Анатолий Матвиенко - Нижняя Москва. Война на уничтожение
Остаток ночи не принес сюрпризов. Дворжецкий вручил возмутителю спокойствия турецкий паспорт на имя Саддыка Хамида, татарского беженца из Бахчисарая.
– Документы нормальные?
– Для отъезда да. А тут – не очень. Хамид скоро вспомнит, что у него пропал паспорт, да и родных у него много. Вас сразу расколют. Поэтому – первым же пароходом на юг и давай, до свиданья. За утро большего не мог сделать.
– Пойдет, спасибо.
– Кроме того, есть три новости, две хороших и одна плохая.
– Не томите, вываливайте все.
– Нас похвалили за операцию. Вам просили передать, что у вас родился сын. Поздравляю. И, простите, скоропостижно скончался тесть.
– От третьей новости я не умру. Спасибо за поздравления. Дайте мне четверть часа на сборы и формирование нового лица. Потом вывезите из дипмиссии и выбросите в проулке ближе к порту.
Через двадцать минут электромобиль выехал из ворот.
– Не перестаю вам удивляться, гм… Саддык. После такого риска и потрясающего успеха вы не домой возвращаетесь, а двигаете на юг. Там, судя по всему, тоже не загорать собрались. Не устали от такой жизни?
– Есть дурацкая поговорка: если не я, то кто же. Какая-то сволочь ее про меня написала. Кручусь.
– Удачи!
Машина дипломата развернулась и уехала обратно к бульвару. Из проулка вышел типичный татарин в серо-желтых холщовых штанах, черных пыльных сапогах, шапке и несвежем халате. Выше среднего роста, хоть и сутулый, он неторопливо зашагал к Золотому Рогу, улавливая по пути обрывки разговоров о страшном ночном взрыве.
Глава двенадцатая
Весть о ночной катастрофе под Стамбулом достигла Газы гораздо быстрее Артема и не утратила актуальности к его прибытию. Главный еврейский центр нижнего мира бурлил.
Ситуация в Палестине сложилась крайне любопытно. Если сравнивать с Израилем, то здешние Газа и Иерусалим напоминают верхние города на уровне развития рубежа XIX и XX веков, несмотря на электричество, водопровод, мобильную связь, Wi-Fi, электромобили и причальные вышки для дирижаблей.
Зная верхнюю историю, османы и арабы противятся увеличению еврейского населения в Иерусалиме. Султаны, шейхи и беи не раз просмотрели ужасную кинохронику 1967 года, в которой танки ЦАХАЛ занимают Восточный Иерусалим и Западный берег реки Иордан. Возможность возникновения здесь еврейского государства и еврейской армии они считают кошмаром, который нельзя допустить.
Еврейская диаспора расселилась также совершенно иначе. Около четырех миллионов иудеев проживает в Русском княжестве, где государственная политика к иноверцам совершенно наплевательская: верите в своего ложного Бога – и на здоровье, Роду он не вредит. На Руси потомков Авраама не обзывают христопродавцами хотя бы потому, что основная масса населения весьма смутно представляет историю Иисуса и его корыстного ученика. Вторая по размеру группа обосновалась в Американской республике, терпимой даже к мутантам. На фоне секуров и индейцев евреи смотрятся вполне даже ничего. И понятно, они живут в Пруссии, Франкии, Полонии, Римской Федерации, а также в некоторых мусульманских странах.
Город Газа, место для любителей острых ощущений в верхнем мире, славится национальным спортом: запустить ракеты в еврейский город и успеть смыться до ответного удара израильской авиации, уничтожающей «на всякий случай» какого-нибудь араба. Или десяток арабов, или сотню. Нижний аналог, наоборот, остается преимущественно иудейским городом, в котором несколько десятков османских чиновников и их стража чувствуют себя как нацисты в белорусском лесу среди партизан. Удобная бухта, отличная рыбная ловля, выгодное географическое положение близ важнейших торговых путей позволяют местным дельцам процветать на клочке суши, где арабы в верхнем мире могут существовать лишь на израильскую и международную гуманитарную помощь.
Мусульманские паломники на Святую землю, включая сутулого Саддыка, опасливо прижались друг к другу. В них не летят ни пули, ни камни, но ненависть сквозит буквально из тротуарных плит. Прямо в порту мулла помог им договориться с караванщиком. Поэтому уже буквально через пару часов вереница изношенных грузовиков, плюясь паром и густым черным дымом, потянулась на северо-восток, оставляя за спиной байхаусы, синагоги и испуганно прилепившуюся на краю города мечеть.
Солнце припекло куда жарче, чем в Стамбуле. Артем свернулся на плотно связанных тюках, рискуя на каждой колдобине сверзиться вниз, под колеса следующего автоверблюда. Впереди каравана тащится древний паровой БТР с пневматическим пулеметом, грозная защита от шаливших здесь диких племен.
