Андрей Николаев - Трилогия об Игоре Корсакове

Михаил убрал оружие в чемодан, налил полстакана коньяку и отнес в купе проводника. Лада уже вытащила из его щек осколки стекол, замазала йодом и старик стал похож на странно татуированного туземца с какого-нибудь острова в южных морях. Он тихо постанывал, перебирая пальцами остатки своих очков и на чем свет костерил «подлецов безбилетных, шныряющих меж честных людей в поездах дальнего следования». Кривокрасов не стал разубеждать его насчет выпрыгнувшего с поезда человека, а молча подал стакан. Проводник настороженно принюхался, оживился и, причмокнув, выпил коньяк.

– Вы уж бригадиру того, обскажите, как дело было, – попросил он, – а то скажет: напился, начнет пассажиров опрашивать. А я ведь, почитай, двадцать лет в проводниках, да! А еще может штраф с меня вычесть, за нарушение, ага. Вы уж ему…

– Не волнуйтесь, – успокоила его Лада, – вы ни в чем не виноваты, мы все расскажем, как было.

– Вот и спасибо, дочка, – проводник закивал головой, как китайский болванчик, – вот и ладно. А голова, чего-то кружится…

– Вы прилягте, отдохните.

– В Архангельск когда прибываем? – спросил Михаил.

– В пять сорок по расписанию, – сказал проводник, укладываясь на полке. – Вы уж меня толкните, если задремлю.

– Толкнем, – пообещал Михаил.

– А еще остановка будет в Исакогорке. В три часа. Там вагоны отцепят, что на Молотовск пойдут, ага.

Лада и Кривокрасов вышли в коридор, прикрыв за собой дверь и погасив в купе свет. Белозерская хотела отнести медицинские инструменты, но Михаил остановил ее.

– Как вы думаете, кто это был?

– Ума не приложу, – сказала девушка, кутаясь в кофту, – может, вор?

Кривокрасов внимательно посмотрел на нее. Она держалась прекрасно, несмотря на то, что была разбужена среди ночи не самым приятным способом.

– Ладно, идите, постарайтесь заснуть, – сказал он.

Белозерская ушла в купе, а он остался возле окна. Поезд замедлял ход, чаще постукивали колеса на стыках рельс – приближался транспортный узел. Рельсы разбежались веером запасных путей, на которых стояли товарные составы. Преобладали платформы с огромными стволами деревьев. Впечатление было, будто поезд пробирается по лесной просеке, вдоль которой прошелся ураган, поваливший вековые сосны и ели.

Показался дощатый перрон, клацнули буфера, поезд несколько раз дернулся и остановился. Кривокрасов выглянул в окно. Возле вагонов суетились сцепщики в замасленных робах с дорожными фонарями в руках. Михаил окликнул одного, спросил, долго ли стоять придется. Мужик ворчливо ответил, что сколько надо, столько и простоят. Потом, видимо смилостившись над страдающим бессонницей пассажиром, буркнул, что минут десять.

Кривокрасов обратил внимание, что на станции почти нет освещения, однако, несмотря на середину ночи, на улице царил полумрак, словно уже наступили рассветные часы. Он посмотрел вдоль поезда. Возле вагонов стояли проводники, однако пассажиров на платформе не было.

Позади щелкнула дверь. Лада выглянула в коридор, подошла и встала рядом. От нее исходило уютное домашнее тепло, и у Михаила внезапно возникло чувство, будто он дома, вышел покурить на лестничную клетку, а эта женщина, давно знакомая, ставшая самым близким человеком, вышла позвать его домой, обеспокоенная долгим отсутствием. Сейчас она прислонится к нему, положит голову на плечо, он обнимет ее и …

– Это, наверное, Исакогорка? – спросила Лада, и наваждение рассеялось.

– Похоже, – сухо сказал он, – не выходите на перрон, сейчас, видимо, поедем.

– Я только проверю, как там проводник.

– Насчет происшествия: я думаю, не стоит посвящать в него товарища Шамшулова.

– Хорошо, я ему не скажу, – сказала она.

«В тридцать лет – жены нет, и не будет», – вспомнил он поговорку, провожая девушку взглядом.

Состав, наконец, разделили. Большая часть поезда ушла по боковой ветке, к оставшимся вагонам прицепили паровоз и до самого Архангельска ехали уже без остановок.

Минут за двадцать до прибытия Кривокрасов растолкал Шамшулова. Тот долго не мог понять, в чем дело, вертел растрепанной головой.

– Что-то я перебрал, наверное, – буркнул он, спрыгивая с полки, – а коньячку не осталось?

– Что, душа горит? – усмехнулся Михаил.

– Ох, горит, – Шамшулов вылил остатки коньяка в стакан, выпил, поморщился и стал одеваться, – а где наша барышня?

– В окошко смотрит.

– Прощается с цивилизацией, – хмыкнул старший инспектор, – и это правильно.

Вещей у всех троих было немного, только у старшего инспектора оттягивал руку объемистый кофр, и поэтому, пока остальные пассажиры копошились в купе, распихивая вещи по чемоданам и мешкам, они первыми сошли с поезда. Шамшулов вытер со лба похмельную испарину, огляделся. Встречающих было немного. Двухэтажное кирпичное здание вокзала выглядело унылым, низкие тучи повисли, казалось, над самой крышей.

– Вроде бы, нас встречать должны, – пробормотал Шамшулов, – ага, вот кто-то идет.

К ним подошел высокий стройный мужчина в военной форме, со «шпалой» в петлицах, приложил руку к фуражке. Кривокрасов отметил спокойные серые глаза, небольшой шрам над правой бровью.

– Товарищи Кривокрасов, Шамшулов и Белозерская?

– Старший инспектор Шамшулов, сержант Кривокрасов и заключенная Белозерская, товарищ капитан, – поправил его Шамшулов.

– Лейтенант Госбезопасности Назаров, – поправил его в свою очередь мужчина, – комендант спецлагеря. Доехали нормально?

– С ветерком, – отозвался Шамшулов.

– Были небольшие проблемы, – сказал Кривокрасов, – я бы хотел с вами кое-что обсудить.

– Хорошо, по дороге обсудим. Лада Алексеевна, позвольте чемоданчик.

Лейтенант взял у Белозерской чемодан и зашагал вперед, указывая дорогу. Шамшулов, кряхтя, поднял свой кофр, забросил на плечо вещмешок.

– Далеко идти? – недовольно спросил он, еле поспевая за быстро идущим Назаровым.

– Нас ждет автомобиль.

Через здание вокзала, пустое, с крашенными серой краской стенами, прошли к выходу.

– Попрошу в машине ничего не обсуждать, – сказал Назаров.

– А куда едем?

– В Молотовск.

– В Исакогорке наш состав расцепили и половина ушла на Молотовск, – недоуменно сказал Кривокрасов.

– Это когда? – насторожился Шамшулов.

– Спали вы, товарищ старший инспектор.

– А-а.

– Тот состав идет на стройку. Ее ведет двести третье Управление Строительства НКВД. Работают на стройке заключенные Ягринлага, а заводских специалистов собирают со всей страны. Не надо, чтобы нас видели слишком много людей, – сказал Назаров, направляясь к стоящему поодаль Газ-М1.