заметалось между стволами. Погребняк перешел на бег.
Двигались быстро. Осьминог иногда задерживался, проверяя, не отстал ли человек. Александр не отставал. Очень скоро приноровился следить за скачками проводника и бежать следом, не задерживаясь.
Через какое-то время мышцы снова налились свинцом, сердце зачастило, и он понял, что устал. Существо, вероятно, тоже это заприметило, или само выдохлось. Притормозило. Поднялось чуть выше по стволу и зависло.
Александр был благодарен за передышку.
Отдых вышел кратким. Едва он выровнял дыхание, как сверху знакомо защелкало. Погребняк поглядел на проводника. Осьминог будто того только и ждал: снова сиганул в сторону и запрыгал от дерева к дереву, вперед.
Александр бросился следом. Шуршали листья и ветви. Гулял влажный теплый ветер, обдувал лицо, не давая понять, не то он вспотел от долгого бега, не то промок от влажного тропического воздуха.
Останавливались еще трижды. То ли Осьминог ощущал необходимость передышки одновременно с Погребняком, то ли настолько тонко чувствовал потребности человека. Отдыхали. И тут же снова продолжали движение.
Несколько раз Александр поглядывал на индикаторы. Если верить прибору, двигались они все это время параллельно дороге. И времени прошло довольно много.
О том, что за это время могло произойти с дурным экипажем «Дальнего», он старался не думать. Догадки в такой ситуации ни к чему не ведут и цели не отменяют, только на нервы действуют. А нервы и без того были напряжены до предела. Да и мыслей хватало.
Осьминог сказал не много, но достаточно, чтобы задуматься. Черные кители он называл чуждыми, поминал, что они — тоже сверху, только раньше. Следовало ли из этого набора образов, криво укладывавшихся в слова, что люди в черном пришли сюда с другой планеты? Если так, то осьминог мог быть представителем местной фауны. То есть аборигены не гуманоиды, которые приняли их на орбите. Аборигены головоногие. Откуда тогда взялись гуманоиды? Не с Земли же!
Не могли они прилететь с Земли. Даже если предположить, что пропавшие экспедиции, отправленные на кораблях с преобразователями Хольдермана прошлого поколения, не погибли, а добрались сюда, все равно ничего не склеивается. Не так давно эти экспедиции пропали. Не могли они успеть крепко здесь обосноваться. Не могли успеть построить космодром, новые корабли, пусть и примитивную, но технику и оружие. Расплодиться не могли. И зачем им выряжаться в черное? Ни на одну из форм земных служб последнего века эти черные кители похожи не были.
Кто эти люди? Откуда здесь взялись? Почему говорят на доступном землянам языке? Что вообще происходит?
И почему чертово головоногое чучело, если гуманоиды для этой планеты чуждые, делает различие между ними? Почему те, что в черном — чуждые, а для него, Богданова, Баркера и японцев нашлось другое определение?
К чуждым осьминог относился явно без симпатии, скорее, со скрытым если не страхом, то опасением. Погребняка он не боялся. В чем разница?
Ксенофобия тонких различий не знает — в этом Александр был уверен более чем на сто процентов. Работа в Агентстве не просто учила этому. Ксенофобия была одним из основных методов манипулирования. Одним из китов, на которых держался мир.