Лжепаломник предался воспоминаниям, как он ухмылялся при виде колдобин на улицах Манхэттена и тележных колес, застревавших на ухабах. Пространство меж Газой и Иерусалимом выглядит не как полтораста, а одну или две тысячи лет назад. В местах, где можно докопаться до воды, приткнулись арабские поселения человек на пятьсот-семьсот. Никто из них не бывает наверху. Поэтому вряд ли кто поверит, что кибуцы в окрестностях Иерусалима способны превратить эту диковатую и пустынную местность в плодородные поля.
В магическом диапазоне практически пусто, если не считать аур людей и всякой мелочи с заклятиями, перевозимой тем же караваном. Артем включил ворожбу. Сила Рода подпитала его утомленное некомфортной поездкой тело, но на скачущем скопище мешков заниматься серьезным делом не с руки. Поэтому он отложил главное до Иерусалима.
Дорога, которая в Израиле заняла бы от четырех до десяти часов, в зависимости от пробок, здесь растянулась на полтора суток. Убедившись, что никто в караване не может засечь волшбу, разведчик раз в тридцать-сорок минут кидал легкое заклятие, отпугивающее насекомых. На большее чар не хватало. Толпы паразитов с арабским упорством атакуют вновь. Остальные паломники лениво давили мелких гадов или стоически терпели. Некоторые отпугивали кровососущую нечисть запахом немытых тел, так что неизвестно, кому хуже – кусаемым, паразитам или же соседям скунсов. Замечательная компания для русского графа. Лев Толстой обзавидовался бы.
В чисто средневековом стиле Иерусалим снабжен высокой крепостной стеной, явно сооруженной до изобретения магострельной артиллерии. Ее периметр больше, чем у Старого города в столице Израиля. Внутри крепости расположены относительно приличные строения, на добрый километр во все стороны от стен размазаны бесконечные лачуги, источающие незабываемые ароматы нечистот. Аромат, что и в Стамбуле, только солнце припекает больше и стимулирует душистые испарения.
Натужно преодолев последний подъем на изрядно испещренной холмами местности, грузовик вкатился вслед за бронетранспортером в широкие Яффские ворота, никак не напоминающие ни ослиный проезд, ни пролом в стене для британского генерала, которые красуются на этом месте вверху. Подоспело время намаза. Машины замерли прямо посреди дороги. Да и кому ехать-то: все молятся. Артем скатился с котомкой и молитвенным ковриком на неровные плиты мостовой, помнившие, быть может, римскую оккупацию и Алию Капитолину.
Отбив нужное количество поклонов и выразив вслух радость по поводу того, что теперь непременно вознесет молитву Аллаху в мечети Аль-Акса, странник отправился на поиск дома Хасонов. Средней руки особняк, свидетельствующий о крепком, но не выдающемся благосостоянии семьи, обнаружился, как и сообщалось в материалах СБ, на виа Долороса, пути скорби. Приблизительно здесь вели Иисуса на распятие, поэтому из окон дома можно нередко увидеть христианских паломников, несущих крест и распевающих псалмы.
Но Артема интересовали не религиозные реконструкции библейских событий. На стук в дверь открылось маленькое окошечко.
– Мир вашему дому, и да продлит Аллах ваши годы. Могу ли я увидеть достойного Аюба Хасона?
Паломник показался не опасным для аборигенов. Дверь открыл крепкий юноша лет семнадцати, по местным меркам молодой муж, вероятно, старший сын хозяина. Чернявое чадо поменьше унеслось внутрь с криками: «К папе странник пришел!»
Артем повторил приветственный спич, вставив кодовую фразу.
– Всегда рады вестям от наших родственников из Газы, – ответил Аюб отзывной частью пароля и пригласил в глубь микроскопического внутреннего дворика, то есть три шага вглубь от двери во входной стене. Там предложил стоявшие на столике фрукты и прохладной воды в тонком стакане, явно не местной работы. Гость аккуратно взял стакан правой рукой, изобразил видимость глотка и поставил на место.
Собеседники обменялись несколькими незначащими фразами, потом хозяин извинился и вышел, прихватив часть посуды со стола, включая стакан, хотя убирать и мыть посуду на Востоке не считается мужским делом. Артем развалился на подушках в тени, пощипывая виноградины.
Что-то ему не нравится. В ауре Аюба тревога и неуверенность. Понятно, что рискованная работа резидента русской СБ опасна именно в редкие посещения агентами Иерусалима. И это не Париж, где можно назначить встречу в каком-то из парков. Здесь сутолока восточного города, ряды перенаселенных лачуг за его пределами и пустынные холмы. Даже норы и пещеры, коих за тысячелетия вырыто и обжито великое множество, не пустуют. Разве что в XXI веке у прокаженных и нищих добавились мобильные телефоны. Поэтому приход опасного гостя в дом – наиболее естественный путь для контакта.
