Владимир Пекальчук - Долина смертных теней
– О чем говорили-то?
– Если б мы хотели, чтобы кто-то знал, о чем мы говорили, то не отходили бы, – с сарказмом отрезала Ольга. – Тебя это не касается. И вообще, не слишком ли ты болтлив для наемника? Твое дело – выполнять свой контракт, а не болтать!
– Вот же… – задохнулся от возмущения Игорь, явно намереваясь прямо высказать, что он думает об Ольге, но тут вмешался сталкер.
– Можешь оказаться в реке, – предупредил он, – так что, если не умеешь плавать, лучше держи рот закрытым.
Вот и показал спокойный Пустынник коготки, подумалось Максу. Сбросить в реку – по сути то же самое, что пустить пулю в живот: медленная, но верная смерть. Только мизерная часть из тех нескольких сотен тысяч человек, которые еще живут в краю вечной мерзлоты, умеет плавать. Лишь в Метрополии есть действующий бассейн, слывущий едва ли не главным чудом света, остальным же просто негде учиться плавать. И совершенно незачем к тому же.
– Игорь, будьте добры умолкнуть, – негромко сказал Латышевский. – Нам не нужны ссоры на пустом месте.
– На пустом месте? – возмутился лидер наемников. – Мы тут как котята слепые возимся, потому что кое-кто неизвестно по какой причине умалчивает важнейшую информацию, это же вопрос жизни и смерти!
– Твоей жизни и смерти, – уточнил Пустынник. – Скажи, ты не задумывался о том, что твоя собственная жизнь для других может совсем ничего не стоить? Странные ты вещи говоришь. Твоя роль в этом походе – быть живым щитом, умереть вместо тех, кто должен выжить. Ты сам подписался на эту почетную должность смертника и тем, что ты еще жив, обязан в первую очередь мне. Если хочешь иметь хоть какой-то шанс не подохнуть и воспользоваться своим гонораром, тебе следует держать рот на замке и делать то, что я говорю.
Сталкер посмотрел в глаза Слепневу:
– Вас это касается тоже, Семен Борисович. Вы знали, что я ходил в Москву почти даром, и совесть вас не мучила. Посему ваши причитания о том, что я, поганец эдакий, чего-то недоговариваю, будьте любезны оставить при себе. Я скажу вам только то, что сочту нужным.
«Только то, что сочтет нужным сказать твоя Оля», – с сарказмом подумал Макс.
– А скажи-ка, сынок, – спросил Латышевский, – зачем же ты вообще тогда подрядился в этот поход? Я вот поразмыслил тут, тебе ведь совсем невыгодно, чтоб мы нашли средство против алчущих. Тогда твой талант не будет востребован так, как сейчас. Теперь, когда ты знаешь, какова реальная стоимость твоих услуг, ты мог бы зашибать очень неплохие барыши, ходя в недоступные для других места, работая проводником… да куча способов есть. Не лучше ли было бы для тебя, чтобы мы все тут сгинули к чертям? – Старый инженер пристально посмотрел в глаза сначала сталкеру, затем Ольге.
Пустынник не отвел взгляда, Рысь же сделала вид, что всматривается в сгущающиеся сумерки.
– У меня есть свой интерес, знать о котором не нужно никому, кроме меня же. А для вас будет достаточно, если вы узнаете, что в моей системе ценностей нет места понятиям «выгода» и «барыш»? Скажу больше – я знал, сколько всего можно сберечь, если вместо целой экспедиции пойду я один. Суть моей ошибки заключается в том, что вот эту разницу стоимостей я считал экономией средств и человеческих жизней, а оказалось, это всего лишь личная выгода одного, вполне конкретного человека, который просто присвоил все мои попытки сделать что-то хорошее. Превратил мои намерения в звонкие патроны и ссыпал их себе в карман.
Латышевский поскреб подбородок, обдумывая услышанное, наемники переглянулись, Сергей что-то сказал Петрухе, и тут вклинилась Ольга:
– Раз уж пошел такой разговор, значит, быть посему. Не любите игры втемную – откроем карты и посмотрим, понравится ли вам расклад! Мы, как вторая сторона-организатор данной экспедиции, претендуем на половину добычи. Проще говоря, половина всего найденного препарата «Чистильщик» – наша.
– Убиться дверью, – пробормотал Влад. – Вот это я понимаю, с размахом.
– Вы в своем уме?! – недоверчиво спросил Слепнев. – Это неприемлемо!!
Остальные переглядывались в крайнем удивлении. Сергей присвистнул, а Латышевский негромко сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:
– Я так и знал…
– Позвольте мне вставить слово, – сказал Петруха, поправив на носу очки. – Я усматриваю в данной ситуации неразрешимый конфликт интересов, так сказать. Проблема заключается в том, что делиться препаратом нет никакой возможности. Сколько бы его ни было, все равно будет мало. Вы, Ольга, не имеете представления, как наладить производство сложной культуры «Чистильщика», а ведь его же еще и изучить нужно. Проще говоря, делиться «Чистильщиком» – преступление против человечества…
– А мне плевать, – парировала Ольга. – Твое гребаное человечество ничего не сделало, когда одна мразь оставила меня посреди ледяной пустыни в прохудившейся шубе и с автоматом – без еды, без крова, без топлива!
