Наталья Игнатова - Пыль небес

Вообще, она была сообразительная, другую Матушка не стала бы рекомендовать, и жить не мешала.

Этим вечером отсутствующая Сарен не мешала жить Шаграту. Который впервые попал в человеческий дом, и надо ж было такому случиться, что дом этот оказался под завязку напичкан самой разнообразной техникой.

Тир увидел глаза Шаграта, узревшего настоящий, всамделишный пылесос, деловито устремившийся в холл, тихо ругнулся, схватил орка за локоть и утащил в гостиную. Его пылесосы были ему дороги.

Шаграт не сопротивлялся. Только все время оглядывался.

…Этот орк опознал в нем Черного, хоть и не знал, как это называется и насколько это опасно. Почуял, что Тир отличается от остальных пилотов, во время полетов, когда удерживать личину не было ни возможности, ни желания. Почуял, запомнил. Долго присматривался. А сегодня вечером, когда зашел разговор о разнице во вкусовых качествах радзимских и степных женщин, окончательно определился в том, что Тир сам не чужд людоедства. Он был единственным, кто отнесся к рассуждениям Шаграта абсолютно спокойно.

Попеняв себе на невнимательность, Тир воспроизвел в памяти весь разговор и понял, что он просто-напросто не сообразил, что человеку поднятая тема должна быть неприятна. Расслабился. В окружении Стаи почувствовал себя в безопасности и не стал надевать личину. Вот, пожалуйста, результат не замедлил последовать.

– Еще Цыпа, который вокруг тебя отирается, – Шаграт скорчил рожу, – Козий мор, или как его. Он тоже не такой. Не человек.

– Не нарывайся, – предупредил Тир, – Казимир тебя, если захочет, размажет ровным слоем.

– А тебя? – оживился орк.

Тир пожал плечами. Вопрос был из разряда «заборет ли кит слона», и однозначного ответа не имел.

– Ну если Цыпа меня обидит, то ты за кого будешь? – подкатился Шаграт с другой стороны.

– Если Казимир тебя обидит… – Тир только головой покачал. – Я тебе скажу, что будет, если ты спровоцируешь Казимира. Я подержу его, чтобы ты успел убежать. А потом отпущу, и мы с ребятами будем делать ставки на то, через сколько он тебя догонит. Ясно?

– Го-онишь, – протянул орк. – Мы же одна Стая, а Цыпа чужой.

– Ты пока не в Стае, – серьезно сказал Тир, чувствуя себя при этом так, будто говорит с пятилетним ребенком. – У нас есть правила, следовать которым ты не хочешь или не можешь. И пока не научишься, тоже останешься чужим.

Он задумался, из каких же это соображений Эрик решил, что он годится на роль воспитателя в детском саду? Только потому, что они с Шагратом почти одного роста? Или потому, что оба людоеды?

– Все я могу, – Шаграт обиделся, – и правила могу. Ты с кем летаешь, когда не с Падрой?

– Падре, – Тир обнаружил, что у терпения, оказывается, тоже бывает второе дыхание, – надо говорить «Падре». А летаю я с кем придется, иногда с Малом, иногда с Риттером, иногда с обоими.

– Ведущим летаешь?

– Чаще всего.

– Со мной летать будешь?

Вот так, значит? Эрик именно это имел в виду?

– Я буду летать с тем, с кем прикажет Эрик, – сказал Тир. – Любой из нас будет летать с тем, с кем прикажет Эрик, ведущим, ведомым, кем угодно. Это одно из правил: делать все, что приказывает Эрик.

– Для всех? – уточнил Шаграт. – Правило это?

– Да. Естественно.

– Но кончат, если что, только нас с тобой. – Орк расплылся в безобразной улыбке. – Мы у Эрика вот где, да? – Он показал Тиру плотно сжатый кулак. – Никуда не денемся.

– Ты можешь деться в Хорн, – напомнил Тир.

– А ты нет. – Шаграт, кажется, был страшно доволен. – Они тебя слушаются, это тоже правило?

– Нет, – отрезал Тир, – это не правило. Им так удобнее, вот и все. Но тебе, зеленый, тоже будет удобнее слушаться меня, по крайней мере, до тех пор, пока ты не научишься не ссать в фонтаны. Это понятно?

– Понятно. – Шаграт перестал ухмыляться. – Надо делать то, что велит Эрик, и не делать то, чего не велишь ты. Тогда я буду в Стае, а Цыпа облезет.

– Слышу голос разума. И для начала перестань называть Казимира Цыпой.

– Ладно! – Шаграт с готовностью закивал. – Слушай, а правда, что ты со своей машиной… это… – Он задергал ушами и стал корчить рожи, явно пытаясь подобрать цензурное слово, несмотря на то, что таковых в его лексиконе просто не водилось.

– Неправда.

– А хрена ли тогда ты ее держишь в спальне?

