Кирилл Тимченко - Сумерки человечества
Водителем и была эта девушка. Память, скорее всего, не сохранила бы этого эпизода, если она сама не начала бы разговор. Как оказалась, ей нужна была помощь, а обратится к кому-либо немедля она не могла, пришлось бы ждать не менее получаса. А судя по моему взгляду, я хоть что-то понимаю в машинах. Самая обыкновенная «блондинка», при этом определении я не имею в виду цвет волос, которые, как раз наоборот, были черные как вороново крыло. Как она на права сдала, я не представляю, потому что через минуту разговора я понял, что она даже слабо представляет, что может находиться под капотом данного экземпляра.
Проблема оказалась пустяковой, заело педаль сцепления, потому что туда каким-то образом попала крышечка от губной помады. Дело оказалось делом минуты, но зато дала возможность хотя бы на секунду оказаться за рулем такой машины, от чего ни один уважающий себя человек не отказался бы.
Зато сама девушка оказалась настолько в восторге от того, что машина снова может заводиться, даже предложила довести меня до общежития.
По ходу поездки она представилась Лавандой, и оказалась жуткой болтушкой, треща обо всем и сразу, совершенно без умолку. С другой стороны, назвать ее человеком совсем отрицательным тоже было нельзя.
Тогда она показалась мне довольно веселой и лишенной какого-либо чувства эгоизма. Так бывает, когда человек сразу получает все то, чего хочет.
Иногда дается какой-то сбой, и вместо жуткого, узколобого существа, зацикленного только на собственных желаниях, вырастает нечто другое, доброе и мягкое, представляющее весь мир в розовых тонах, наполненным счастьем и радостью. Такие очень часто ломаются, столкнувшись с правдой жизни. Если верить легендам, примерно так же случилось с Буддой, после чего он и начал проповедовать. Смеясь над ее глупыми шутками, я даже немного пожалел ее, как много она еще в жизни наглотается, шарахаясь от того, чего мы воспринимаем как обыденное еще со школьной скамьи.
После этой поездки, точнее, через пару дней после нее, ко мне привязался еще и Павел, поймав после пар, едва не загнав в угол вместе с парой каких-то ублюдков, весьма отдаленно напоминающих человеческие существа.
Тогда от него получилось отделаться лишь потому, что мимо проходили мои друзья, собиравшиеся на очередной концерт. Ввязываться в драку сразу с десятком принявших на грудь металлистов, да еще одетых в самые ярко выразительные костюмы своей субкультуры, они не просто не решились, а откровенно испугались. Один бы я не вытянул даже при всей своей сноровке, но вот так они отделались простым шипением в мою сторону, а потом Павел еще с неделю привязывался ко мне с требованием немедленно объяснить, что меня связывает с его подружкой. Кажется, именно тогда мы чуть и не сцепились в коридоре если бы Света не подняла визг, а все кончилось тем, что мне выписали строгий выговор за нарушение дисциплины и пригрозили отчислением. Все же мне тогда в каком-то смысле повезло, что не добрался до его физиономии, тогда бы точно вылетел с треском из универа, его папаша наверняка бы постарался.
Все эти воспоминания всплыли в голове почти сразу же, как я ее увидел.
Иногда сидишь, вспоминаешь, что к чему, особенно на экзамене, а вот тут прямо как искра сверкнула, память сработала как машина, сразу выдав нужные сведения, только разве не распечатала. Ладно, без этого можно пережить.
- Лаванда, ты ли это? Скажи хоть что-то? – потряс ее за плечо, вернув обратно в комнату, откуда ее минутой ранее вывели на коленях. Здесь и как раз была «комната пользования», если это так можно было назвать.
Командование банды не жалело средств на развлечения рядовых головорезов, скучавших в передовом дозоре. Я даже был уверен, что в свободное от поста время большая часть бандитов проводила именно здесь, морально разлагаясь. Офисную мебель отсюда давно вытащили, заменив одной большой кроватью, с отбитыми ножками и сломанным изголовьем, к которой еще были прикованы наручники. Усадив ее на кровать, попытался вырвать из нее хоть одно слово, пока было секундное затишье и солдаты перестраивались для штурма моста.
- Черт, вспомни хоть что-нибудь, - сказал я, садясь перед ней на колени, отложив оружие в сторону, - Вспоминай, ведь должна меня помнить. Универ, Порше, общежитие, парень в косухе. Тогда подвозила еще до общежития.
Вспомнив, снял с лица противогаз, закрывавший лицо. В нос ударила целая гамма запахов, смешавшихся в единую непереносимую вонь, бьющую не хуже, чем удар боксера. Здесь сильнее всего пахло порохом и гарью, к которым примешивалась однообразная вонь разложения, которую повсюду разносили мертвецы. От нее в городе вообще некуда было деться, разве только сбежав за его пределы.
