Максим Хорсун - Избранник Газового космоса
– Ну и как мы туда попадем? – поинтересовался я у салара.
– Отправим гонцов, – бесстрастно сообщил Рахул. – Хоть один да доберется. Главное – сообщить спасателям, где мы находимся.
Да, все понятно. На то и солдаты, чтобы рисковать своими жизнями…
Способ, которым гвардейцы отправляли гонцов, в другой ситуации мог бы показаться забавным. Примерно так в мою бытность мальчишкой мы с ребятами устраивали трамплин для ныряния. Двое приседают по шею в воде, сцепляют руки в замок, а третий опирается на их кисти и запястья босыми пятками. Резкий рывок, и ныряльщик летит вверх тормашками в теплую взбаламученную воду, распугивая стрекоз, снующих над речной волнистой гладью.
Отличие было в том, что на зыбкой поверхности дрейфующего астероида закон действия, равного противодействию, работал почти безукоризненно. Слава Брахме, у асуров-гвардейцев был немалый опыт его использования. Руки в замок сцепляли четверо, а остальные обступали их со всех сторон, чтобы подброшенный гонец не сбросил своих товарищей с каменюки. Ни дать ни взять – стартовый стол на космодроме.
Та-ак, первый пошел…
Хорошо пошел, быстро. Затаив дыхание, следили мы за ним. Надеялись, что вот-вот дотянется до якорного каната, давшего слабину. Но, увы, мелькнула тень, и несчастный гонец исчез в ворохе оранжевых в черную крапинку «лепестков» щуполова. Не знаю, как другим, но мне не хотелось смотреть следующему гонцу в глаза.
Второй парень достиг якорной стоянки мирохода. Было отчетливо видно, как он ухватился за побег молодой лианы, быстро полез вверх, добрался до каната и начал взбираться к гондоле «Каши». Ему оставалось всего ничего, но разъяренные щуполовы облепили канат и принялись дергать из стороны в сторону с такой силой, что гвардеец не удержался и улетел в потемневшую от грозовых туч бездну.
– Гаур, – негромко бросил салар.
Темнокожий арраканец даже посерел от страха. Я его очень хорошо понимал. Не смерти боялся гвардеец и даже не участи быть задушенным в щупальцах «истинного владыки». Никому не улыбалось быть выброшенным в холодную клокочущую пустоту за пределами этого населенного демонами тропического рая.
– Теперь я пойду, Рахул! – вдруг заявила Нила. – Только пусть меня бросит Избранник, а не твои мужланы.
Салар пожал плечами.
– С ума сошла, девчонка! – рявкнул я. Она же подошла вплотную и положила тонкие, но сильные руки мне на плечи. – Смерти захотела?..
Нила спокойно посмотрела мне в глаза.
– Я – водитель низкого летуна, – сказала она. – Меня учили безопорному полету лучшие асуры Колеса. Ты тоже был асуром в своем мире, Лазар. Если ты не поможешь мне попасть на мироход, никто не поможет.
Известная логика в ее словах была. Я подставил сложенные лодочкой ладони, Нила вспорхнула на них. Я легонько покачал ее из стороны в сторону, представляя угол, под которым необходимо швырнуть безрассудную летчицу, чтобы она не промахнулась мимо каменной глыбы, но и не врезалась в нее своей светлой головкой. Всё это было чистой воды шаманством, – но я пообещал себе, что если Нила-Нилам все-таки промахнется, я прыгну за ней следом. И плевать на миссию в этом идиотском мире, в чем бы она ни заключалась.
– А ну, парни! – крикнул я. – Навались!
Гвардейцы, включая и самого Рахула, обступили меня, вцепились в ноги и торс.
Я мысленно взмолился Брахме, а затем метнул свою ненаглядную в бездну.
Глава 15
Вдоль внешнего борта гондолы шла кольцевая галерея. Через каждые два шага – иллюминатор. Вышел из каюты – и любуйся видами. Очень удобно. Правда, нельзя было обойти гондолу по кругу. На противоположных ее радиусах располагались ходовые рубки. Их так и называли – головная и хвостовая. Через рубки пассажирам шляться не полагалось. Пассажирам вообще полагалось спать. Большинство так и поступило, едва спасатели их накормили, напоили и сводили в баньку. Рахул и его люди с удовольствием отправились на боковую. К моему огромному облегчению, надоедливый старикашка Бакхи и любвеобильная Сита – тоже. Огорчило, что и бесстрашная Нила предпочла скоротать время в гипносне, а не в моих объятиях. Впрочем, вымоталась моя девочка больше других.
