Дмитрий Манасыпов - Питерская Зона. Запас удачи
Мне от щедрот даже выдали комплект для закрытого цикла дыхания. Да-да, с рыжим туманом сталкиваться мне еще не приходилось. Все и всегда, само собой, случается в первый раз.
* * *– Вон там… – Баркас показал на появившийся впереди просвет. – Перекресток рядом с Казанским.
Вакса, обходящий очередное люксовое авто, замер. Поднял сжатый кулак.
– Что?
– Дрянь какая-то. Хэт, обойди с другой стороны, прикроешь.
Хэт, Хэт… ну а что? Назвался груздем, полезай в кузовок. Хорошо, никто вперед «открывашкой» не пускает особо. Так, пару раз. Если, конечно, все веселье не ждет впереди.
Что тут? Да и впрямь какая-то хрень.
Что бросилось в глаза? Серый, блестящий от дождя старый асфальт. Целый, а не остатки тротуара в виде щебня. Только хрен редьки не слаще. Прямо перед нами он так и ходил волнами. И не останавливался. Практически.
– Стоять. – Баркас, глядя на асфальтоволнение поверх моей головы, вздохнул. Наушники шлема скрипнули статикой, подхватив вздох. – Надо бы обойти.
– Ага. – Вакса злился. – Это квартал назад и…
– Насрать. – Баркас дернул меня за ремень, держащий баллон. – Отходи, Хэт.
– Какого, Барк? – Вакса злился еще сильнее. – А? Уж точно не ему сейчас отходить.
– Рот закрой.
Спорить с ним Вакса не стал. Из слышанного стало ясно – Баркас мужик серьезный. Видать, слухи верные. Нагловатый «второй номер» пусть и ворчит, но слушается беспрекословно.
– Пойдем через дом. – Баркас отошел к ближайшему окну, на наше счастье – с деревянной рамой и обычными стеклами. Винтаж, что и говорить, старому зданию – природные материалы.
Он пошарил вокруг глазами, явно ища камень, кирпич или еще что-то тяжелое. Я даже хрюкнул от удовольствия, видя глаза ведущего, удивленные и через пластик маски. Ну, вот так. Ничего в округе подобного не наблюдалось. Как такое возможно? Да черт знает, как-то вот так.
Питер вообще любит преподносить такие странные сюрпризы. Людей, в нормальном понимании слова, здесь уже сколько лет нет? Вот-вот, уже немало. Город, как и человеческий организм, если не следить, быстро ветшает и разрушается.
Вот само это здание и его сосед, в узком пролете между которыми мы сейчас топчемся… Им же лет по двести – двести пятьдесят. По самому верху, у почти отвалившегося стока, дыра на дыре, как будто кто палил чем-то серьезным. Только изнутри. А где все вылетевшее? То-то и оно, что ни единого кирпичика и нету.
Выбивать стекло имевшимся снаряжением в Зоне решится только дурак. Вот оно, серое от грязи и потеков, ни хрена не разберешь – а что там, за ним? А за ним может быть что угодно. От безобидного трухлявого серванта с советской еще посудой до растянувшегося ковра «бубльгума». А коснуться чем-то «бубльгума» – то же самое, что с криком «За ВДВ!» вылить на голову литр серной кислоты. Последствия летальные. Липкая дрянь за пару секунд доберется до плоти – и все, пиши пропало. Разъест, как «серая слизь». Только от «серой слизи», говорят, боли нет. А здесь, и это видел сам, конец окажется ужасно больным.
– Твою мать… – Вакса выругался как-то очень уж громко. – Братва, а ведь и впрямь валить надо.
Я покосился в сторону волнующегося асфальта. И тоже выругался. Очень уж недвусмысленно вспучивался там большой такой горб. Как будто какой-то любопытный подземный житель ужасно захотел поглядеть: а кто это у нас тут топочет и шумит?
– Хэт, саперку! – Баркас протянул руку.
А точно, у меня же есть предмет постоянных подтруниваний надо мной же. Мол, кому в Зоне и зачем саперка нужна? Складная лопатка всяко лучше, если уж хочешь что-то зарывать-откапывать. Ну да. Только сами знаете, на самом деле чего только нельзя сделать МСЛ. Но речь-то не о том.
Саперка прекрасно выполнила роль кирпича, брошенная уверенно-сильной лапищей Баркаса. Стекло глухо крякнуло и рассыпалось нехотя и лениво, провисая на серой грязи. И за ним оказалась пустота.
Проход мы расчистили прикладами, радуясь отсутствию решеток. Баркаса, охнув от тяжести, забросили вдвоем с Ваксой. Ему помог я, наш ведущий страховал внутренности дома. И мне-то пришлось скакать козлом, матеря строителей дома, решивших установить окна на уровне выше моего роста. И пока мне выпало корячиться, стараясь не распороть себя и амуницию об оскаленные остатки стекла, Ваксины глаза стали ну очень-очень испуганными. А я решил не оборачиваться.
