Александр Афанасьев - Отягощенные злом. Разновидности зла
И отпуск в декабре – если вдуматься, не такое серьезное наказание. Раньше было. А теперь билеты совсем дешевые, полетит в Басру. Или Эйлат. Или Аден. Или Новониколаевск – там и погреется на солнышке в декабре. Россия тем и хороша, что, если хочешь, найдешь и зимой, где погреться на солнышке. Лишение месячных премиальных выплат – мера, конечно, посерьезнее, тем более что в Туркестанском военном округе они побольше, чем в других, сказывается близость воюющего Афганистана. Но этим можно кого-то, кто в штабе сидит, пронять. А не местных башибузуков.
Полковник переключил рацию на другой канал:
– Мангарай, Мангарай, я Кипчак, ответь…
– А… шайтан! Что ты делаешь! Что ты делаешь?..
– Мангарай, Мангарай, я Кипчак, ответь немедленно…
– А… начальник, зачем так делать! Нас настоящими обстреляли!
– Они выйдут из долины. Я скажу куда. Перебазируйтесь на точку одиннадцать, как понял, прием…
– Начальник, зачем одиннадцать! У меня десять человек шахиды…
Почти неслышно открылась дверь. Полковник обернулся… автоматически стал по стойке «смирно». Генерал. Среднего роста, сухое, серьезное лицо, внимательные глаза, обильная проседь в волосах, при том что ему едва-едва сорок исполнилось.
– … патронов нет, этот шакал им кинул. И жрать хотим.
Генерал протянул руку за рацией.
– Ахмадзай… – сказал он, – на твоем месте я бы лучше воевал. И не дай тебе Аллах вернуться в горы. Там ты и впрямь станешь шахидом. Ты и все твои люди…
– А… зачем говоришь…
Генерал выключил рацию.
– Что произошло?
Полковник покачал головой.
– Непредвиденная ситуация. Они немного сыграли не по плану, да и мы им подыграли.
– Конкретнее?
– Они догадались о роли дороги. Грамотно построились, хоть в учебники вписывай. Я послал вертолет, чтобы отвлечь, но двоим их них удалось зайти в тыл к муджам и серьезно их проредить. А теперь они оторвались в зеленке. И первая группа – с потерями, но ушла. И наш вертолет вместо того, чтобы сбросить припасы муджам, а обстрелять наших, все наоборот сделал.
– Наказали?
– Так точно. Лишил премиальных на месяц и отпуск на декабрь.
Генерал утвердительно кивнул.
– Есть что-то сказать?
– Команда хорошая.
– Кто выделяется?
Полковник достал из ящика стола небольшой электронный планшет, включил, потыкал пальцами по экрану, вызывая нужное личное дело. Бумагой уже никто не пользовался. Отдал планшет генералу.
– Вот этот. Борецков. Парень со стержнем.
– По-моему, все тут со стержнем.
– И с мозгами. Он нестандартно думает. В команде работать не сможет – не подчиняется командиру, вызывает на конфликт. Но из него может получиться отличный одиночка.
– Одиночка…
Одиночки были элитой среди элиты, их было очень мало – несколько десятков среди активных, не больше. Одиночка – это больше чем обычный спецназовец. Обычный спецназовец выполняет приказ. Одиночка действует без приказа во враждебной обстановке. Это и разведчик, и исполнитель в одном лице. Таких мало.
– Араб его прислал? – спросил генерал, просматривая дело.
– Так точно, – полковник понизил голос, – слыхал, у Араба напарник на инвалидность ушел…
– Верно. Ищет нового, – генерал вернул планшет, – продолжайте. Все штатно.
– Есть.
– А одиночка – это хорошо. Присматривайте за ним. Но без фанатизма. Араб, если сочтет нужным, рога ему сам обломает.
– Есть.
Не было ни гроша – да вдруг алтын.
Сашка нес на себе двадцать снаряженных автоматных магазинов и несколько пачек с патронами. Мага поспевал за ним, магазинов у него было всего восемь, но пачек с патронами он забрал столько, сколько смог поднять. Остальное привалили под вывороченным шквалом деревом. Чтобы унести побольше боеприпасов, они избавились от всего лишнего и только в карманы насовали армейских белковых плиток, позволяющих оставаться на ногах какое-то время. Еще несколько съели, столько, сколько возможно, чтобы максимально насытиться, но при этом не огрузнуть и продолжать идти. Пулеметчик с вертолета одарил щедро – настоящий подарок небес. Рахмат тебе, братишка, кто бы ты ни был.
Только теперь надо было всем этим хорошо распорядиться…
Их было двое. И тем лучше, потому что двоих труднее искать, чем крупную команду. Они шли к запасной точке встречи, выбранной до начала всех этих неприятностей.
Фонари осветили склон горы. Они упали на землю. Патруль!
