Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Псы господни
В отсутствие белых заправляли черные. Одетые в удобную африканскую форму – шорты и легкая рубашка; тяжелые винтовки – в колониальных войсках в ходу были «Беретты-59» – сложены в казарме, у многих только пистолеты, у кого-то и их нет. Основное оружие для наведения порядка и для демонстрации власти – это короткие, отполированные до блеска долгим употреблением палки – дубинки и шамбоки. Шамбок – страшное африканское оружие, длинный хлыст из кожи гиппопотама, при ударе прорезающий кожу и мясо на полсантиметра, но управляться им могут немногие, поэтому кто не может – носят палки. В основном это оружие используется для того, чтобы отгонять тех, кто лезет на ту сторону без спроса – рядом полно беженцев, но для них граница закрыта. Карманы на форме оттопыриваются от денег…
Паломник спокойно дождался своей очереди. К нему подошел молодой, вооруженный пистолетом-пулеметом «Беретта-12». Молодой, но именно молодые опаснее всего, они злые и жадные. Надо держать ухо востро.
– Макасаа?[34]
– Макасауги Винченцо, – назвал паломник одно из самых распространенных итальянских имен, на которое у него были документы.
– Хаггии ку ноошахай?[35]
– Могадишо.
С этими словами Паломник передал таможеннику документы – паспорт, в который было вложено несколько банкнот по сто лир. Таможенник мрачно начал перелистывать паспорт, затертый и потрепанный. Ему что-то не нравилось.
– Хуб ма сидата?[36]
Паломник покачал головой, стараясь не глядеть на молодого таможенника. Он уже понял, с чем имеет дело – ублюдок ловит кайф от власти над белым…
– Гацмаха садаха маара![37]
Паломник поднял руки, таможенник шагнул к нему – и в этот момент перед глазами как солнце разорвалось. Удар был неожиданным, коротким, точным и сильным, отработанным не один десяток раз – и он его пропустил, реально пропустил, просто не ожидал такого. Паломник упал на колени, ощущая омерзительный вкус желчи во рту.
Рядом с ним в бурую дорожную пыль упал его раскрытый паспорт, уже без денег, конечно.
– Ваад ку махадсан тахай вада шахиянтаада…[38] – издевательски произнес таможенник стандартную фразу, которую и сам Паломник произносил много раз. Начищенные сапоги двинулись – он пошел проверять следующих.
Пытаясь восстановить дыхание, Паломник подобрал из грязи свой паспорт, сплюнул на землю ту мерзость, что накопилась во рту. Надо было идти… наверное, за это мгновение он понял об Африке больше, чем за три предыдущих месяца пребывания здесь…
Разведцентр ВМФ Италии
– Вот ублюдок…
Директор не отрываясь смотрел на экран – было отчетливо видно, как Паломник поднимается на ноги, поднимается осторожно, стараясь не упасть. Таможенник, постукивая палкой по сапогу, проверял следующего бедолагу.
– Стоит только дать африканцу хоть немного власти, синьор директор, и он раздувается так, что вот-вот лопнет, – философски заметил оператор.
– Эти ублюдки делают все, чтобы война никогда не закончилась…
Резко, отрывисто звякнул телефон внутренней связи, директор прошел к своему столу, взял трубку.
– На проводе.
– Синьор директор, пройдите в пузырь, – раздался голос Джованни, их связиста и шифровальщика, а заодно и ремонтника компьютеров, – на связи Рим…
На связи и в самом деле Рим. Контр-адмирал Бьянкомини, начальник оперативного сектора – так теперь назывался отдел, занимающийся оперативной работой, то есть всей грязью. Убийства, похищение людей, пытки. Сотрудничество с мафией – годах в пятидесятых, убедившись, что мафию невозможно уничтожить, государство вошло с ней в некий тесный симбиоз. Мафиозные сообщества по всему миру служили отличной крышей для итальянской агентуры и с радостью исполняли все виды грязных дел как для итальянцев, так и для их покровителей североамериканцев. Мафиозные кланы поддерживали преступность на некотором уровне, не допускали разгула самой раздражающей людей уличной преступности, и мелкий цыганский воришка, приехавший обчищать туристов, еще до вечера оказывался выброшенным на городской помойке со сломанными руками. В ответ государство закрывало глаза на проделки мафии, до тех пор, пока скандал не становился совсем уж неприличным. Если становился, тогда… ничего личного, только бизнес.
