Нелегал (том I) - Павел Николаевич Корнев
Намяли бока мне преизрядно, ладно хоть ещё подошли старшекурсники, коих обучал ножевому бою Михаил Дмитриевич, и Малыш отвлёкся на разговор с прапорщиком. Тот окинул меня заинтересованным взглядом, будто ожидал продолжения давешних расспросов, но я проявлять неуместного любопытства не стал, прилёг перевести дух на травку. Приятели-пролетарии увлечённо выбивали друг из друга пыль, а Бондарь взялся учить Сергея Брака работе в ближнем бою с плоскостями давления. Новому ассистенту Альберта Павловича приходилось нелегко.
Рядом опустился на траву Карл, хлопнул меня по плечу, протянул руку.
— Привет, Петя! Слышал, наши вчера Стяга взяли?
— Это которого? — озадачился я, отвечая на рукопожатие. — Неужто председателя «Правого легиона»?!
— Его самого! — подтвердил Карл с довольной улыбкой. — Пытался из столицы сбежать, но до позиций добровольческого корпуса не добрался, перехватили.
— Сразу хлопнули или судить будут?
— Так понял, под трибунал пойдёт.
— И правильно.
Тут Малыш выдал нам новое задание, пришлось подниматься и начинать отрабатывать удары и приёмы. Раз за разом, раз за разом, раз за разом — доводя движения до автоматизма. К концу тренировки я вымотался так, что едва на ногах стоял и от любого ветерка покачивался, но просто взять и уйти в душевую помешал Бондарь.
— Ты действительно считаешь нормальным получать повышенное довольствие и при этом лишь формально числиться заместителем командира группы? — спросил он с таким расчётом, чтобы оказаться услышанным ещё как минимум Клевцом и Полушкой.
Когда б не усталость и катастрофическое отсутствие свободного времени, непременно похлопал бы Макса по плечу и поинтересовался, какое ему до этого дело, а так просто отрезал:
— Начальству видней. — После махнул рукой вытиравшему бритую макушку здоровяку. — Карл, айда, в буфете посидим!
Макса так и перекорёжило всего, но он сдержался, мы же на пару с Карлом двинулись к спорткомплексу.
— Мефодий, не Карл, — напомнил студент. — Договаривались же!
— Для своих — Карл, — возразил я. — Подпольная же кличка!
— Да ну тебя! Скажи лучше: пиво или чай?
— А ты со своей не помирился ещё разве, чтобы пиво среди недели пить? — удивился я.
Карл поморщился и вопросил:
— Давай не будем об этом, да?
— Давай не будем. И в любом случае — чай. Мне ещё конспекты переписывать.
Утром я еле встал. И не выспался, и Малыш вчера помял, всё тело ломило, несмотря даже на медитацию, в которую погрузился перед сном с целью ускорения восстановительных процессов.
Миша Попович ещё дрых, а вот Милена уже кашеварила на кухне. Когда я передал привет от Льва, она лишь насмешливо фыркнула.
— Ещё помнит? Удивительно!
— Что именно — удивительно? — уточнил я, сбитый с толку непонятной реакцией. — На танцы ж до недавнего времени вместе ходили!
— Всё течёт, всё меняется, — неопределённо пожала плечами Милена, выставляя на стол тарелку с яичницей. — Теперь у него совсем другой круг общения.
Тут уж пришла моя очередь вворачивать её же банальное:
— Всё течёт, всё меняется. — И ещё я не удержался и уточнил: — А другой круг общения — это, надо понимать, компания госпожи Хариус?
— Компания? — фыркнула Милена. — Нет никакой компании. Есть только невероятная госпожа Хариус и её воздыхатели. Жалкое зрелище.
Я прекрасно помнил вечеринку по случаю новоселья Льва и, поскольку отнести в разряд жалких зрелищ явление честному народу Эльвиры Генриховны никак не мог, то спросил:
— С чего это?
— Да все они там малахольные, — пояснила Милена. — Инициация на первых трёх витках зачастую сопряжена с эмоциональной уязвимостью и нестабильностью — это я тебе как медик говорю, — вот она таких вокруг себя и собирает.
Я озадаченно хмыкнул и тему развивать не стал. Наверное, Милена в самом деле знала, о чём говорила, но она — женщина, а я был целиком и полностью уверен, что влекла молодых людей к госпоже Хариус отнюдь не какая-то там эмоциональная нестабильность. Эдак можно оной любую влюблённость объяснить.
Хлоб перехватил уже после занятий. Едва ли он намеренно поджидал у студсовета именно меня, но, приметив легковой вездеход с символикой ОНКОР и курившего на крыльце комиссара, подумал я именно об этом.
— Пётр! Ты-то мне и нужен! — радушно улыбнулся Хлоб, чем насторожил пуще прежнего, выкинул окурок в урну и двинулся вниз по ступенькам. — Давай-ка пройдёмся!
«Ну хоть руку не протянул, а то бы точно дело швах было», — подумалось мне, но тревоги я не выказал, продемонстрировал исключительно вежливый интерес.
— Возникли дела на военной кафедре, да и в ректорат надо заскочить, — вроде как захотел успокоить меня Хлоб, — вот и решил не звонить тебе, а переговорить вживую.
— Что-то не так с запросом? — предположил я.
— С запросом как раз всё в порядке, — уверил меня комиссар, раскрыл портфель и протянул опечатанный пакет. — Держи!
Я спрятал не столь уж и увесистый конверт в собственный портфель и вдруг обнаружил, что сделался центром всеобщего внимания. В лицо комиссара тут, разумеется, мало кто знал, но человек в мундире майора ОНКОР — фигура вне зависимости от занимаемой им должности. А я у него какие-то бумаги принимаю! Ситуация!
От Хлоба интерес окружающих тоже не укрылся, и он указал на палатку с газводой.
— Идём-ка!
Мы купили по стакану газводы без сиропа и заняли лавочку, стоявшую наособицу в тени двух уже покрывшихся молодой листвой яблонь.
— Я, видишь ли, в свободное от работы время занимаюсь устройством беспризорников, которые со всей страны в Новинск съезжаются, — начал комиссар разговор издалека. — Кого-то в детские дома определять получается, кого-то в специализированные заведения смежного профиля. Нет, не в детские колонии. — Он позволил себе скупую улыбку, снял фуражку и протёр бритую голову платком. — Об интернатах для одарённых детей слышать доводилось?
Я кивнул.
— «Синяя птица»?
— Этот один из самых известных, — подтвердил комиссар. — Я действительно считаю, что все имеют право на второй шанс, просто не всем хватает ума им воспользоваться. Тебе вот — хватило.
И вновь я кивнул, хоть и не понял, сказано это было о зачислении в курсанты или же имелось в виду убийство Казимира Мышека. В любом