Шаги остановились. Лучи фонарей шарили по зарослям, но так искать бессмысленно. Слишком густая растительность.
– Ну, что?
– Ничего.
– Амир говорит, они сюда идут. Больше им идти некуда.
– Амир много чего говорит. Только у нас больше половины уже убитых.
– Это же игра, брат. Они на базе мясо кушают, спят. А мы тут как козлы по камням скачем. Прошлую ночь не спали и эту не поспим.
– Мне не нравится эта игра. Они нас унижают. Быть убитым – унижение, даже понарошку. Унижение!
– Брат, я так хочу спать, что готов пережить любое унижение.
– Заткнись!
Новые шаги.
– Что тут?
– Никого нет, эфенди…
Мага и Александр даже не смотрели в сторону фонарей. Упаси господь, если луч фонаря отразится от сетчатки глаза…
– Надо попросить русских, пусть дадут какие-нибудь гранаты. Когда мы воевали в горах, у нас были гранаты…
Какой-то странный звук.
– Надо попросить Аллаха, чтобы он дал хоть немного мозгов для таких, как вы. Никчемная тупая скотина. Если бы не ваша трусость и тупость, мы давно поймали бы этих щенков. Идиоты. Продолжайте искать.
– Слушаюсь, амир…
Похоже, что тот звук, который они слышали, звук оплеухи.
– Сын свиньи… Клянусь Аллахом, мне хочется отрезать ему голову больше, чем какому-то русскому. Он хуже русских.
– Думай, что говоришь, брат.
– А что – не так? Мы воевали в горах против англизов, а он предал свой народ и служил в полиции. А теперь он поставлен над нами. Клянусь, большего унижения я в жизни не испытывал! Он хоть и правоверный, но хуже кяфиров.
– Он мунафик. Человек, который верит лишь для вида. В нем никогда не было веры, он лицемер.
– Клянусь Аллахом, рано или поздно я его убью.
– Пошли отсюда, брат. Даже у гор есть уши…
– Надо сходить за едой. Взять про запас. Пока мы здесь…
Похоже, что у этих еще и нет единства. Это хорошо…
Место, которое они выбрали для точки сбора, находилось на склоне горы. У самого гребня, но за гребнем, чтобы не было видно. Там был колючий кустарник, он сильно шумел при продвижении по нему – и подкрасться к ним было невозможно.
Большой отряд потерял еще двоих. Сашка свою маленькую команду привел без потерь, да еще и с трофеями. Это само по себе создавало напряженную ситуацию и ставило под сомнение лидерство командира группы. Борян это понимал, потому и психовал – не мог не психовать. Тот, кто теряет людей, не может вести за собой. Кем бы он ни был.
Сашка и Мага молча отдали лишние боеприпасы. Им все равно не надо было по двадцать магазинов.
– Один говорил, надо сходить за жратвой, пока они здесь. Здесь где-то близко что-то есть.
– Откуда ты знаешь? – буркнул Борян.
– Мы подслушали разговор двоих. Они недовольны. Один говорил, что лучше бы его подстрелили, тогда можно отдохнуть.
– В жизни так не будет!
– Ты думаешь, я не понимаю?!
Конфликт закончился, толком и не начавшись.
– Здесь нельзя оставаться. Надо идти. Я думаю, что за нами следят.
– Духи?
– Нет, БПЛА. Они сообщают, где мы, чтобы духи могли нас найти и постоянно гоняли нас.
– И какая это тогда честная игра? – спросил Санек Ижевский, держа в обнимку короткий карабин Драгунова.
– В жизни честной игры не бывает, – сказал Сашка, – уходим?
– Как? – спросил Борян изрядно поредевший отряд.
– Уходим… уходим…
Они поднялись выше, перевалили через гребень. И с гребня увидели едва мерцающий свет за следующим гребнем…
Трехкратная оптика тактической лупы[39], которую можно использовать и как монокуляр, конечно, не позволяла рассмотреть все, что нужно, но и того, что было видно, было достаточно. Морские контейнеры, по самую крышу вкопанные в землю, армированные мешки, защищающие караульные посты, выложенные из камней толстые стенки периметра – шириной они как дувал, это позаимствовали у афганцев – РПГ не пробьет. Лагерь, или, как британцы называли, передовой аутпост, совершенно обычный на земле Афганистана, только каким-то чудом перенесенный сюда.
Сашка рассматривал лагерь, и что-то ему не нравилось. Что-то было не то. Может быть, не поставили выносных постов? Не могли ведь не понимать, что, если не поставить – каждый день будут обстрелы. Решили, что так сойдет, не война? Ой ли? До сих пор драли их конкретно, по-взрослому. Без шуток.
Почему так тихо? Почему все так аккуратно? Почему не заметно кострищ? Не может быть, чтобы муджи жили без жареного мяса…