Директор прошел в «пузырь» – так во всех разведцентрах и посольствах мира назывался защищенный от прослушивания переговорный узел. Если в посольствах империй в ведущих странах переговорный узел часто представлял собой большой стеклянный (из пластика прозрачного на самом деле, но с виду как стеклянный) прямоугольник, где даже столы и стулья из того же прозрачного пластика, чтобы никто не мог незаметно прикрепить под столешницу подслушивающее устройство, то здесь переговорный центр представлял собой небольшую тесную комнату, без окон, с бронированной дверью и с генератором помех размером с телевизор, стоящим на полу в углу. Стены здесь были сделаны отдельно – поверх обычных стен проложили решетку из медного сплава, по которой был пущен ток, – это защищало от несанкционированной передачи изнутри защищенной комнаты, а поверх этого – сделали еще фальшпанели из пластика. Увы, но эта комната также требовала кондиционирования, и выход в общую систему кондиционирования здания был и здесь.
Директор наскоро черкнул свою закорючку в журнале, где отмечались экстренные сеансы связи, принял старую черную эбонитовую трубку защищенного от подслушивания аппарата. По инструкции специалист связи, передав директору трубку, немедленно покинул помещение, закрыв за собой дверь.
– Синьор контр-адмирал, на связи капитан корабля[39] Массимо Манфреди, – точно по инструкции отрапортовал директор.
– У вас там все нормально? – пророкотал в трубку контр-адмирал.
– Так точно, синьор. Паломник прошел первую часть маршрута. Он уже у цели.
– А ваш гость?
– Сегодня я его не видел. – Манфреди едва не добавил «и слава богу». Развязный молодой хлыщ ему не нравился.
– Будьте осторожнее. Помните об ответственности, которая лежит на вас. – Наверное, девять из десяти начальствующих лиц закончили бы разговор именно такой фразой.
– Так точно, синьор контр-адмирал. Вперед, Италия!
– Вперед, Италия.
Связь прервалась…
Абиссиния, город Доло Одо
Сомалийско-абиссинская граница
На абиссинской стороне все было проще – и одновременно сложнее. Там была стена – большое уродливое четырехметровое сооружение из бетонных столбов, сетки-рабицы и колючей проволоки – так буры и немцы всегда ограждали свои владения. У контрольно-пропускного пункта стена была бетонной, она разрезала эту землю на две части – землю хаоса и землю хоть и относительного, но орднунга, щепетильно наведенного германскими офицерами и чиновниками порядка, землю беды от земли хоть и относительного, но по африканским мерками безусловного процветания. Врата рая в местном исполнении представляли собой покрытые свежей голубой краской стальные, трехметровой высоты врата, не распашные, а сдвижные, которые охраняли солдаты пограничных войск Абиссинии. Солдаты были темнокожими, они щеголяли в коричневых, как у германских войск в Африке, рубашках, такого же цвета шортах, дешевых противосолнечных полицейских очках, которые входили в комплект обмундирования, и высоких ботинках – берцах. Они были подтянутыми, выглядели профессионально и носили на ремне за спиной германские автоматы «Маузер», которые представляли собой не более чем русский «калашников» под германский патрон 7,92*33. Они тоже брали деньги, но это была не взятка, а банальная пошлина за въезд, они никого не избивали и не унижали. Их долю от дороги, от границы им принесут те самые пацаны, которые собирают деньги за проход перед границей и торговцы-соплеменники, которые платят пошлины меньше, немного меньше, чем должны, и этим живут. Столь нетипичное для африканцев поведение обусловливалось как более высоким общим уровнем культуры амхарского народа, так и германским офицером в егерском кепи и такой же форме, как и у таможенников, который сидел на стуле в тени, время от времени подносил к губам крышку термоса с чаем и внимательно наблюдал за происходящим. Было жарко, и происходившее на границе было одним и тем же – машины, мулы, люди, дизельная гарь, рев моторов и рев ослов. Но немец с остекленевшими от жары глазами сидел и смотрел, потому что это был его пост и потому что это был немец, а не итальянец.
Когда пришла его очередь, Паломник спокойно подал документы амхарскому солдату-пограничнику, старающемуся не выходить из-под грибка, защищающего его от палящих лучей солнца, заплатил пошлину за почти тонну тканей и двадцать мелких животных, которых он ввозил на территорию Абиссинии, чтобы продать, заплатил абиссинскими бырами, которые у него были. Забыл взять небольшую сдачу – это был единственный способ вознаградить местных таможенников, чтобы не увидел немец. Естественно, его никто не стал обыскивать – он был всего лишь еще одним торговцем из многих тысяч, которые проходили здесь ежедневно, и если бы тут обыскивали – граница просто встала бы. Шлагбаум поднялся, и он шагнул на территорию абиссинского королевства – вассала Священной Римской империи.
