Нелегал (том I) - Павел Николаевич Корнев

— Они вообще нормальные, нет? — озадачился Стройнович. — Что за дурь?

— Написано, поспорили на деньги, но в любом случае дело надо обратно в Бюро на доследование отправлять. Они там не всех фигурантов выявили.

— С чего взял?

— Эта компашка непосредственно перед инцидентом купила в винной лавке десять бутылок самого дешёвого пойла. Семь изъяли, ещё два студента то ли испугались, то ли протрезвели и от участия в этой затее отказались. Итого девять. Где ещё одна?

Касатон лишь пожал плечами.

— Значит, кто-то ещё отказался.

Я покачал головой.

— Согласно показаниям, одну бутылку выпили на удачу.

— Ну вот!

— Да не стали бы они эту дешёвую кислятину пить! Взяли бы на удачу что получше! Точно покрывают кого-то! Вопрос — кого? И ещё вопрос — зачем? Что-то тут нечисто.

Касатон Стройнович покачал головой.

— Они изрядно навеселе были. Это раз. На круг только по паре глотков разве что и вышло. Это два. Оснований возвращать дело на доследование я не вижу.

Вердикт нисколько не порадовал. Нельзя сказать, будто так уж сильно хотелось щёлкнуть по носу коллег из Бюро оперативного реагирования, но чего уж греха таить — мысль эту я в уме держал и каждый новый протокол в обязательном порядке изучал на предмет допущенных при рассмотрении дела процессуальных нарушений в том числе и по этой причине.

— Что делать собираешься? — спросил Касатон.

— А что тут можно сделать? — развёл я руками. — Семерым задержанным общественные работы стоит впаять, той парочке, которая на попятную пошла, предупреждение вынести. А троицу подстрекателей завтра на два вызову, посмотреть надо, что за птицы. Может, их дело в отдельное производство выделим.

— Нормально. Действуй, — одобрил Касатон предложенный мой план. — И обязательно характеристики на всех запроси. Подготовь бумаги, я подпишу. Пусть и отложимся на несколько дней, зато к нам потом претензий не будет, если новые обстоятельства всплывут.

Тут-то я и не удержался от тяжкого вздоха.

— Нам бы стенографистку завести. Я и без того зашиваюсь.

Думал, Касатона придётся долго уламывать, но тот вдруг прищёлкнул пальцами.

— Точно! Вот Ирку к делу и привлечём!

— Кого? — не понял я.

— Ирину Лебеду, — пояснил Стройнович, упомянув полное имя танцевавшей на столах студентки. — Пусть свои двадцать часов у нас отработает! Впиши рекомендацию в решение комитета, я с остальными согласую. И учти — нам как минимум ещё одно заседание на этой неделе провести надо! Работай!

«Ну и на кой чёрт я во всё это ввязался?» — мысленно посетовал я, подготовил повестки и запросы, подписал их у Стройновича, после чего побежал на процедуры, где неожиданно для себя самого выдал пиковую мощность аж в пятьдесят семь киловатт, обновив тем самым свой личный рекорд. Обрадовался, конечно, не без этого, в ректорат отправился в откровенно приподнятом расположении духа. Забрал согласованное наконец-то ходатайство на реализацию исследовательского проекта, сдал запрос на предоставление характеристик злополучных контрабандистов, заодно справился о месте проживания зачинщиков.

Обретались те в одной комнате на трёх человек, и поначалу я собирался оставить повестки вахтёру общежития, но тот навстречу представителю студсовета идти не пожелал.

— Когда б их на месте не было, тогда — да, — усмехнулся в усы крепко сбитый дядька, оторванный мной от чтения газеты. — Но раз уж они у себя все, не обессудь, сам поднимись и вручи.

— Прямо все трое на месте? — усомнился я.

— Именно, — подтвердил вахтёр.

Я хмыкнул и спросил:

— А как они вообще? Общественный порядок не нарушают?

— Сигналов о том не было, а до остального мне дела нет. Не вменили ещё в обязанность у замочных скважин уши греть.

Разумеется, я мог бы настоять на своём и оставить повестки на проходной, но конкретно с этим вахтёром связываться не пожелал. С него станется о поручении забыть, а у нас сроки горят, каждый день промедления критичен — как ни крути, Вяз за любой повод отстранить меня с превеликой охотой ухватится.

Вот я и плюнул, потопал вручать повестки самостоятельно. Поднялся на второй этаж, постучался в нужную комнату. Какое-то время ничего не происходило, затем дверь приоткрылась, и паренёк субтильного сложения на год или два постарше меня недоумённо нахмурился.

— Чего надо?

— Студсовет! — объявил я. — Вам повестки!

— Иди ты! — ругнулся парнишка и попытался закрыть дверь, но к подобному повороту я оказался готов, и успел просунуть в щель носок ботинка.

— Пойду. Повестки вручу и сразу пойду.

— Ногу убери! — с надрывом в голосе выкрикнул студент и потянул дверь на себя пуще прежнего, но с тем же результатом. Точнее — без оного.

— Уберу, — пообещал я и повторил: — Повестки вручу и сразу уберу.

В этот момент кто-то из комнаты крикнул:

— Стёпа, ну чего там ещё?

— Из студсовета повестки принесли! — отозвался паренёк, нервно сглотнув.

— Какие ещё, в задницу, повестки?! — возмутился кто-то из соседей негостеприимного студента. — Что за бред? Мало нам опера кишки мотали?!

— Погоди! — вступил в разговор третий из обитателей комнаты. — Стёпа, дай пройти.

Субтильный паренёк, шустро отступил в сторону, его место занял русоволосый студент, подтянутый и спортивный, с короткой стрижкой вроде той, что ещё не так давно была и у меня самого. Этот позволил двери распахнуться, а сам спокойно прислонился к косяку, и не подумав пригласить меня внутрь.

— Ну и в чём дело?

— А вы у нас кто?.. — уточнил я, желая перебить невыгодное для себя начало беседы.

— Крикун моя фамилия, — спокойно подсказал студент.

Я раскрыл портфель, выудил из него повестки, отыскал нужную и протянул собеседнику.

— Держи.

Студент принял листок, изучил его и покривил уголок рта.

— При всём честном народе пропесочивать станете, да?

— Если дисциплинарный комитет так решит, — пожал я плечами.

— А мы ничего не сделали! — вновь выкрикнули из комнаты. — Нечего нам предъявить! Нечего!

— Подстрекательство к массовому нарушению режима вам предъявят! — заявил я, повысив голос.

Ответ последовал незамедлительно:

— В задницу ваше подстрекательство!

— Жора, уймись! — потребовал Крикун и вновь повернулся ко мне. — Не было никакого подстрекательства.