– Пригнись! – Вакса воткнул меня в пол и сам оказался рядом. – Барк, мурены!
Твою мать…
За стеклом стучало и хрустело. Что? Асфальт, земля, куски коммуникаций, щебень и все прочее. Так оно всегда, когда на свет Божий посреди брошенного мрачного города появляется еще одно наказание на наши головы. Баркас, вжавшийся в стену, прижал палец к губам. А то непонятно, а то сейчас кто-то тут орать примется, ага.
Бомбардировка стен не стихала. Гулко стучали обломки и осколки, разбрасываемые живым гейзером, прущим из-под земли. И за что здесь бедным сталкерам выпало такое? Оп-па, а вот и они пожаловали. Точно, это они.
Грохот сменился шелестом вперемешку с усилившимся хрустом. Беда, что и говорить. И даже не надо выглядывать, чтобы понять происходящее. Один раз увиденное на всю жизнь въелось коротким стереофильмом на подкорку.
За стеной, в оседающей пыли, посреди вывороченных глыб земли, перемешанной с осколками проезжей части и тротуара, ворочался и жадно шарил вокруг голодный кошмар. Муренами их назвал Фукс, любивший когда-то в прошлой жизни дайвинг. Мне мурен доводилось видеть только на телеканале «Вокруг света» в фильмах про ужасы морских глубин. Понятное дело, что у нас здесь не змеевидные острозубые рыбы, но от этого не легче.
У нас, шелестя чешуйками друг о друга, тыкаются во все стороны слепыми глазами длинные мускулистые щупальца. Их много, никак не меньше десятка. Ноздри, уши, глаза, что у них? Непонятно. Они слепы и немы. Хотя пасть у каждой особи будь здоров. Но они не глухи, и нюх у них хорош. И они нас почуяли и очень-очень-очень хотят добраться до аппетитных людишек и схарчить их на обед. Или что у мурен сейчас по распорядку дня.
Шорохи за выбитым стеклом становились сильнее, нетерпеливее. Когда к шелесту переплетающихся чешуек, трущихся о стену, добавились глухие сильные толчки, стало совсем не по себе. Как кошка лапой проверяет незнакомый предмет, так сейчас вытянутые живые бревна, извиваясь, сжимая мощные длинные тела, пробуют наш серый старенький дом на прочность и наличие дырок.
Толчки переросли в удары, уверенные, не боящиеся повредить себе. В глубине одной из комнат что-то хрустнуло. Вакса, распластавшись крабом в толстом ковре из пыли, корчил страшные рожи и матерился. Или молился… Хотя, если честно, я склонялся к мату.
В глубине хрустнуло еще раз. А где это, собственно, мы? Ну, где-где… в офисе, ясен пень. Дом-то парадным выходит точно на Невский, престижно и все такое. А мы сидим аккурат в сквозном коридоре. А хрустит откуда-то из самой глубины, из еле освещенного аппендикса первого этажа сраных кабинетов. И хруст движется к нам. Вместе с шарканьем.
Ш-ш-ши-их-х… Ах ты ж, сволочь…
Представляете звук, когда крупной наждачкой да по старой стене с остатками обоев? Да-да, любимая народная забава «ремонт своими руками» до сих пор в ходу. Хотя и год на дворе… пятый.
Вот сейчас там, снаружи, толстенная мускулистая змея, не имеющая хвоста, сделала то же самое. И очень осторожно нащупала низ той рамы, через которую недавно перевалилась моя тушка. Гребаный ты намотай, что ж такое-то?
Из темноты, шаркая и хрустя суставами, бормоча под нос, к нам двигался местный. Самый обычный местный. Ну, как обычный?
Как раз местные доказывали всем своим видом факт несоответствия заявленного и имеющегося. Речь о мутантах. Гуманоидных. Красных, Белых, прочих. Одинаковые, как из пробирки, те совершенно не похожи на местных. Хотя местных не так и много. Оно и не странно. Большая часть виденных сталкерами местных – явно бывшие бомжи, клошары и люмпены. А не просто попавшие под Прорыв жители. Слишком специфичны одежда, обувь, мелочи. Хотя сейчас это не играло никакой роли.
Роль играл местный, все увереннее идущий к нам, бормочущий что-то под нос, вислой сливой стекающий вниз на стеклянно-прозрачной маске лица. А за стеной, ших да ших, к первой мурене, уже столкнувшей прямо мне на голову осколочек стекла, прибавлялись остальные. Вакса, задрожав всем телом, почти врос в пыль на полу.
Местный, в обрывках кожаной куртки, огромных и держащихся на веревке вокруг шеи джинсах, дошаркал до нас. На свою беду. И на нашу тоже. Мурена атаковала, на краткий миг застыв надо мной. Сердце гулко ухнуло куда-то в район скольки-то там перстной кишки, несколько раз екнуло и подпрыгнуло назад.