До сих пор не могу вспоминать без содрогания, как взвилась она надо мною и крохотной пичугой пронеслась между двумя особями щуполовов, неумолимо идущих на сближение то ли в пароксизме сладострастия, то ли – в поединке. Как вцепилась ручонками в толстый якорный канат… Я боялся, что она не сможет преодолеть инерцию и сорвется. Но Нила не сорвалась. Поползла, словно муха, к мироходу. Смотреть на это молча было невозможно, и вся наша команда, не исключая и меня, начала орать, подобно болельщикам на стадионе: «Нила! Нила! Нила!»
Не думаю, что ей помогли наши вопли. Нила была ловка и умела. А еще – упорна. Азартные щуполовы не сумели стряхнуть летчицу с каната. Вскоре она скрылась в донном люке, который вел в гондолу «Каши». И через несколько минут к нам, словно пауки на ниточках, посыпались спасатели.
Когда мироход снялся с якорей и, рокоча движками, начал подниматься над Безумными отрогами, в кольцевой галерее остались только мы с Даораком. Наши товарищи спали, а экипаж «Каши» был занят делом. Слуга хозяина мирохода возвестил, что его господин охотно отужинает с нами, как только покончит с неотложными делами, а пока что просит извинить его.
– Хвост поджал, старый шаках, – пробормотал посвященный, едва слуга помазанника Глазова удалился.
Ускорение мирохода было ничтожным, и нам приходилось придерживаться за леер, протянутый под иллюминаторами, чтобы сохранять вертикальное положение.
– Почему поджал? – удивился я.
– Потому что струсил, – отозвался Даорак. – Думаешь, Лазар, «Каши» не мог забрать нас из Пирамиды? Не мог прийти на помощь погибающему «Аравинде»? Мог. Но достопочтенный раджа Абу Чандракант предпочел сберечь свое имущество. И никто не вправе осудить его за это. Никто не возместит хозяину утраченное, даже если он останется жив.
– Почему же Чандракант взялся за столь неблагодарное дело? – спросил я. – Мог бы, как и другие, перевозить пассажиров и грузы. И риску меньше.
– Достопочтенный Абу унаследовал свое дело от отца, – ответил посвященный. – К тому же – не такое уж оно неблагодарное. Спасатели подбирают все мало-мальски пригодное, что остается после мироходокрушения. Берут плату со спасенных, а если спасенные не в состоянии уплатить, платит Большой Диван. Дело верное.
Я решил спросить наудачу:
– Ты говоришь, что Абу унаследовал дело от отца… а разве помазанников Глазовых не оскопляют?
Даорак усмехнулся.
– Разумеется, оскопляют, Избранник, – сказал он. – Мироходом не может владеть носитель мужского семени. Не спрашивай, почему. Это тайна для непосвященных… Однако оскопление владельца мирохода происходит после того, как одна из его рабынь забеременеет.
– Понятно, – пробормотал я, хотя ничего понятного в словах Даорака не было.
Мы помолчали. Бродячий Хребет отдалялся, и вот уже только самые большие астероиды в его цепи выступают над тучами. Странно было представить, что среди этих странствующих гор, поросших диковиной растительностью и населенных еще более диковинными существами, мы потеряли столько людей.
Я вспомнил об обломках, которые увидел в гнезде хришей. Может быть, флаг Объединенной Космической Корпорации Мира мне и померещился, но голову даю на отсечение, что среди проржавленных и загаженных пометом демонов узлов и агрегатов я отчетливо различил очертания ПАС – периферийного агрегата стыковки вроде того, что использовался повсеместно на космических кораблях и станциях Мира.
Может быть, здешняя цивилизация добралась до реактивных космических аппаратов, а потом деградировала? Иначе как объяснить эти артефакты в логове хришей? Я еще понимаю, когда в момент смерти происходит перенос сознания из одной телесной оболочки в другую, хотя и это форменная мистика и чепуха. Но каким образом сюда, внутрь черепа Брахмы, мог перенестись целый космический аппарат? Даже если и не целый, – какая разница…
– Достопочтенный Даорак, – нарушил я молчание, – а не сказано ли в Книге Нисхождения или где-нибудь еще о перехожих, прибывших в миры Колеса во плоти?
– Никогда не слыхал ни о чем подобном, – ответствовал посвященный. – Перехожий – это заблудшая душа, утратившая связь с родным миром. Она ищет пристанища в чужом теле, вытесняя или подчиняя дух, поселившейся в сей бренной оболочке с ее рождения. Иногда душа перехожего оказывается слабее исконного обитателя, и тогда несчастному грозит умопомешательство. Он попадает в Дом Грез.
«Во всяком безумии есть своя логика, – подумал я, – даже в безумии Мироздания… С перехожими, по крайней мере, более или менее ясно…»
– А скажи мне, достопочтенный, – продолжал я приставать к Даораку, – не мог ли Брахма дважды додуматься до человека?