- Вспомни же, я ведь друг, - с надеждой спросил я, заглядывая в напуганные глаза, - теперь все будет хорошо, этот ад уже закончился.
- Не помню, - сказала она откровенно, качая головой из стороны в сторону. Вряд ли я поступил умно, заведя ее снова в эту комнату, где он и так пережила много ужасов, какие мне даже в страшном сне не приснятся, но другого места попросту не было, все остальное было завалено трупами и залито кровью. Да и поговорить там не очень получится, солдаты под огнем не отличались особенной скромностью и могли спокойно зашибить попавшего под руку человека.
- Ладно, а Павла хоть помнишь, он ведь вроде твоим парнем был, – попытался вывести ее из шока хотя бы этим именем. С ним наверняка были связаны теплые чувства, хотя мне это было и проблематично представить, как о таком человеке можно думать что-то хорошее. Особенно после последних событий, с ним непосредственно связанных. Чуть позже оказалось, что эту тему я вообще зря завел, так как на имя Павла она среагировала очень даже эмоционально.
- Паша, - как-то дернулась она, вцепившись мне в руку своими ладошками.
На запястьях отлично отпечатались следы наручников, больше похожие на только переставшие кровоточить ссадины, - он меня бросил. Просто бросил, а ведь говорил, что любит меня. Зачем он это сделал? Рядом был, но даже не повернулся, когда я… когда меня… Он ведь бросил. Почему он так поступил? Ведь нельзя же так…
Дальше связно продолжать она просто не могла, слезы снова прорвались, и она просто зарыдала, уткнувшись мне в плечо, трясясь всем телом. И именно в эту же секунду в комнату ворвались несколько солдат, тащившие здоровый пулемет на станине, при этом жутко матерясь и богохульствуя.
- Ващу мать! – заорал один из, увидев меня в этой положении, - Нам там рвут все, что только можно, а он тут развлекается! Да еще прямо на линии огня!
- Что там у вас случилось? – спросил я, отстранив девушку в сторону, поднимаясь на ноги, - Ведь все хорошо шло!
- А ты высунись, погляди, только аккуратно, - посоветовал один из них, раздвигая опоры станины, разворачивая пулемет, - Там уже не все так гладко!
Я прижался к стене и выглянул наружу. Окно выходило как раз в сторону
Кремля, именно поэтому его и выбрали в качестве огневой точки. И оттуда было видно мост и нижнюю часть колокольни. Положение на самом деле оказалось не таким гладким, как можно было ожидать.
На мосту, ярко пылая и освещая все на несколько метров вокруг, горел
БМП, вокруг машины лежало несколько тел, которые лизали отдельные языки пламени. С моста, медленно отъезжая, объезжал БТР, поливая все перед собой пулеметным огнем, в то же время ни в кого особенно не целясь.
Солдаты, залегшие со своей стороны, прикрывали отступающие машины беглым огнем. Сверху, со стороны колокольни, прочертив в небе инверсионный след, слетел реактивный заряд и разнес в клочья кусок асфальта в метре от ближайшей бронемашины, обдав все вокруг мелкими и острыми осколками.
Стрелок был не самый хороший, но снаряды не жалел, а это было очень большим минусом всей тщательно проработанной операции. Особенно больно ударил даже не сам стрелок, а то, что горящий остов БМП перекрыл единственный мост на этой стороне, перекинутый через старый, еще средневековый ров города. За спиной у нас шла также шла стрельба одиночными, но достаточно частая. Мертвецы стягивались на шум боя со всего города, а на продолжительную войну с двух сторон сил у отряда не хватало.
Развернув свое оружие, солдаты принялись короткими очередями расстреливать противоположный склон рва, благо там даже прятаться особенно негде. С новым прицелом, трофейным и жутко подходящим в данной ситуации, я тоже мог участвовать в перестрелке. Ночного режима, как у пулеметчиков, у меня, к сожалению, не было, поэтому приходилось целиться в фигуры, показывающиеся в отблеске полыхающих на другой стороне пожаров. Горела даже трава, подожженная взрывами гранат, поэтому на свет кто-то иногда и показывался.
Основной проблемой, а фактически гигантской занозой несколько ниже спины, оставалась колокольня, разбитая пулями и снарядами скорострельных пушек, но продолжавшая отчаянно отстреливаться. Шпиль уже был снесен удачным попаданием гранаты и лежал на земле, большая часть строительных лесов тоже обрушена, но видимые только по вспышкам выстрелов стрелки продолжали отчаянно отстреливаться, как из стрелкового, так и реактивного оружия. Здание временами почти пропадало в пыли разрывов, но не рушилось. Машины ж, вынужденные маневрировать, уходя от ответного огня, не могли точно прицелиться и сровнять колокольню с землей.