– С чего ты взял?

– Ха! Да кто об этом не знает?!

Он действительно оставлял Блудницу в спальне. От того, что машина всегда рядом, висит себе, развернувшись носом к высокому окну, на душе становилось спокойней. Тир знал почему: если что-то случится, он всегда успеет вывести Блудницу из-под удара. Чего он не знал, так это когда и какую из своих машин спасти не успел. Может быть, давила память об оставшемся на Земле болиде? Видимо, да. И, как бы там ни было, оставлять Блудницу в одиночестве надолго он точно не собирался.

– Чтоб не бежать далеко, если вдруг пожар. – Он встал. – Все, Шаграт, главное ты усвоил. Теперь иди и проспись. На втором этаже есть свободные комнаты.

Ранним утром Шаграт, не утративший охотничьих навыков, бесшумно подкрался к Сарен и вежливо спросил рассольчику. Истошный визг тихой обычно женщины разбудил всю Гвардейскую улицу.

А к разнообразным слухам о Тире и его странностях добавилось еще несколько. Утешением мог послужить разве что тот факт, что по сравнению с орком Блудницу сплетники стали считать приемлемым вариантом.

ГЛАВА 7

Неуловимый Джо отбегался по прериям.

– Не знаю, как ты это делаешь, – сказал Эрик, – но собираюсь перевести это на постоянную основу. Для закрепления эффекта.

– Что я делаю? – не понял Тир.

– Очаровываешь моих аристократов. Не вздумай отпираться, я же не слепой. Стоит их недовольству набрать силу, как самые отъявленные сдают назад и какое-то время готовы с вами мириться. Чья это заслуга?

– Моя. Но я так развлекаюсь. Развлечение нельзя переводить на постоянную основу, иначе оно превратится в работу.

– Ты думаешь, меня это беспокоит?

– Думаю, не беспокоит, ваше сиятельство. Но в любом случае для постоянного эффекта нужно регулярное общение. А общаться с аристократами – это ваша прерогатива. Ваше сиятельство.

– Я подумаю, что можно сделать, – слегка угрожающе пообещал Эрик.

– Что, все так плохо?

– С появлением Шаграта атмосфера начала становиться утомительной. Да, кстати, Суслик, заинтересованные люди выяснили, кто такой Тир, которому Эрик фон Геллет предоставил защиту.

– Давно?

– Не меньше двух недель назад. Подтверждение я получил только вчера. Это не повод паниковать, но будь осторожен. Открыто на тебя никто не нападет, однако если появится шанс убить тебя тайком и замести следы, этим шансом непременно воспользуются.

– Я всегда осторожен…

Тир сделал паузу. Поймал выжидательный взгляд Эрика и серьезно спросил:

– Я могу идти?

– Ты бессистемен, – сказал Эрик. – Либо это система, созданная специально, чтобы действовать на нервы.

– Второе, ваше сиятельство. – Тир улыбнулся. – Так я могу идти?

– Иди.

Аристократы. Геллетская знать. И без них нельзя, и с ними хреново.

Эти люди не хотели от Эрика ничего плохого, им всего-то и нужно было, чтобы Стая перестала быть чем-то особенным, уравнялась в правах и обязанностях с остальными гвардейцами. И аргументы приводились разумные: какими бы мастерами ни были пилоты Стаи, только война покажет, заслуживают ли они своего особого статуса. А ведь и статус был еще не определен.

Тиру наплевать было на статус, никто не отнял бы ни у него, ни у остальных их особости, и отношение Эрика не слишком его беспокоило, не убил бы – и ладно. Но благодаря особому положению пилоты Стаи могли обучать других гвардейцев. Это вменялось им в обязанности. Причем обучать они могли тех, кого выберут сами, а не тех, на кого показывал командир полка.

Поэтому единственные перемены, которые Тир готов был допустить, – это официальное признание Стаи особым подразделением. С особыми полномочиями. Которые никто и никогда уже не посмел бы оспорить.

Пока что они считались рядовыми гвардейцами, и даже Казимир, командир эскадрильи, получивший звание гвардии лейтенанта, имел право вести себя по отношению к ним, как лейтенант по отношению к рядовым. Казимир этого не делал. Никто, включая командира полка, не сомневался в том, что полк сам по себе, а Стая – сама по себе. Но до каких пор будет существовать это молчаливое соглашение, Тир не знал. Никто из них не знал.

За неделю, прошедшую после предупреждения Эрика, у Стаи случилось целых четыре свободных дня.

Свободный день означал, что граф летать не будет и занятий с гвардейцами не будет тоже. У Стаи было очень гибкое расписание, в котором полетам с Эриком отводилось хорошо если два часа в сутки, часов шесть было посвящено тренингу гвардейцев, а все оставшееся время – полетам без Эрика в соответствии с выданными заданиями.