Максим Хорсун - Избранник Газового космоса
– М-да, есть и третий, – замялся оджха, – сейчас, я позову помощника, и он…
– Веди сию же минуту! – я не дал ему возможности возразить. – Веди, друг мой. Асуры воздадут за старания брахмоугодные!
Оджха хмыкнул, давая мне понять, что не очень-то поверил, однако повел по своим тюремным коридорам дальше.
Железная дверь очередной палаты была распахнута. Я вошел внутрь, ожидая, что мне сейчас сообщат, что, мол, и с третьим Избранником стряслась беда.
Но нет. Молодой человек стоял возле окна и поливал из леечки цветы в глиняных горшках на подоконнике. Заметив наше появление, он обернулся, улыбнулся чистой и искренней улыбкой и снова взялся за полив. Наверно, принял меня за местного. Да, за асура. А за кого он должен был меня принять? За лжепророка Ахава?
– Юрасий! – тихонько позвал я.
Лейка дрогнула в руках появленца, вода пролилась на пол. Он обернулся и внимательно поглядел на меня. На вид он был вполне здоров, розовощек, в его взгляде читалось любопытство и немного – раздражение тем, что его оторвали от занятия.
Но в то же время с ним было что-то не так. Ничего конкретного, просто…
А потом я заметил, что один глаз моего предшественника немного косит, а в уголке глазницы, что рядом с переносицей, – почти рассосавшийся синяк. Тут же вспомнилась «аудитория» на верхнем этаже, череп на столе и узкий нож, торчащий из пустой глазницы. До лобных долей можно добраться разными способами.
– Юрасий… – с сожалением, возможно, опережающим события, протянул я. Это был незнакомый, чужой человек, но мне всей душей хотелось, чтобы он понял, кто я такой, узнал пришельца из Мира в обличие грузного и немолодого асура.
– Здравствуйте… – ответил перехожий на моем родном языке.
Я подпрыгнул от радости. Схватил постояльца Дома Грез за руку и крепко пожал его вялую, незнакомую с рукоятью акинака ладонь.
– Меня зовут Юрасий… – пролепетал тот. – Как мне к вам обращаться?
– Как к вам обращаться! – рассмеялся я. – Во даешь! Меня зовут Лазар! Я – Лазар, брат!
– Спасибо, Лазар, что вы воспользовались горячей линией нашего банка. Вы знакомы с нашими новыми кредитными предложениями?
Со стороны, наверное, я выглядел и смешно, и жалко. А может, наоборот, – страшно и опасно. Главный целитель зацокал языком: ему, как местному психиатру, было ясно, как дважды два, какие шторма поднимаются в этот момент в моей душе.
– Лазар? Я слушаю вас, Лазар. Что вы хотите узнать? Если вам необходимы консультации по специализированным вопросам, я переадресую запрос в соответствующие отделы.
Я закатал Юрасию рукав – то же самое, что и у Эндрю, введенного в вегетативное состояние.
То же самое, что у меня, – от запястья до самой ключицы.
Оранжево-красное пламя. Знак одной из ступеней в иерархии асуров.
Попали мы, братцы.
Сначала они возводят перехожих в ранг. А потом помещают в Дом Грез, где им делают лоботомию или какую-то другую операцию. Зачем?.. Почему?.. Возможно, астролетчик представляет несравнимо большую ценность для касты, чем менеджер, курьер и сисадмин. Если бы они замышляли нечто подобное против меня, то Васант не дал бы разрешения на свидание с бывшими Избранниками. Но тенденция, Глаз зрит, налицо.
На правой руке у Юрасия отыскались уже знакомые мне следы от многочисленных инъекций.
Обоим перехожим вправили мозги и подсадили на какую-то дрянь. Держат за этими стенами, как консервы. Как живые экспонаты. Для опытов. Для наблюдений. Во имя потомков, жить которым – триста оборотов Колеса. Чтобы разобраться в механизме перехода между мирами. В особенностях работы голов тех, кого Исчадие смогло перетащить из Центра Розы.
Я покинул Дом Грез, не сказав никому ни слова. Юрасий успел только бросить мне вслед:
– До свидания, Лазар! И еще раз спасибо за звонок!
Эпилог
Баркас неприкасаемых скользил вниз по течению Мамы, взбивая пену гребными колесами. Утренний улов – дюжина позеленевших покойников – лежал грудой перед надстройкой. Тут были только дети и брамины, их не требовалось очищать огнем; детей и браминов возвращали целыми и невредимыми в воды реки, из которой, по преданию, когда-то вышли на берег первые люди.
Трупы прибивало к порогам и островкам, специальная похоронная команда вылавливала мертвецов баграми, а потом переправляла для погребения в общей могиле.
Для меня там осталось совсем немного места: какой-то пятачок на носу баркаса. Я стоял, укутавшись в плащ из шерсти бактра, придерживаясь за леер.
Ночное свечение неба теряло интенсивность. Померкли планеты Колеса, стали невидимыми стрелы заатмосферных гроз. На востоке бурлило расплавленное золото, предвещая восход.
В этой части Первого погребальных костров не жгли, и мгла, окутавшая оба берега, была обыкновенным утренним туманом. С обеих сторон вырисовывались силуэты подъемных кранов, дебаркадеров, складов и заводских труб.
Промзона на границе города.
Баркас издал похожий на стон гудок и стал приближаться к берегу. Я накинул на голову капюшон, проверил, легко ли вынимается из-за пояса магазинник. И минуты через три ступил на деревянный настил причала. Неприкасаемые, с которыми я расплатился заранее, меня усердно не замечали. Как я и приказал.
Бакхи ждал под ржавым подъемным краном, присев на свернутый бухтой канат. Он был одет в хламиду, похожую на монашескую рясу, в которой я видел его на Целлионе.
– Повелитель! – прошипел Бакхи, приветствуя.
Я шевельнул кистью руки, давая понять, что я его увидел и услышал.
– В городе все спокойно, – доложил слуга, продолжая говорить тем же вкрадчивым шепотком. – Бактры и снаряжение готово. Можем ехать прямо сейчас.
– Ты принял почту?
– Да, Шакаджи, принял, – Бакхи кивнул и преданно поглядел мне в глаза. – Рыбоглазый и двести его бойцов уже вылетели. Если Глаз будет благосклонен, они прибудут на Синфеон еще до зимы.
– Тогда едем. Я собираюсь позавтракать вдали от смрада этого города.
– Да, мой повелитель.
…Лочан баловал бактров остатками лаваша. Увидев меня, он поспешил освободить руки и сложил ладони домиком. Бакхи подвел меня к мускулистому жеребцу, подставил спину, чтоб мне было удобнее забраться в седло. Лочан, к слову, взлетел на своего бактра точно птаха; в помощи он не нуждался – прирожденный всадник. Бакхи проверил, надежно ли прикреплен к спине третьего животного заветный сундучок, и, кряхтя, вскарабкался в седло.
Глухо застучали копыта по пыльной грунтовке. Постройки за нашими спинами становились все ниже и запущеннее; Первый отступал, пригибаясь и отмирая.
Мы выехали на тракт.
Старый слуга-мертвец, мальчик-бастард.
И тот, чье имя войдет в вечность. Тот, кого не скоро забудут в озаренном Глазом газовом космосе.
Сандро Урия, он же – Шакаджи, он же – Лазар Избранник.
А отныне – Лазар Изменник.
Нас ждала долгая дорога.