– Позвольте, вы ведь сами ушли, разве нет?
– Альтернативу ложиться под этого жирного борова я даже не рассматривала! Проще говоря, очкарик, не учи меня жить! Если до тебя не дошло, я ничего не обсуждаю, я просто ставлю вас в известность, что половина «Чистильщика» – наша. Точка. Если это настолько неприемлемо – можем разделиться и идти к цели самостоятельно. Кто придет первый – заберет все. Как тебе такой вариант?
Петруха гневно засопел. Влад негромко сказал:
– Сейчас мы видим, как экспедиция, преодолев почти весь путь, на глазах разваливается.
– Вот глас здравого смысла, – насмешливо сказала Ольга. – Просто некоторые настолько сильно не желают делиться, что готовы похерить все! Не себе, значит, никому! Истинный последователь Ставрицкого узнается за милю!
– Нет, вы не понимаете, мы говорим не о жадности, а о том, что делить «Чистильщика» просто нельзя! Его вообще может быть недостаточно даже для поверхностного изучения. – Петруха, нервничая, то и дело поправлял очки. – Будьте же благоразумны!
– Я вполне поняла, еще когда ты это сказал первый раз, – отрезала Ольга. – Это ты не хочешь понять, что мне на твои доводы наплевать! Вам не хватит – велика беда! Вы не единственный научный центр на свете и не лучший к тому же. Есть еще Метрополия в Кирове, и много поселений в Сибири, где и раньше было холодно, где люди обустраивались в менее авральном порядке и сохранили больший научный потенциал. Так что вместо того, чтобы призывать к благоразумию меня, прояви его сам! Отдай мне весь препарат, а я позабочусь, чтобы он попал в нужные руки.
– Я думаю, ты не понимаешь всю глубину ситуации, – внезапно сказал Михаил. – Дело в том, что «не хочу делить» и «нельзя делить» – вещи разные. Даже если сейчас ученая братия согласится на словах, потом могут возникнуть осложнения летального характера… Ты на большой дороге прекрасно должна была выучить, что есть много способов избежать раздела добычи. Понимаешь, о чем я?
– Отлично понимаю, – кивнула Ольга и похлопала рукой по висящему на боку «Винторезу». – Я готова к осложнениям.
Латышевский посмотрел на Пустынника.
– А ты чего молчишь-то, сынок? Бескорыстный, говоришь, а пару себе подобрал совсем противоположную.
– Пытаешься нас рассорить? – едко ухмыльнулась Ольга. – Еще раз попытайся.
Пустынник только пожал плечами:
– Для меня искать похожего на себя человека – значит остаться одиноким. К тому же не вам судить Олю, это понятно? В некотором смысле между нами есть немало общего. В том числе тот факт, что мы оба – жертвы Ставрицкого. Нет, я, конечно, понимаю, что, с вашей точки зрения, она – грабительница с большой дороги. А чья это вина? Ее? Нет. Далее, она корыстна. И что? Все такие, кроме меня. Я напомню вам, Иван Иванович, что вы сказали про Ставрицкого: «Он хоть и ублюдок как личность, в масштабах всей округи играет очень важную и положительную роль». Потому будьте последовательны: оценивайте поступки людей с точки зрения влияния на общество в целом. Вы полагаете, если у Ставрицкого будет монополия, это хорошо? Сомневаюсь. Таким образом, если мы с Олей продадим часть препарата в другие руки, в целом это будет очень и очень хорошо. А что вы лично имеете причины недолюбливать Олю – ваши проблемы. В конце концов, вряд ли среди присутствующих здесь много святых. Ее прошлое – результат неправильного устройства общества, только и всего. И виноваты в этом по большому счету все, кроме меня.
Ольга торжествующе и дерзко улыбнулась: пока ее поддерживает Пустынник, она хозяйка положения. Или, по крайней мере, считает себя таковой.
– Ловко оправдал бандитку, – негромко сказал Сергей.
– Полагаю, мы в тупике, – устало вздохнул Слепнев. – Я не могу согласиться на раздел препарата. А что, если университет выкупит у вас вашу долю? По установленной вами цене?
– Не выйдет, – сказал, ухмыльнувшись, Макс, – она слишком сильно ненавидит Ставрицкого.
– В точку, – кивнула Ольга. – Кроме того, я, конечно, жадная и эгоистичная сука, но ничто человеческое и мне не чуждо, как ни странно. Я хочу не просто разбогатеть и насолить Ставрицкому, помешав ему разжиреть на чужом несчастье еще больше. Суть раздела не только в деньгах, но и в самом принципе раздела. Университет не будет монополистом. Либо «Чистильщик» будет у всех, либо дальше идите сами и подыхайте за чужие меркантильные интересы.
